Григорий Покровский - Ввод

• Название: Ввод
• Автор: Григорий Покровский
• Издательство: Интернет-издание
• Жанр: О войне

Роман «Рабы империи» об офицерском корпусе. События происходят в период 70-х годов до развала Союза. Основной сюжет роман — любовь книга состоит из трёх частей «Ася» «Ввод» «Развал».

Вторая книга полностью посвящена войне в Афганистане.

«Развал» — это развал СССР и бегство армии из Германии.

---

— Может и так. Видишь, как времена меняются. Раньше за такие слова с нас бы, Вася, погоны сорвали, да в кутузку. А сейчас болтаем, не боимся. Это, знаешь, о чём говорит? Умнеет наше общество. Глядишь, так лет через двадцать окончательно поумнеет, тогда и…

Бурцев вопросительно взглянул в лицо Лужину.

— Что тогда и …, — Бурцев улыбнулся.

— На вологодщине есть такая речка, кажется, Сухона, называется. Так вот, течёт в ней течение в одном направлении, затем поворачивается вспять. Вот так и мы, скоро остановимся, одумаемся, а затем, как та речушка, назад побежим. Лужин мягко взял Бурцева за плечо, развернулся, и пошёл к себе в палатку. Затем уже из палатки оглянулся и сказал:

— Так завтра и выезжай. В строевой тебе документы подготовили.

Самолёты в связи с непогодой не летали. Бурцев подсел на попутный грузовик и поехал по «дороге смерти» через перевал до Термеза. Вдоль дороги лежали остовы разбитых грузовиков, сожжённых бензовозов и бронетехники. Везде, где были груды искореженного металла, был бой, его следы были видны повсюду. Обожжённая земля, круглые аккуратные воронки, разбросанные гильзы — все это напоминало о нём. Местами на камнях виднелась запёкшаяся кровь. Если бы каждому погибшему поставить крестик и веночек, как это принято на дорогах Союза в знак погибших в автокатастрофах, то дорога от Кабула до Термеза была бы обставлена с двух сторон частоколом из крестов. Там, где бой был совсем недавно, снег был вперемешку с кровью, выглядел ярко алым. Иногда вдоль дороги пробегали узенькие красные полоски.

Зимой духи поутихли. По заснеженным горам особенно не побегаешь. Многие из них перебрались к своим многочисленным жёнам. Проедали харчи, награбленные за лето. Но некоторые ещё промышляли на зимних дорогах, добывая себе пропитание. В упор расстреливали машины, и сидящих за рулём молодых ребят.

Бурцев добрался до Ташкента без приключений. В отделении милиции никого освидетельствовать не пришлось. Кто-то на мусоре нашёл сумки с военной формой. Других вещей там не было, зато документы лежали нетронутыми. Законопослушные граждане сдал эти сумки в милицию. Когда Бурцев зашёл в отделение, прапорщики уже сидели в военной форме, и писали заявление об избиении и пропаже вещей.

— Будем искать, — сказал Бурцеву начальник отделения, — но как показывает практика, это глухарь.

Вышли из милиции. Одетые в форму прапорщики с изрядно побитыми лицами были похожи на вояк, побывавших в боевых переделках.

— Елов, как так могло получиться? — спросил Бурцев. — Пусть Бусыгин, я согласен, тот выпивает, но ты же в рот не берёшь, а в обезьянник угодил.

Елов молча шел сзади, только сопел. За него вмешался Бусыгин.

— Да не пил он. Я немного выпил, и то грамм сто, не больше. Захотели мы, товарищ майор, дублёнки на рынке продать, думали деньжат на отпуск срубить. Пришли на рынок, стоим, дублёнки на руках держим. Подошел узбек, договорились мы с ним по тысяче рублей за штуку. Дал он нам деньги. Мы пересчитали. Только начали ему дублёнки отдавать, он как закричит: — «милиция идёт, прячьте дублёнки, возвращайте деньги назад». Мы деньги отдали, дублёнки в сумки положили. И, вправду, прошли два милиционера. Может, случайно, а может, с ним работают. Когда милиция прошла, мы снова достали дублёнки, отдали узбеку, а он нам деньги. Второй раз пересчитывать не стали. Он вынул их из кармана — как были они резиночкой обмотаны, так и остались. Мы и не подумали про обман. Пошли в ресторан обмыть удачную сделку. Дело к расчёту подошло, мы к сумке, а там кукла. Сверху и снизу пятидесятки, внутри зелёные бланки телеграмм, аккуратно нарезанные. Цвет, ну точь-в-точь, пятьдесят рублей. Мы и решили проучить узбека. Переоделись в гражданку, пошли по рынку и отыскали. Хотели в милицию отвести. Повели его с рынка, а он просит, обещает всё вернуть. Только завернули за угол, как налетели на нас человек десять, в основном, малолетки: у кого палки, у кого цепи. Начали нас молотить. Отмолотили так, что не помним, как в милиции оказались.

— Теперь, что, назад в Кабул? — усмехнувшись, спросил Бурцев.

— Нет, поедем в отпуск, — ответил Бусыгин. — Мамки ждут.

— А куда же вы поедите без денег?

