Анатолий Чехов - Кара-курт

• Название: Кара-курт
• Автор: Анатолий Чехов
• Издательство: Военное издательство Министерства обороны СССР
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 1969

«Кара-Курт» — «Чёрная смерть» — самый ядовитый паук Средней Азии. Так в годы Великой Отечественной войны называли в наших южных республиках фашистскую свастику.

Гитлеровская агентура проделала гигантскую работу в Иране с целью, подготовив фашистский переворот, нанести Советскому Союзу смертельный удар с юга.

Советское правительство вынуждено было (исходя из пункта 6 договора с Ираном о сотрудничестве и взаимопомощи, заключенного в 1921 году) срочно ввести в Иран регулярные части Красной Армии. Эта мера не только обезопасила нашу страну от вторжения фашистских орд с юга, но и оградила территорию Ирана от разрушений, сохранила независимость сопредельного государства, сотни тысяч жизней молодых иранцев, курдов, русских, туркмен, фарсов, азербайджанцев.

Основной сюжет романа «Кара-Курт» (второй книги романа «Чёрный Беркут») подчинен показу сложной и острой борьбы Среднеазиатского пограничного округа с агентами немецко-фашистской разведки, непрерывно организовывавшей военные диверсии, политические провокации до и после перехода через границу наших войск.

Автор, участник Отечественной войны, А. В. Чехов известен нашим читателям по опубликованным в Воениздате книгам: повести «У самой границы», сборнику рассказов «След в пустыне», роману «Чёрный Беркут».

---

— Сначала надо чаю попить, потом разговаривать, — с достоинством отозвался Фаратхан.

Ничего не поделаешь, приходилось выжидать и пока не торопить события.

Черный как деготь чай подали в специальных, перехваченных посередине тонкой шейкой стаканчиках, предназначенных только для самых почетных гостей. Затем подали жареную баранину. Гостям, по обычаю курдов, поднесли кундюки с водой — кувшины с длинными носами. Сам Фаратхан взял кундюк, стал поливать на руки Самохину и Кайманову, выделяя их среди остальных. Сын Фаратхана подал полотенце. Начался обед, состоявший из плова, жареной баранины, яичницы, фруктов, винограда, дынь и арбузов. Когда гости насытились, хозяин дома отдал негромкое приказание, обратился к Якову:

— Теперь можно и побеседовать...

Через несколько минут подошло еще человек десять-пятнадцать мужчин. Это не была та масса народа, которую рассчитывали встретить здесь Самохин и Кайманов, но тем не менее Андрей прочитал ноту, в расчете, что среди присутствующих есть люди, понимающие по-русски. Кайманов перевел ее на курдский язык, спросил, почему повесили на доме красный флаг.

— В честь прихода Красной Армии, — ответил Фаратхан. — Потому что и у нас теперь, наверное, будет Советская власть, — добавил он осторожно.

Самохин покачал головой.

— Власть, как была, так и будет ваша, — сказал он, — красный флаг тоже не обязательно вешать. Такого приказа советская военная комендатура не отдавала. Могу только сказать другое: если кто убежал из вашей армии, пусть не скрывается. Сдавайте оружие в гарнизон и в войсковые части и расходитесь, возвращайтесь к своим родным. Сообщите в другие аулы. Все ваши солдаты распущены по домам...

— Ай, знаем приказ, замечательный приказ. Красный флаг так, без приказа висит. Большая радость к нам пришла, — сказал Фаратхан.

Самохин и Кайманов решили не торопить события. Все должно произойти в свое время. Андрей не был уверен, что у Ашира хватит твердости духа справиться со своей ролью. Судя по всему, Ашир впервые в жизни попал в такое общество, и только присутствие советских пограничников позволяло ему чувствовать себя в безопасности. А ведь ему придется выступить в роли вожака. Где набраться храбрости, уверенности в себе?

— Джан Ашир, — обратился Самохин к продавцу угля. — Смотрю я, все-таки носишь ты на груди свою ай-дога?

— Так, начальник, так, ношу, — подтвердил Ашир. — Хорошая ай-дога, целый мешок угля за нее отдал.

— А ведь обманул тебя мулла. Негодную дал ай-дога.

— Пропал мешок угля, — вставил Кайманов.

— Не-ет, мулла не обманет.

— Ну хорошо, если уважаемые господа, — Андрей сделал жест в сторону Фаратхана и его гостей, — не против, давай проверим, кто из нас прав. В этом деле я тоже кое-что понимаю...

Кайманов, начиная догадываться, куда клонит Андрей, только головой покачал, но перевел все точно. Сейчас уже ни остановить замполита, ни изменить что-либо в его решении он не мог.

Андрей достал из нагрудного кармана гимнастерки карандаш, открыл планшет, вырвал из тетради двойной лист бумаги, сделал такое сосредоточенное лицо, как будто отрешился от всего мира, затем поднял глаза к небу, провел по лицу ладонями, словно совершал намаз, медленно стал писать справа налево какие-то крючки и закорючки, напоминающие арабскую вязь. Некоторые из окружающих стали повторять его молитвенный жест, все без исключения с интересом следили, что последует дальше.

Снова и снова Андрей проводил ладонями от висков к подбородку, поднимал к небу углубленный в себя взгляд, пока не написал несколько строк замысловатых вензелей, запятых и двойных точек.

— Господин Фаратхан, — сказал Андрей, — у вас, наверное, найдется хорошее ружье. Если будем стрелять из нашей винтовки, люди не поверят, скажут: «Вложил холостой патрон».

