Сергей Устинов - Все кошки смертны, или Неодолимое желание

• Название: Все кошки смертны, или Неодолимое желание
• Автор: Сергей Устинов
• Жанр: Детектив
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-42909-5

К известному по прежним произведениям Сергея Устинова частному сыщику Стасу Северину обращается дочь человека, жестоко убитого сексуальной маньячкой. Серийная убийца по прозвищу Дама Бланк орудует в городе уже полтора месяца. Ее печально прославленная «визитная карточка» – одинокая игральная карта на окровавленном теле жертвы. Кто она, как ей удается ускользать от полиции? Для начала Стас решает познакомиться с окружением жертвы, и тут его ждет шокирующее открытие: чуть ли не каждый, с кем ему приходится столкнуться, – полуфабрикат для сумасшедшего дома. Но похоже, и врач-психиатр странной семьи тоже скрывает что-то очень важное...

---

― Пациентов? ― переспросил я, опускаясь на диван, пружины которого тут же сладострастно вонзились мне в зад.

Помнилось, что я употреблял в беседе с ним какое-то иное выражение, вроде «подопечных», но спорить не стал.

― Возможно и так. Я насчет семейства Навруцких... Или Шаховых, не знаю, что вам привычней.

Почудилось, что Виктор Петрович на мгновение окаменел. Это опять могла быть игра света и тени: главврач как раз оказался в полоске пробивающегося сквозь шторы густого закатного солнца, предоставив наконец хорошую возможность себя разглядеть.

Пожилой, но отнюдь не старый.

Сухой, но не высохший.

Гладко выбритый, но с довольно длинной, до середины шеи, и не слишком редкой седой шевелюрой.

Взгляд спокойный и чуть усталый.

Тяжелые, словно полуприкрытые веки вкупе с опущенными вниз уголками тонких нервных губ придавали ему вид умудренный и одновременно иронический.

― Ах вот оно что... ― пробормотал он после затянувшейся паузы.

И, словно спохватившись, переспросил:

― Всего семейства? Или кого-то в отдельности?

Тут настало время задуматься мне. Но сомнения

длились недолго: больше информации ― не меньше. Да и сам по себе вопрос в некотором смысле предопределял ответ.

― Всего. В смысле, каждого в отдельности.

То ли мне показалось, то ли по губам профессора промелькнула короткая кривая усмешка, которую вполне можно было истолковать в смысле «ишь чего захотел!».

Но когда он заговорил, голос его звучал ровно, а манера изложения стала подчеркнуто вежливой:

― Позволено ли мне будет со своей стороны осведомиться, чем вызван ваш интерес? Видите ли, Навруцкие... Шаховы... для меня в первую очередь...

Здесь он неожиданно замялся и умолк, и я решил поддержать его, сообщив:

― Я в курсе. Вы ― давний друг семьи. А меня не далее как вчера наняли для расследования убийства последнего ее главы. Я знаю, что вы лично не питали к покойному особо теплых чувств, но...

― Кто? ― прервал он меня тоном, в котором не осталось и следа от давешней профессиональной вежливости. ― Кто вас нанял?

― Людмила Игоревна.

― Какая еще Людмила Игоревна? ― сдвинул он брови, но тут же спохватился: ― Ах, господи, Люсик! Вас наняла Люсик? Но зачем?

Пожав плечами, я изложил ему мотивацию своего заказчика, стараясь держаться близко к тексту:

― Какой ни есть ― это ее отец, и она хочет найти убийцу ― кто бы он ни был.

При последних словах брови Ядова взлетели вверх:

― Она что же, выразилась именно так: «кто бы он ни был»?

― Насколько помнится, да, ― подтвердил я, только тут тоже сообразив, что формулировочка и впрямь вполне двусмысленная.

«Кто бы он ни был». Брат? Сестра? Или кто там у нас еще есть в поле зрения?

― Ну так я вас слушаю. ― Ядов откинулся назад в своем кресле с видом человека, у которого больше нет собственных вопросов.

Что касается меня, то их имелось навалом, вот только с чего начать, я не знал. Складывалось впечатление, что любые попытки разговоров вокруг да около с целью прощупать собеседника и в конце концов заставить его как бы самого говорить на интересующую меня тему перспективы не имели. Подобные штучки являлись профессией Виктора Петровича даже в большей степени, нежели моей.

Поэтому я спросил прямо в лоб:

― Как врач вы не считаете, что... э... Зиновий страдает, возможно, определенными психическими отклонениями?

Для начала вместо ответа Ядов одарил меня долгим насупленным взглядом, в котором я не увидел особого стремления к сотрудничеству ― по крайней мере в этом направлении. Наконец после ставшей почти неприличной паузы он неохотно процедил:

― Отлично у вас получается: явились как к другу семьи, спрашиваете как врача. А между прочим, именно в качестве врача я и не имею права распространяться на подобные темы...

― Так, значит, тема все-таки есть? ― подсек я крючок.

Ядов неодобрительно покачал головой.

― Не ловите меня на слове. Сказать «нет, не страдает» значит фактически уже согласиться обсуждать чужое здоровье. А дальше ― отказ обсуждать следующий объект или даже просто молчание будет означать «да, страдает» ― по принципу от противного. Если у вас и другие вопросы того же рода...

