Анатолий Чехов - Чёрный беркут

• Название: Чёрный беркут
• Автор: Анатолий Чехов
• Издательство: Военное издательство Министерства обороны СССР
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 1965

Первые месяцы Советской власти в Туркмении. В пограничный поселок врывается банда белогвардейцев-карателей. Они хватают коммунистов — дорожного рабочего Григория Яковлевича Кайманова и молодого врача Вениамина Фомича Лозового, уводят их к Змеиной горе и там расстреливают. На всю жизнь остается в памяти подростка Яши Кайманова эта зверская расправа белогвардейцев над его отцом и доктором...

С этого события начинается новый роман Анатолия Викторовича Чехова.

Сложная судьба у главного героя романа — Якова Кайманова. После расстрела отца он вместе с матерью вынужден бежать из поселка, жить в Лепсинске, батрачить у местных кулаков. Лишь спустя десять лет возвращается в родной Дауган и с первых же дней становится активным помощником пограничников.

Неимоверно трудной и опасной была в те годы пограничная служба в республиках Средней Азии. И Яков, человек смелый, решительный, волевой, отдает всего себя борьбе с нарушителями границы — контрабандистами, шпионами, диверсантами. За мужество и отвагу, проявленные в неоднократных вооруженных стычках с контрабандистами, враги прозвали его Черным Беркутом, по-местному Кара-Кушем. У жителей же своего поселка — туркменов, курдов, русских и у пограничников он пользуется заслуженной славой бесстрашного героя.

Шаг за шагом прослеживая путь главного персонажа романа — от несдержанного, своенравного охотника за контрабандистами до заместителя коменданта погранучастка,— писатель создает яркий, запоминающийся, самобытный образ человека, для которого интересы Родины и народа, самоотверженная борьба с врагами социалистического Отечества превыше всего.

События, о которых рассказывается в романе, охватывают более чем двадцатилетний период.

Автор романа член Союза советских писателей А. В. Чехов — не новичок в литературе. Он знаком читателям своими повестями «У самой границы», «Пять шагов до горизонта» и сборниками рассказов.

---

Лицо полковника показалось Яшке знакомым, но он так и не мог вспомнить, где видел его прежде. Френч у полковника был самый настоящий, из дорогого сукна. И погоны настоящие. Повесит, бывало, он френч на стул, сам выйдет куда-нибудь, а Яшка подойдет и нюхает: здорово духами и дорогим табаком пахнет. Хорошо им по соседству с тем полковником было: то сахару даст, то солдатскую гимнастерку подарит, чтобы мать Яшке перешила. А однажды пришел и сказал: «Пойдем-ка, Яша, со мной!» Мать успокоил: долго, мол, не задержу. Пришли они с Яшкой в богатый дом. Там офицеры в карты резались. Подсел к ним и полковник, какие-то непонятные Яшке разговоры вел, где, какие части, куда идут, с кем воюют. «Ну, — говорит, — Яша, бью по банку на твое счастье». Ударил — и выиграл. Матери дома половину выигрыша отвалил. То-то они с матерью удивились! Уж стали бояться за полковника, как бы не случилось чего. А о деньгах молчок, никому ни слова. По копеечке тратили.

Не все Яков рассказал начальнику заставы и его товарищам о полковнике. Не хотелось ему «ворошить» то, что касалось матери. А было и такое...

Как только в доме появился полковник, Яшка зарядил свой самопал, держал наготове. Но его сбивало с толку не столько поведение полковника, сколько отношение к нему матери. Не раз замечал Яшка, как она тайно вздыхала и задумывалась, провожая взглядом соседа. То, что рубахи ему стирала, — полбеды: всех обстирывала. За вещами его следила — тоже ладно. Но вот когда стала под разными предлогами Яшку из дому отсылать, тут уж он взвился. Как-то мать попросила его сходить на прежнюю квартиру — в церковную сторожку — за чапельником. Яшка вышел за дверь, дрожа от обиды и ревности, взял свой самопал, пробрался обратно к дому и затаился под открытым по случаю летней духоты окном. Из комнаты доносилось только шуршание бумажек, слышались легкие шаги матери. Яшка подивился: зачем им понадобилось отсылать его? Но вот полковник заговорил:

— Замечаю, не ласкова ты к сыну, Глафира. Парню и без того тяжело, а ты с ним, как с чужим.

