Григорий Покровский - Ася

• Название: Ася
• Автор: Григорий Покровский
• Издательство: Интернет-издание
• Жанр: О войне

Роман «Рабы империи» об офицерском корпусе. События происходят в период 70-х годов до развала Союза. Основной сюжет роман — любовь книга состоит из трёх частей «Ася» «Ввод» «Развал».

Вторая книга полностью посвящена войне в Афганистане.

«Развал» — это развал СССР и бегство армии из Германии.

---

Это были три пятиэтажных дома на три подъезда каждый. За ними стояло много деревянных домиков, отштукатуренных и покрашенных в желтый цвет. Рядом с ними были пристроены сараюшки и туалеты. Так как всему офицерскому составу полка не хватало квартир в пятиэтажных домах, то многим приходилось жить в этих деревянных домиках. Каждая вновь прибывшая офицерская жена, будь она учитель, медик или философ, должна была наперво освоить профессию истопника. Ибо другого пути обогреть семью не было. И каждая со слезами на глазах от дыма бежала к своей соседке, поднаторевшей в данном искусстве, за обменом опытом. Уже спустя месяц она могла искусно обучать такую же нерасторопную москвичку или киевлянку, точно также как и она, вляпавшуюся в замужество за бравого курсанта военного училища. В пятиэтажных домах не было горячей воды, стояли титаны, которые топились дровами. И хотя в доме была только холодная вода, центральное отопление и туалет, за эти удобства жильцов пятиэтажных домов называли «белыми». А тех, кто жил в домиках, ходили в сорокаградусный мороз в туалет на улицу, носили ведрами холодную воду, называли «неграми». Получить освободившуюся комнату в пятиэтажном доме считалось большим благом.

Распределением этого блага почему-то занимался замполит полка. Он также ведал и другими благами, например, распределением, дефицитных товаров, поступающих в магазин. Замполит имел специальные списки по очередности улучшения жилья и получения дефицитных товаров. Та семья, где офицер, по мнению замполита, был достоин, могла рассчитывать на его милость. Или, скажем, жена офицера, очень приглянулась ему, то «вознаграждение» выдавалось вне очереди. А так как вне очередников было много, то стоявшим в очереди не много доставалось. Каждая офицерская жена считала за большую честь водить дружбу с замполитшей, ибо только ей и её подругам давалось право продавцом магазина на первоочередной просмотр и покупку вновь завезенных товаров.

Воинская часть была типичной микромоделью нашего больного государства семидесятых годов, где у кормушки стояли партийные чиновники, девиз которых был: «Что создано народом, должно быть надежно распределено между своими».

Рядом с КПП проходила гравийная дорога. А за нею — парк боевых машин. Он состоял из длинных хранилищ, на восемьдесят единиц каждый. В основном техника была в хранилищах. Стоявшие же на открытой стоянке машины, на вновь прибывшего наводили ужас. На многих машинах не было фар, стекол и дверей кабин, некоторые стояли без колес и походили скорей на склад металлолома. Зато на радиаторе каждой машины висела желтого цвета табличка «вода слита». Вторая, такая же желтая, висела на тросу. На ней черными буквами был написан номер машины и фамилия водителя. Каждая машина обтягивалась ниткой, которая опечатывалась мастичной печатью. И хотя во многих автомобилях были похищены целые узлы, прием дежурными по парку осуществлялся по наличию печати и таблички. За всеми этими табличками и печатями следил заместитель командира по технической части майор Пятаков. Он строго спрашивал с дежурных, ибо знал, что любая комиссия из вышестоящей инстанции спрашивает не техническое состояние машины, а за эту чепуху в виде табличек, бирочек, указателей. Если всё это было на месте, в приказе отмечали, что парковая служба в полку организована хорошо.

Вот в такой полк, средний, ничем не отличающийся от полков Советской Армии, прибыли вновь назначенные офицеры. Бурцев первым оценил обстановку, взял чемодан и пошел по направлению к штабу. Навстречу им вышел дежурный по полку. Он приоткрыл и придержал ногами висевшую на одной петле дверь. Пружина, приделанная к двери от солдатской кровати, держала дверь вместо петель и не давала ей упасть. Так как управление полка ввиду своей сильной занятости курило в своих кабинетах, то в штабе царил запах сигаретного дыма, туалета и еще чего-то зловонного.

Офицеры были приняты начальником штаба полка и распределены по подразделениям. Разместившись в коридоре на чемоданах, они ожидали приема командира полка.

