Патрик Модиано - Свадебное путешествие

• Название: Свадебное путешествие
• Автор: Патрик Модиано
• Жанр: Проза

---

Но я не забыл, как хромал Риго, стараясь делать это почти незаметно, словно хотел скрыть ранение, не забыл я и слов, которые прошептала в темноте Ингрид: "Мы притворимся мертвыми". Уже тогда они оба, должно быть, чувствовали, что они почти у финиша, во всяком случае Ингрид. Быть может, мое присутствие было для них развлечением и временным успокоением. А может, я вызвал у них мимолетные воспоминания молодости. Ведь и в самом деле, тогда, на Лазурном берегу, им было столько же, сколько мне теперь. Они чувствовали себя неприкаянными. И одинокими, как сироты. Именно поэтому Ингрид хотела знать, есть ли у меня родители.

4

Сегодня вечером в комнатке гостиницы "Доддс" мне незачем заглядывать в записи. Я все помню так, словно это было вчера... Они приехали на Лазурный берег весной 1942 года. Ей было шестнадцать, а ему - двадцать один.

Они сошли не в Сен-Рафаэле, как я, а в Жуан-ле-Пэне. Приехали из Парижа, нелегально перейдя демаркационную линию. У Ингрид было удостоверение личности на имя Ингрид Теирсен, в замужестве Риго, которое делало ее на три года старше. У Риго за подкладкой курток и на дне чемодана была спрятана не одна сотня тысяч франков.

В то утро в Жуан-ле-Пэне они были единственными путешественниками. У вокзала стоял фиакр, черный фиакр, запряженный белой лошадью. Они решили взять его - у них были чемоданы. Лошадь шла шагом, они ехали безлюдной сосновой аллеей. Голова кучера все время кренилась вправо. Со спины можно было подумать, что он уснул. На повороте дороги к мысу показалось море. Фиакр двинулся вниз по склону. Кучер щелкнул кнутом, и лошадь пошла рысью. Вскоре фиакр остановился, но не сразу, а какими-то рывками, перед огромным белым отелем "Провансаль".

- Нужно сказать им, что у нас с тобой свадебное путешествие, - сказал Риго.

В отеле работал только один этаж, и редкие постояльцы, казалось, жили там тайком. Чтобы попасть на этот этаж, надо было подняться на лифте, кабина медленно пересекала лестничные площадки, где царили мрак и тишина и где лифт больше никогда не остановится. А тому, кто предпочел бы воспользоваться лестницей, понадобился бы фонарь. Большой обеденный зал закрыт. Люстра закутана белой простыней. Бар тоже не работал. И потому все собирались в углу холла.

Окно их комнаты, расположенной в задней части отеля, выходило на улочку, отлого спускавшуюся к пляжу. Со своего балкона, возвышавшегося над соснами, они часто видели, как фиакр сворачивал на дорогу к мысу. Вечером тишина стояла такая плотная, что цокот копыт был слышен очень-очень долго. Ингрид и Риго придумали такую игру: у кого слух острее, кто услышит самый последний звук.

В Жуан-ле-Пэне все вели себя так, будто войны не было вовсе. Мужчины ходили в пляжных штанах, женщины - в коротких светлых пляжных юбках. Все эти люди были лет на двадцать старше Ингрид и Риго, но это было почти незаметно. Благодаря загару и спортивной выправке они сохраняли моложавость и обманчивую беззаботность. Они не знали, как все обернется, когда кончится лето. За аперитивом они обменивались адресами. Удастся ли получить комнаты этой зимой в Межеве? [зимний спортивный курорт в Савойе] Некоторые предпочитали Валь-д'Изер и готовились "забронировать" Изеранский перевал. А другие не имели ни малейшего намерения покидать Лазурный берег. Собирались взять "Высоту-43" в Сен-Тропезе, этот белый отель, похожий на огромный лайнер, пришвартовавшийся в соснах над пляжем в Буйабесе. Там они будут в безопасности. Порой на загорелых лицах прочитывалась мимолетная тревога: придется искать такие места, которые обошла война, а их, этих оазисов, становится все меньше и меньше... На Лазурном берегу появились пайки и карточки. Ни о чем не думать, чтобы не утратить хорошего настроения. Эти праздные дни иногда вызывали ощущение, что живешь под надзором. Постояльцы старались гнать из головы всякие мысли. Так хорошо нежиться на солнце под пальмами... Закрыть глаза. Ингрид и Риго жили в том же ритме, что и эти люди, забывшие о войне, но держались в стороне и избегали разговоров с ними. Поначалу всех удивляла их молодость. Они ждут своих родителей? Приехали на каникулы? Риго ответил, что они с Ингрид - в свадебном путешествии, просто-напросто. И этот ответ вовсе не удивил, а, наоборот, успокоил постояльцев "Провансаля". Раз молодые люди отправляются в свадебные путешествия, положение, стало быть, не так уж трагично и земля все еще вертится.