Хозяин дома приказал одному из слуг принести ружье. Это была старинная длинноствольная шомполка, по-местному харли.

— Ты не смотри, Андрей Петрович, — предупредил Яков, — что харли чуть ли не кремневка. Слово «хыр» по-курдски означает нарезы. Хороший стрелок за сто метров в пятак попадает.

Видно было, что Кайманов тревожится, но заметил это лишь Андрей. Знал он и то, что вмешаться сейчас в его затею — значило бы подорвать авторитет зеленых фуражек. Яков не вмешивался.

Все с интересом наблюдали за приготовлениями.

Один из сыновей Фаратхана тщательно зарядил ружье: сначала насыпал порох, потом забил пыж — дослал в ствол шомполом пулю и заткнул ее вторым пыжом, аккуратно вырезанным из пробки.

— Господин Фаратхан, — спросил Самохин, — покажите, пожалуйста, где можно стрелять?

— За домом — гора. Против горы, пожалуйста, стреляйте, — ответил немало заинтересованный Фаратхан.

Андрей попросил кусок шпагата, с помощью Кайманова продел его по верхнему краю бумажки вдоль сгиба листков, приложил бумажку с «молитвой» к груди, концы шпагата перебросил через плечи за спину, сам встал между двумя деревьями с невозмутимым видом, шагах в пятнадцати от остальных.

— Ну, Ашир, бери харли, проверь мою молитву, — сказал он. Андрей понимал, что игра заходит слишком далеко, но Ашир должен был поверить в его ай-дога.

— Что ты, что ты, горбан! — испуганно замахал руками бедный Ашир, — разве я могу!

Он весь затрясся от страха и на четвереньках полез с кошмы, на которой сидел.

— Клычхан! — сказал Андрей. — Я думаю, у вас сердце мужчины. Возьмите ружье и проверьте, как защищает меня моя ай-дога.

Андрей, улыбаясь, с невозмутимым видом встал перед Клычханом. Тот поднял ружье, стал целиться ему в грудь.

— Остановись, Клычхан, — сказал Фаратхан. — У аллаха много правоверных. Он может не рассмотреть сквозь листву этой чинары ай-дога на груди нашего достопочтенного гостя. Я не хочу, чтобы в моем дворе произошел несчастный случай. Чего стоит эта бумага, мы узнаем без риска пролить кровь.

С видимым сожалением, пожав плечами в знак того, что воля хозяина дома для него закон, Андрей снял с груди свою ай-дога, зацепил шпагат за сучки, повесив бумажку между деревьями, отошел в сторону.

Фаратхан взял из рук Клычхана харли, поставил перед собой сошку — длинную палку с развилкой на конце, в развилку положил цевье ружья, тщательно прицелился.

Раздался выстрел. Тетрадный листок взметнулся белой птицей, перекрутился вокруг шпагата, закачался из стороны в сторону. Гости Фаратхана бросились к нему. Листок оказался нетронутым.

— Ай, би-и-и... Вох! — раздались удивленные возгласы. — Лечельник, вы настоящий святой человек, совсем как мулла!

— Я не мог промахнуться! — воскликнул удивленный не меньше других Фаратхан. — Все видели, как взмахнула белыми крыльями ай-дога!

Действительно, и слепому было видно, что пуля угодила позади бумажки в пень арчи на склоне горы. От пня откололась белевшая свежей древесиной щепка.

Андрею стало весело. Опыт удался. В элементарном учебнике физики можно прочитать, что пуля в полете уплотняет перед собой воздух. Этот воздух и отбрасывает бумажку, оставляя ее невредимой. Фаратхан и его гости физику не учили. Удивленно рассматривали они листок с непонятными письменами.

— Ай, какая хорошая ай-дога! — с притворным восхищением воскликнул Фаратхан. — Как жалко, как жалко, что такого большого начальника, как вы, господин старший политрук, — Фаратхан приложил руку к груди, поклонился Самохину, — она все-таки не спасла от пули.

— Скажи ему, Яков Григорьевич, — попросил Андрей Кайманова, переводившего и комментировавшего весь разговор, — что такая же ай-дога есть у меня на груди. Она отвела пулю от сердца, и только поэтому пуля попала в руку.

Фаратхан и гости принялись одобрительно ахать, Клычхан хотя и сдержанно, но тоже выразил свое изумление, но — Андрей это видел — не поверил в его чудесную ай-дога. Тем не менее Клычхан с затаившейся в глазах усмешкой сидел и молчал.

А безмятежно улыбавшийся Самохин ловил на себе недоумевающие взгляды гораздо более глубокого смысла: видно, молва о странном замполите, что и Хейдара от пули Галиева спас, и Оразгельдыева от трибунала отвел, и с Сюргуль дружбу водит, — докатилась и сюда.

— А теперь, Ашир, — предложил Кайманов, — давай-ка, брат, проверим твою ай-дога. Может быть, ты ее уже проверял? Мулла в тебя стрелял? Или нет?

— Н-но, — воспротивился Ашир, — ты что, думаешь, я дурак. Я за нее мешок угля отдал, но так, как начальник Андрей, перед заряженным харли не стану.

Поскольку все расположились у пня, рассматривая след пули, Самохин прицепил бумажку, на которой была написана ай-дога Ашира, прямо на пень.

— Проверь сам. Может, и это сделать боишься? — сказал Кайманов.

Фаратхан приказал еще раз зарядить ружье. Ашир положил его цевьем на сошку, тщательно прицелился и влепил пулю в самую середину своей ай-дога.