Рабочий день давно закончился, но никто из штабных не уходил домой. Без конца открывались двери кабинетов, из-за двери высовывалась голова, глядела на дверь начальника штаба полка и снова пряталась. В кабинете начальника штаба был гость — председатель колхоза — и их беседа что-то затянулась. Штабные все были приучены, что рабочий день заканчивается только тогда, когда уходит начальник. Все томительно сидели в кабинетах и через щелку приоткрытых дверей смотрели на заветную дверь. Наконец ключ в двери повернулся, дверь открылась, и из кабинета вывалились два изрядно повеселевших человека. Председатель колхоза был маленького роста, похож на «колобка». Он буквально катился за Щегловым. Тот остановился возле дежурного по полку и начал давать ему указания на непонятном языке. Из всего сказанного дежурный только и понял «смотрите мне!».

— Так точно, — бодро ответил дежурный. Затем, придержав сломанную дверь, чтобы она не угодила шефу в лоб, проводил его на улицу.

Как только голоса начальника штаба и председателя колхоза удалились, захлопали двери кабинета и штаб опустел. Новички остались в коридоре одни. Уже было заполночь, когда вошел дежурный и удивленно спросил:

— А вы кого ждете?

— Командира, — ответил Бурцев за всех.

— Так его сегодня не будет. Он еще утром уехал к директору ДОКа решать какие-то дела. Ну, а там, сам понимаешь, баня, сюда туда. В общем, к утру будет. Телефонистка подслушала разговор с женой. Сказал жене, что на полигоне на стрельбе, а это, значит, на всю ночь.

— А где нам разместиться? — спросил Бурцев.

— В пятиэтажке, на первом этаже все квартиры общежития холостяков. Там найдете свободные кровати на одну ночь, а завтра разберетесь.

Уже через десять минут Бурцев сидел в одной из комнат. Ему повезло: кровать, на которой он сидел, принадлежала одному из старших лейтенантов, который недавно женился. Сейчас он свой медовый месяц проводил в общежитии ДОКа, где живет его молодая жена. Она договорилась со своей подругой, и та перешла временно в другую комнату. И теперь молодым были предоставлены целые апартаменты из двух кроватей и одной тумбочки.

Соседа по комнате звали Гена. Он предложил Бурцеву занять это место постоянно. После чего включил электрочайник, достал из тумбочки начатую банку трески в масле, почистил луковицу, отрезал хлеба и предложил Бурцеву поужинать. Проголодавшись за день, он и не заметил, как проглотил незатейливый ужин. Собравшись спать, отодвинул одеяло и увидел, что простыни, вместо белых были серого цвета и издавали дурной запах.

— Простыней свежих нет, —6--сказал Гена. — Все белье меняют в ротах у старшины. Старшина на солдат получает, ну и мы пристроились.

Бурцев решил ложиться в спортивном костюме, не расправляя постели. Достал из чемодана чистую майку и одел вместо наволочки.

Когда выключили свет, Гена сказал: — Ты знаешь, место, на котором ты спишь, счастливое. На нем больше полгода никто не задерживается. При мне три человека на нем побывало. Первый уехал в Академию, два других один за другим женились с разницей в два месяца. Я, было, хотел сам его занять, может и мне повезет: надоела эта собачья жизнь — будка да кусок хлеба в желудке.

Он затих и вскоре захрапел. На новом месте Бурцев долго не мог уснуть. Вся жизнь мысленно пробегала в его голове. Ему уже за двадцать пять, а что он видел в этой жизни… Тяжелое детство. Помнит, еще подростком был, как умер отец. Пахал на тракторе день и ночь. А однажды вечером пришел с работы, лег, а утром не проснулся. Сердце отказало. Соседи говорили, видать не грешил, легкой смертью умер. Только ему да младшему братишке не легко было. Мать одна работала в колхозе, а летом и ему приходилось зарабатывать, чтобы хоть как-то поправить полуголодную жизнь. В школе учился хорошо. Мечтал окончить институт, но не пошел по двум причинам. Первая, боялся конкурса с городскими, так как в сельской школе учили по сокращенной программе. Всю осень школьники работали на колхозном поле (убирали кукурузу, которой были засеяны почти все колхозные поля), а потом упущенное догоняли бегом в ущерб учебе. А вторая, наверное, самая главная причина — знал, что мать студента и школьника не вытянет. Подумал он и твердо решил поступать в военное училище. То, что в душе он не офицер, Бурцев это понимал. И особенно возненавидел он эту службу, когда увидел равнодушие и несправедливость, царившую в армии. Еще в училище он видел, как сынки высоких военных чинов начали кутить, проигрывались в карты, учились как-нибудь из семестра в семестр, их тянули за уши; и как после окончания училища они получали распределения в лучшие места. Уже на первом году службы лейтенантом Василий увидел всю суть армейской жизни. На вышестоящую должность назначались люди только с одним качеством: выдвиженец должен быть чьим-то сыном, зятем, братом, племянником высшего чиновника. Так как ходатайство вверх шло по телефонному звонку, то этих выдвиженцев в армии называли «позвоночными», а их покровителей «мохнатой лапой».