— Мы в погоны их, товарищ майор, зашили, — уже осмелевший, ответил Елов. Слышали, что в Ташкенте военных грабят, вот и спрятали. А они-то оплошали — подарки наши, что в сумках были, забрали, а форму выбросили, не тронули. Мы погоны вспороли и снова с деньгами. А тот мент, товарищ майор, сказки рассказывает, что, дескать, трудно найти. Мы за два часа нашли, а им трудно. Не хотят они искать. Вот что, я вам скажу, у меня есть такое подозрение, что они с ними заодно. Им видать отстёгивают от этого дела. Поэтому они нас в обезьяннике и держали, чтобы не мешали этому шулеру работать.

Бурцев посадил прапорщиков на самолёт, а сам поехал на пересылку. Самолёты на Кабул не летали. Кабул не принимал, и когда будет ближайший рейс, никто не знал. Василий решил ехать до Термеза, а затем на попутке в Афганистан.

Водители всегда охотно брали попутчика. Во-первых, попутчик хороший щит от бокового огня. Во-вторых, было с кем поболтать. Да и в случаи ранения попутчик всегда вытащит, перевяжет. Одним словом, попутчик для военного дальнобойщика удачное приобретение.

Водитель оказался веселым пареньком. Пока ехали до перевала, он рассказал о себе всё: где жил, учился, рос, какая у него красивая девушка и что зовут её Ира. Рассказал случаи из жизни, и жизни друзей. Как в бензовозе, там за перевалом, сгорел его закадычный дружок Колька.

Перед самым перевалом колонна стала двигаться медленнее, несколько раз останавливалась. Перевал Саланг представлял собой двухкилометровый тоннель. Он связывал северную часть Афганистана с южной. Внутри тоннеля движение было в одном направлении. На выходах дежурили офицеры комендантской службы, которые и регулировали движение то в одном, то в другом направлении. К перевалу подошла колонна, в которой был Бурцев. Он ехал в ее хвосте. Не доходя до тоннеля, впереди Бурцева остановилось три машины. Вся колонна надолго замерла. Причина остановки колонны была такова. У выхода из тоннеля образовалась пробка из встречных машин. Колонна выйти из тоннеля не могла. Чтобы рассосать эту пробку, диспетчер решил пустить машины в тоннель и в другом направлении, с таким расчётом, чтобы тоннель вобрала в себя весь затор, скопившийся у входа. Так часто делалось, когда скапливалось много машин.

В результате встречных потоков автомобилей произошла авария внутри тоннеля. Там развернуло трейлер, и движение надолго застопорилось. Работающие двигатели в тоннеле создали такой чад, что люди падали замертво. И только на следующий день, когда полностью заглохли двигатели, и концентрация угарного газа стала не смертельной, начали эвакуацию людей. Бурцев тоже оказывал помощь. Перед его глазами открылась жуткая картина. Вцепившись в баранку, навеки уснули водители военных грузовиков, и оказавшиеся в колонне водители афганских грузовых и легковых автомобилей, их пассажиры. Далее афганский автобус с мертвыми женщинами и детьми. Посреди тоннеля лежал афганец с мешком муки. Он его украл из КАМАЗа, где навеки уснул водитель «шурави», но и сам, бедолага, не дошёл до своей машины двух шагов. В его «Тойоте» задохнулись три его жены и младенцы, уснувшие на руках своих матерей.

— Боже! — воскликнул Бурцев. — Кто же ответит за этот кошмар, который мы создали, вторгнувшись в эту страну.

Жерло тоннеля поглотило более трех тысяч человек. Бурцев прибыл в полк. Он был потрясён и подавлен. Брал газеты, перечитывал каждую статью. Вслушивался в голос дикторов радио и телевидения. Но там были только хвалебные речи нашим вождям и успехи социалистического строительства. Не нашлось ни одного, хоть малость, порядочного, честного журналиста, редактора, диктора в этой самой «демократической» стране, чтобы хоть одним словом упомянуть о дичайшей трагедии, гибели невинных людей и о тех преступлениях, которые творятся в Афганистане. Всё продажно. Проститутка, торгующая своим телом, думал Бурцев, гораздо честнее проститутки-журналиста. Она если и заражает, то только тело, и то, по согласию клиента. Эти же, заражают наши души, лезут в них без нашего на то согласия. Выливают на страницы газет и журналов откровенную ложь и грязь. Вещают с экранов и репродукторов свою гнусную идеологию. Силой, подобно гипнозу, каждый день вдалбливают людям, что те живут в самой свободной, самой прекрасной стране.

Глава 18

В субботу Бурцев и Васин собрались в баню. Морозный январский день был солнечный. Солнце, отработав день, уже скрывалось за горы и, подувший с них ветерок, жёг щёки. Оба шли размеренной походкой, не торопясь, с хорошим настроением в предвкушении прекрасного пара. На шеях висели полотенца, а из-под мышек торчало свёрнутое бельё. Васин держал в руках одиннадцатилитровый солдатский термос. Прямо им навстречу шёл командир полка. Офицеры остановились, отдавая честь, уступая командиру протоптанную в снегу тропинку. Лужин остановился, поздоровался с каждым за руку. Когда здоровался с Васиным, придержал его руку, улыбнулся.