— Жизнь у нас трудная, — нехотя отозвалась мать. — Отца-то нет. В его погибели и Яшкина вина есть.

— Гибель Григория — случай. Такое могло произойти в любой момент. Неизвестно еще, что нас ждет. Казаки всюду рыщут. Ты все же будь поласковее с сыном. Нельзя эдакую тяжесть на мальчишку валить.

Яшка замер. Он не верил своим ушам. Сердце сильно билось, дыхание перехватило. Да кто же он, этот «полковник»? Почему с матерью говорит на равных? Почему пришел постояльцем именно в этот дом? Невольная симпатия за добрые слова и в то же время обида, что от него таятся, захлестнули Яшку.

— Сдержанность твоя ни к чему, — продолжал между тем «полковник». — Родных-то вас всего двое, по-родному и жить надо.

— Только ли моя-то сдержанность ни к чему? — с еле скрываемой обидой воскликнула мать. — Каменный ты человек! Все проповеди читаешь! Терплю лишь из-за того, что по делу ты тут, а то лучше бы глаза мои тебя не видели!

— Глафира... Семья ведь у меня...

Яшка слушал, разинув рот. Он отказывался верить. Чтобы тихая, забитая мать так отчитывала «полковника»!

Когда Яшка вошел в комнату, мать плакала, уткнувшись в подушку.

Несмотря на обиду, что старшие не приняли его в свою тайну, Яшка все же кое-что понял. Понял, прежде всего, что; их сосед по квартире вовсе никакой не полковник, что мать хорошо его знает и что ей известно, зачем он приехал в Лепсинск. И еще понял Яшка: сосед их знал отца.

Подумал Яшка и решил: раз «полковник» не настоящий, под беляков подкапывается, то он, Яков Кайманов, сам будет ему верой и правдой служить, помогать во всех делах, оберегать от жандармов. Придут анненковцы арестовывать его, Яшка самому атаману заряд картечи в рожу влепит, нисколько не побоится.

Но ему не пришлось «показать себя». Вскоре нажали красные, вышибли Анненкова из Лепсинска, а «полковник», теперь уже без бакенбард и усов, вышел на трибуну в знакомой железнодорожной форме и начал свою речь волнующим новым словом: «Товарищи!..» Как же раньше Яков не узнал его! Это же Лозовой! Старый друг отца Василий Фомич Лозовой! Наверное, потому не угадал, что прежде только в сумерки да ночью его видел.

Пробился к нему Яшка после митинга, обиду свою высказал: почему Василий Фомич не открылся ему? А Лозовой ответил: «Нельзя было, Яша, открываться, поручение выполнял. Мы с тобой и так друг на друга не в обиде, прожили неплохо».

— Трудно тогда жилось. Если бы не Василий Фомич, хоть с голоду умирай... Он нам в ту пору три полосатых чувала муки прислал.

Не стал Яков рассказывать начальнику заставы и о памятной встрече Лозового с Флегонтом Мордовцевым.

...Отправляли со станции воинский эшелон. Уезжал на фронт красногвардейский полк, комиссаром которого только что был назначен Лозовой. Народу собралось полным-полно. Духовая музыка играла. Яшка тоже пришел на станцию вместе с матерью — радостный оттого, что прогнали беляков, грустный потому, что уезжал близкий человек. Он изо всех сил тянул шею, чтобы в сутолоке хоть еще раз увидеть «своего» комиссара. Смотрел Яшка во все стороны, а больше всего на паровоз: почему-то был уверен, что комиссар должен быть обязательно на паровозе. Лозовой сам подошел к ним. Обнял на прощание и по-русски трижды расцеловал мать, а потом Яшку. Минуту спустя Яшка почувствовал на себе чей-то взгляд и оглянулся. Поодаль стоял Флегонт Мордовцев и такими лютыми глазами следил за комиссаром, что даже далеко не трусливому Яшке стало страшно. Мордовцев сразу изменил выражение лица и помахал ему рукой, как доброму знакомому. Однако не успел скрыть своей ненависти к комиссару.