Каждое утро они вдвоем спускались на пляж, лежавший внизу, под соснами, между казино и началом дороги к мысу. Собственный пляж отеля с беседкой и кабинками для переодевания работал не так, как в "мирное время", если воспользоваться выражением консьержа. Несколько шезлонгов и зонтов все же осталось в распоряжении постояльцев. Но до окончания войны им было запрещено пользоваться кабинками. Оказавшись на этом пляже, новоприбывший на каждом шагу задавался вопросом, не нарушил ли он запрета. И даже немного стеснялся загорать. В первые дни Риго успокаивал Ингрид, все время боявшуюся, что их спросят, что они тут делают, - она все еще не пришла в себя после нестабильной жизни в Париже, которая выпала на ее долю. В одной из лавочек Жуан-ле-Пэна он купил ей светло-зеленый купальник. И коротенькую пляжную юбку в пастельных тонах, такую же, какие носили другие женщины.

Они, вытянувшись, лежали на понтоне и, как только солнце подсушивало кожу, тут же снова окунались в воду. Плыли в открытое море, а потом возвращались к пляжу, бок о бок, лежа на спинах. Сразу после полудня, когда жара была слишком тяжелой, они пересекали пустынную дорогу и гуляли по аллее, обсаженной пальмами и соснами, которая вела ко входу в "Провансаль". Частенько консьержа не бывало на месте. Но у Риго в кармане халата всегда лежал их ключ. И вот - медленный подъем на лифте, одна за другой проплывают темные лестничные площадки, за которыми угадывались тихие и бесконечно длинные коридоры да комнаты, где, без сомнения, ничего и не осталось, кроме матрацев на кроватях. По мере того как лифт поднимался выше, дышать становилось легче, сумерки окутывали свежестью. На шестом этаже большая зарешеченная дверь громко хлопала за их спинами, и больше уж ничто не нарушало тишины.

Со своего балкона они смотрели на сосновую рощу, на опушке которой среди темной зелени белело казино. Вдоль ограды отеля - отлого спускавшаяся улочка, по которой никто не ходил. Потом они закрывали ставни - светло-зеленые, такого же цвета, что и купальник Ингрид.

Вечером они шли мимо сквера ужинать в один из ресторанов Жуан-ле-Пэна, где не обращали внимания на запреты и ограничения. Клиенты приезжали туда из Ниццы и из Канн. Поначалу Ингрид чувствовала себя там неловко.

Завсегдатаи приветствовали друг друга, не вставая из-за столиков, мужчины небрежно завязывали спереди рукава наброшенных на плечи свитеров, а женщины демонстрировали загорелые спины и креольские платки на головах. Иногда слышалась английская речь. Война была так далеко... Зал ресторана занимал крыло здания, соседнего с казино, и столики стояли даже на тротуаре. Поговаривали, что у хозяйки, мадемуазель Котийон, в прошлом были неприятности с правосудием, но теперь она пользовалась "высоким покровительством". Она была весьма любезна и называла себя принцессой Бурбонской.

Когда безлунными ночами они возвращались в отель, обоих охватывало беспокойство. Ни одного горящего фонаря, ни одного освещенного окна. Ресторан принцессы Бурбонской еще сверкал, будто она оставалась последней, кто осмеливался презирать комендантский час. Но еще несколько шагов - и этот свет исчезал, дальше они шли в полной темноте. Шум голосов тоже затухал. Соседи по ресторанному столику и по пляжу вдруг представлялись какими-то артистами застрявшей тут из-за войны бродячей труппы, которые принуждены играть роли мнимых отдыхающих на пляже и в ресторане мнимой принцессы Бурбонской. Да и сам "Провансаль", белый массив которого угадывался в сумерках, казался огромной декорацией из папье-маше.

И каждый раз, когда они шли сквозь темную сосновую рощу, Ингрид плакала навзрыд.

Но вот они входили в холл. Сверкающая люстра заставляла жмурить глаза. Консьерж в униформе был на своем месте за стойкой. Улыбаясь, он протягивал им ключи от комнаты. Все понемногу начинало обретать плотность и реальность. Они были в настоящем холле отеля с настоящими стенами и настоящим консьержем в униформе. Потом они входили в лифт.

И вновь, нажимая на кнопку шестого этажа, испытывали сомнения и беспокойство: все другие кнопки заклеили липкой лентой, чтобы было ясно остальные этажи заперты. Медленный подъем в темноте заканчивался - они попадали на лестничную площадку и шли дальше по коридору, где слабо светились голые лампочки без плафонов. Так они и двигались, переходя из освещенного пространства в темноту и из темноты на свет. Надо было привыкнуть к этому миру, где в любую секунду все становилось колеблющимся и непрочным.