Томас Элиот - Бесплодная земля - пер. Андрей Сергеев

• Название: Бесплодная земля - пер. Андрей Сергеев
• Автор: Томас Элиот
• Издательство: ООО "Издательский Дом "Кристалл""
• Жанр: Поэзия
• Год: 2000
• ISBN: 5-306-0018-5

---

III. ОГНЕННАЯ ПРОПОВЕДЬ

              Речной шатер опал; последние пальцы листьев
              Цепляются за мокрый берег. Ветер
              Пробегает неслышно по бурой земле. Нимфы ушли.
              Милая Темза, тише, не кончил я песнь мою.
              На реке ни пустых бутылок, ни пестрых оберток,
              Ни носовых платков, ни коробков, ни окурков,
              Ни прочего реквизита летних ночей. Нимфы ушли.
              И их друзья, шалопаи, наследники директоров Сити,
              Тоже ушли и адресов не оставили.
              У вод леманских сидел я и плакал...
              Милая Темза, тише, не кончил я песнь мою,
              Милая Темза, тише, ибо негромко я и недолго пою.
              Ибо в холодном ветре не слышу иных вестей,
              Кроме хихиканья смерти и лязга костей.

              Сквозь травы тихо кравшаяся крыса
              Тащилась скользким брюхом по земле,
              А я удил над выцветшим каналом
              За газовым заводом в зимний вечер
              И думал о царе, погибшем брате,
              И о царе отце, погибшем прежде.
              В сырой низине белые тела,
              С сухой мансарды от пробежки крысьей
              Порою донесется стук костей.
              А за спиною, вместо новостей,
              Гудки машин: весной в такой машине
              К девицам миссис Портер ездит Суини.
              Ах, льет сиянье месяц золотой
              На миссис Портер с дочкой молодой
              Что моют ноги содовой водой
              Et, O ces voix d’enfants, chantant dans la coupole![7]    

              Щелк щелк щелк.
              Упрек упрек упрек
              Осиленной так грубо.
              Терей

              Призрачный город
              В буром тумане зимнего полудня
              Мистер Евгенидис, купец из Смирны, -
              Небритость, полный карман коринки,
              Стоимость-страхование-фрахт, Лондон, -
              Пригласил на вульгарном французском
              Отобедать в отеле "Кеннон-стрит",
              После - уик-энд в "Метрополе".

              В лиловый час, когда глаза и спины
              Из-за конторок поднимаются, когда людская
              Машина в ожидании дрожит, как таксомотор, -
              Я, Тиресий, пророк, дрожащий меж полами,
              Слепой старик со сморщенною женской грудью.
              В лиловый час я вижу, как с делами
              Разделавшись, к домам влекутся люди,
              Плывет моряк, уже вернулась машинистка,
              Объедки прибраны, консервы на столе.
              Белье рискует за окно удрать,
              Но все же сушится, пока лучи заката не потухли,
              А на диване (по ночам кровать) -
              Чулки, подвязки, лифчики и туфли.
              Я, старикашка с дряблой женской грудью,
              Все видя, не предвижу новостей -
              Я сам имел намеченных гостей.
              Вот гость, прыщавый страховой агент,
              Мальчишка с фанаберией в манере,
              Что о плебействе говорит верней, чем
              Цилиндр - о брэдфордском миллионере.
              Найдя, что время действовать настало,
              Он сонную от ужина ласкает,
              Будя в ней страсть, чего она нимало
              Не отвергает и не привлекает.
              Взвинтясь, он переходит в наступленье,
              Ползущим пальцам нет сопротивленья,
              Тщеславие не видит ущемленья
              В объятиях без взаимного влеченья.
              (А я, Тиресий, знаю наперед
              Все, что бывает при таком визите -
              Я у фиванских восседал ворот
              И брел среди отверженных в Аиде.)
              Отеческий прощальный поцелуй,
              И он впотьмах на лестницу выходит...

              Едва ли зная об его уходе,
              Она у зеркала стоит мгновенье;
              В мозгу полувозникло что-то, вроде
              "Ну, вот и все", - и выдох облегченья,
              Когда в грехе красавица, она,
              По комнате бредя, как бы спросонья,
              Рукой поправит прядь, уже одна,
              И что-то заведет на граммофоне.

              "Музыка подкралась по воде"
              По Стрэнду, вверх по Куин-Виктория-стрит.
              О Город, город, я порою слышу
              Перед пивной на Лоуэр-Темз-стрит
              Приятное похныкиванье мандолины,
              А за стеной кричат, стучат мужчины -
              То заседают в полдень рыбаки; а за другой стеной
              Великомученика своды блещут несказанно
              По-ионийски золотом и белизной.

                        Дегтем и нефтью
                        Потеет река
                        Баржи дрейфуют
                        В зыби прилива
                        Красные паруса
                        Терпеливо
                        Ждут облегчающего ветерка.
                        Бревна плывут
                        Возле бортов
                        К Гринвичу
                        Мимо Острова Псов.

                             Вейалала лейа
                             Валлала лейалала

                        Елизавета и Лестер
                        В ладье с кормой
                        В виде раззолоченной
                        Раковины морской
                        Красный и золотой
                        Играет прилив
                        Линией береговой
                        Юго-западный ветер
                        Несет по теченью
                        Колокольный звон
                        Белые башни

                             Вейалала лейа
                             Валлала лейалала

              "Место рожденья - Хайбери. Место растленья
              Ричмонд. Трамваи, пыльные парки,
              В Ричмонде я задрала колени
              В узкой байдарке".