— Василий Фомич, погляди, Флегонт-то съесть тебя готов, — сказал Яшка.

Мать, и без того смущенная, оглянулась, вспыхнула как маков цвет, опустила глаза. Лозовой ответить не успел: его окликнули, потащили куда-то к теплушкам, в которых уезжали красноармейцы.

С тех пор Якову не пришлось встречаться с Лозовым.

Теперь-то Яков хорошо понимал, что у Мордовцева были свои причины не любить комиссара: он ревновал Лозового к матери. Но была ли это только ревность, он не знал. После отъезда Василия Фомича на фронт мать не хотела и слышать о Флегонте. На что-то надеялась, думала, наверное, еще раз встретить Василия Фомича, узнать, все ли по-старому у него с семьей.

Это беспокоило Флегонта. Он, конечно, не Кандыба — напролом не лез, действовал хитрее. Часто заходил к вдове, молча часами сидел в комнате, приносил подарки. С неумолимым упорством, добрый десяток лет шел к цели.

Якову и теперь неясно было: то ли правда Флегонт любит мать, то ли он из гордости решил костьми лечь, а на своем настоять!..

Разные мысли одолевали Якова. Особенно волновало известие о Лозовом. Значит, Василий Фомич здесь, бывает на Даугане, приезжает на могилу Григория Кайманова и своего брата. Какой он? Узнает ли его, Якова? Как они встретятся? Прощаясь, комиссар повторил памятные слова: «Никакой пощады, Яша, всей этой белой сволочи. Ты пожалеешь — тебя не пощадят».

— С Василием Фомичом обязательно встретишься, — проговорил Карачун. — Он у нас комиссар, на заставах каждую неделю бывает. Ну а с тобой-то что дальше было?

— Дальше?.. А дальше, когда белых выгнали, стали мы снаряды возить... Снарядов после них осталось — прорва! Для сбора их мобилизовали всех мужиков из Лепсинска, Учерала, Талды-Кургана. За обещанную десятину земли и я таскал их вместо богатого казака Семибратова. Потом на мельнице работал. В двадцать четвертом мотался с продотрядами. Зимой брусья тесал: три бруса для хозяев, четвертый — для себя. На хлеб и картошку менял. Был и переводчиком у изыскателей на Турксибе. Озеро Балхаш они исследовали. Один раз чуть не утонул там. Был потом сапожником. Ну а как женился, в родные места потянуло, вот и приехал...

— Да, парень, хватил ты горячего до слез по самые ноздри, — заметил в раздумье Карачун. — Закалку добрую получил... Ну что ж, посидели у костра, пора и честь знать. Воры в наших краях ночью ходят. Ловить их надо тоже ночью. Шевченко, Аликпер, Бочаров! Пойдете на развилку к трем отщелкам, на стык с участком заставы Пертусу. Нам с тобой, Яша, вон на той сопке перекресток тропинок охранять.

Кайманову не хотелось уходить от костра: слишком захватили его воспоминания. После прогулки верхом да сытной еды неплохо было бы выспаться. Но людей у Федора нет, каждый пограничник на счету. Поэтому даже такой неопытный человек, как он, может пригодиться. Нельзя к тому же упускать случай: кто ему лучше расскажет о пограничной службе, как не начальник заставы. Карачун хочет его старшим бригады содействия назначить. Шутка ли сказать!

— Пошли, товарищи! — скомандовал Карачун. — Ночь хоть и длинная, а на место прибыть каждой группе надо своевременно.

Притушив тлеющие угли и подтянув подпруги у пасшихся тут же лошадей, Аликпер, Шевченко и Бочаров поднялись в седла, двинулись по тропе, спускавшейся в ущелье. Силуэты их растаяли в густевшем сумраке. Из ущелья долго доносился цокот копыт. Яков и Карачун остались одни.