Он не договорил, положил руки на подлокотники и слегка приподнялся в кресле. На интеллигентском профессорском языке это должно было означать: пшел вон.

Но я, наоборот, продемонстрировал, что усаживаюсь на диване поудобней (что далось, сознаюсь, не без ущерба для филейной части моего организма), как бы готовясь к длительной беседе, и подтвердил:

― Многие ― того же. Видите ли, убийство Шахова носит отчетливый сексуальный характер, во всяком случае, по внешним признакам. Наши бравые правоохранительные органы пока записали его в один ряд с серией аналогичных ― слыхали про Белую Даму? Но Людмила Игоревна... Люсик настаивает на том, что имеет место инсценировка ― и долго это шило в мешке не пролежит: родственниками и вообще окружением убитого займутся в первую очередь. Если уже не занялись. Так что вопросов все равно не избежать: как врачу или как другу. Не хотите потренироваться, а?

― Ну-ну, узнаю бульдожью породу... Тоже небось из бывших... правоохранителей? ― едко пробормотал Виктор Петрович, но подлокотники отпустил. ― Хорошо, послушаем ваши вопросы. Чья еще психика вас смущает?

― Спросите лучше, чья в этой семейке не смущает, ― хмыкнул я, воодушевленный первой маленькой победой. ― Зиновий ― откровенный психопат, не скрывает, между прочим, своей ненависти к отцу. У его кузины Нинель явное отклонение в виде нимфомании в сочетании с пристрастием к маскарадному сексу и чертами мазохизма...

В этом месте мне показалось, что на погруженном в тень лице Ядова промелькнула странная гримаса -то ли удивления, то ли иронии. Но я решил пока не обращать внимания и продолжал:

― Что при наличии в анамнезе сексуально озабоченного отчима в общем-то неудивительно. У ее сестрички Алисы ― другая крайность: я не специалист, но не удивлюсь, если узнаю, что бедняжка страдает болезненным пристрастием к сексуальному садизму. Первая жена Шахова делась неизвестно куда, причем родственники от разговоров на эту тему бегут как черт от ладана. Вторая утонула. А может, утопилась -при таком-то муженьке! Как это называется по-научному, чем страдал покойничек? Партенофилия или что-то вроде этого, а?

Я перевел дух, а доктор заинтересованно наклонился ко мне через стол, и на его лице проступило даже что-то вроде одобрения.

― Браво, молодой человек, ― заметил он. ― Особенно если вы действительно занимаетесь этим делом второй день. Но позвольте указать вам на некоторое противоречие в ваших же словах. Если убийство Шахова ― инсценировка, то искать убийцу следует среди людей не больных, а как раз очень даже здоровых...

― Вам, психиатрам, видней, ― пожал я плечами. -Но по мне, так даже ради инсценировки нормальному человеку довольно трудно кромсать ножом чужую мошонку и разбрасывать ее потом по всей квартире.

Мне показалось, что Ядов слегка побледнел.

― Я... я не знал про такие подробности.

― Да, ― кивнул я, ― в газетах не было. Но у меня сведения из других источников. Так как, поможете мне?

Доктор не ответил, сцепил на столе тонкие белые пальцы и откинулся назад в кресле. Подозреваю, для того, чтобы снова спрятаться в тень шторы. А когда заговорил, мне пришлось в свою очередь податься ближе к нему и изо всех сил напрячь слух ― казалось, он разговаривает сам с собой, совершенно не заботясь о собеседнике.

― Кто бы Шахова ни зарезал ― собаке собачья смерть, ― еле-еле расслышал я.

Но уже на следующей фразе он возвысил голос:

― Поверьте, вы ― не на правильном пути. Серафима... действительно покончила с собой, а до этого у нее уже было три неудачных попытки суицида. Тут вы угадали. Но дети... несчастные дети... не виноваты. Зина в детстве рыдал: не мог смотреть, как одноклассники прокалывают бабочек булавками для коллекции, в обморок падал при виде разбитой коленки, а вы говорите ― ножом кромсать. Что касается бедной девочки...

Но о том, что касается Нинель, мне послушать было не суждено.

Дверь в кабинет главврача распахнулась, на пороге вырос здоровенный слегка запыхавшийся санитар в несвежем белом халате. А вслед за ним в открытое окно ворвался странный высокий звук, который я поначалу принял за вой какого-то подопытного животного, ― мелькнула почему-то дурацкая мысль про виварий. Но по тому, как резво вскочил на ноги Ядов, догадался: нет, отнюдь не животного ― и холодок пробежал у меня по позвоночнику.

― Ну, что там? ― озабоченно поинтересовался Виктор Петрович. ― Опять?

― Опять, ― отрапортовал санитар. ― Вкололи, да, видать, маловато.

― А где Родимцева? ― насупил брови главный врач.

― Галла Перидолна... ― Санитар осекся под недовольным взглядом психиатра. ― Виноват, Алла Спиридонна... на территории где-то, а мобильный в кабинете забыла. Ее уж побежали искать.