              "Ногами я в Мургейте, а под ногами
              Сердце. Я не кричала.
              После он плакал. Знаете сами.
              Клялся начать жить сначала".

              "В Маргейте возле пляжа.
              Я связь ничего
              С ничем.
              Обломки грязных ногтей не пропажа.
              Мои старики, они уж не ждут совсем
              Ничего".

                      ла ла

                   Я путь направил в Карфаген

              Горящий горящий горящий
              О Господи Ты выхватишь меня
              О Господи Ты выхватишь

                            горящий

IV. СМЕРТЬ ОТ ВОДЫ

              Флеб, финикиец, две недели как мертвый,
              Крики чаек забыл и бегущие волны,
              И убытки и прибыль.

                                 Морские теченья,
              Шепча, ощипали кости, когда он, безвольный
              После бури, вздымаясь и погружаясь,
              Возвращался от зрелости к юности.

                                                Ты,
              Иудей или эллин под парусом у кормила,
              Вспомни о Флебе: и он был исполнен силы
                                                   и красоты.

V. ЧТО СКАЗАЛ ГРОМ

              После факельных бликов на потных лицах
              После холодных молчаний в садах
              После терзаний на пустошах каменистых
              Слез и криков на улицах и площадях
              Тюрьмы и дворца и землетрясенья
              Грома весны над горами вдали
              Он что жил ныне мертв
              Мы что жили теперь умираем
              Набравшись терпенья

              Нет здесь воды всюду камень
              Камень и нет воды и в песках дорога
              Дорога которая вьется все выше в горы
              Горы эти из камня и нет в них воды
              Была бы вода мы могли бы напиться
              На камне мысль не может остановиться
              Пот пересох и ноги уходят в песок
              О если бы только была вода средь камней
              Горы гнилозубая пасть не умеет плевать
              Здесь нельзя ни лежать ни сидеть ни стоять
              И не найдешь тишины в этих горах
              Но сухой бесплодный гром без дождя
              И не найдешь уединенья в этих горах
              Но красные мрачные лица с ухмылкой усмешкой
              Из дверей глинобитных домов

                        О если бы тут вода
                        А не камни
                        О если бы камни
                        И также вода
                        И вода
                        Ручей
                        Колодец в горах
                        О если бы звон воды
                        А не пенье цикад
                        И сухой травы
                        Но звон капели на камне
                        Словно дрозд-отшельник поет на сосне
                        Чок-чок дроп-дроп кап-кап-кап
                        Но нет здесь воды

              Кто он, третий, вечно идущий рядом с тобой?
              Когда я считаю, нас двое, лишь ты да я,
              Но, когда я гляжу вперед на белеющую дорогу,
              Знаю, всегда кто-то третий рядом с тобой,
              Неслышный, в плаще, и лицо закутал,
              И я не знаю, мужчина то или женщина,
              - Но кто он, шагающий рядом с тобой?

              Что за звук высоко в небе
              Материнское тихое причитанье
              Что за орды лица закутав роятся
              По бескрайним степям спотыкаясь о трещины почвы
              В окружении разве что плоского горизонта
              Что за город там над горами
              Разваливается в лиловом небе
              Рушатся башни
              Иерусалим Афины Александрия
              Вена Лондон
              Призрачный

              С ее волос распущенных струится
              Скрипичный шорох колыбельный звук
              Нетопырей младенческие лица
              В лиловый час под сводом крыльев стук
              Нетопыри свисают книзу головами
              И с башен опрокинутых несется
              Курантов бой покинутое время
              И полнят голоса пустоты и иссякшие колодцы.

              В этой гнилостной впадине меж горами
              Трава поет при слабом свете луны
              Поникшим могилам возле часовни -
              Это пустая часовня, жилище ветра,
              Окна разбиты, качается дверь.
              Сухие кости кому во вред?
              Лишь петушок на флюгере
              Ку-ка-реку ку-ка-реку
              При блеске молний. И влажный порыв,
              Приносящий дождь.

              Ганг обмелел, и безвольные листья
              Ждали дождя, а черные тучи
              Над Гимавантом[8] сгущались вдали.
              Замерли джунгли, сгорбясь в молчанье.
              И тогда сказал гром
              ДА
              Датта[9]: что же мы дали?
              Друг мой, кровь задрожавшего сердца,
              Дикую смелость гибельного мгновенья
              Чего не искупишь и веком благоразумия
              Этим, лишь этим существовали
              Чего не найдут в некрологах наших
              В эпитафиях, затканных пауками
              Под печатями, взломанными адвокатом
              В опустевших комнатах наших
              ДА
              Даядхвам[10]: я слышал, как ключ
              Однажды в замке повернулся однажды
              Каждый в тюрьме своей думает о ключе
              Каждый тюрьму себе строит думами о ключе
              Лишь ночью на миг эфирное колыханье
              Что-то будит в поверженном Кориолане.
              ДА
              Дамьята[11]: лодка весело
              Искусной руке моряка отвечала
              В море спокойно, и сердце весело
              Могло бы ответить на зов и послушно забиться
              Под властной рукой

              Я сидел у канала
              И удил, за спиною - безводная пустошь
              Наведу ли я в землях моих порядок?

              Лондонский мост рушится рушится рушится

              Poi s’ascose nel foco che gli affina[12]
              Quando fiam ceu chelidon[13]- О ласточка ласточка
              Le Prince d’Aquitaine à la tour abolie[14]
              Обрывками этими я укрепил свои камни
              Так я вам это устрою.
              Иеронимо снова безумен.
              Датта. Даядхвам. Дамьята.

              Шанти шанти шанти[15]

Примечания