Игорь Бондаренко - Красные пианисты

• Название: Красные пианисты
• Автор: Игорь Бондаренко
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1990
• ISBN: 5-203-01019-6

В романе писателя Игоря Бондаренко «Красные пианисты» показана деятельность советской разведки в годы второй мировой войны на территории Швейцарии — группа Шандора Радо — и непосредственно в Германии.

Повесть «Желтый круг» посвящена работе советского разведчика в послевоенное время.

В основу произведений положен подлинный фактический материал.

---

Максимилиану никогда прежде не приходилось спускаться под воду ночью. Он чувствовал себя как слепой, и движения его были неуверенными. Было условлено, что во время спуска Иоганн будет зажигать фонарик в необходимых случаях.

Им приходилось для этого останавливаться несколько раз. После очередной смены газа, как только они двинулись дальше, Максимилиан сел на голову Иоганну, инстинктивно оттолкнулся в сторону и стукнулся обо что-то скользкое и длинное. Фак не выдержал, резко, насколько это было возможно в воде, повернулся и включил фонарик. Сильный луч пробил черноту и высветил что-то белое, продолговатое. Вглядевшись, он понял, что это — топляк. По натянутому тросу Мирбах почувствовал, что Фак удалился от линя в сторону. Он дернул за трос, включил фонарик, и Фак подплыл к нему. Мирбах достал дощечку, карандаш и написал: «На глубине от сорока до шестидесяти метров будет попадаться много топляков. Надо спускаться медленнее. Как самочувствие?»

Максимилиан ответил: «Нормальное».

Снова держась за линь, они продолжали спуск. Теперь затонувшие деревья попадались так часто, что приходилось обоим пользоваться фонариком и поминутно останавливаться, буквально продираться сквозь скользкие стволы. Водолазу работать здесь было бы невозможно: шланги непременно запутались бы в этих джунглях.

Немудрено, что здесь в сорок пятом погиб американский водолаз. Максимилиан вспомнил о нем, о других, погибших в озере, и о том, что некоторых из них так и не вытащили. И хотя утопленники не могли плавать, как плавали топляки, на глубине сорока — шестидесяти метров и уже давно разложились, Факу в каждом появляющемся продолговатом белесом пятне чудился утопленник.

Постепенно он заставил себя думать о другом.

Наконец они достигли дна. Оно было твердым, каменистым. Максимилиан почувствовал озноб. Сказалось не только нервное напряжение — вода здесь была значительно холоднее. Видно, неподалеку били подземные источники.

К грузу, который лежал на дне, Мирбах привязал тридцатиметровый фал. Взяв конец фала в руку, Иоганн, а за ним и Максимилиан двинулись на поиски ящиков, освещая путь фонариками. По расчетам Мирбаха, они должны были находиться где-то вблизи, на расстоянии пятнадцати — двадцати метров.

Аквалангисты обшарили дно по кругу радиусом тридцать метров и ничего не обнаружили.

«Тут что-то не так, — написал Мирбах на дощечке. — Мне кажется, что и место не то».

Они подошли к краю пропасти. Она разверзлась перед Иоганном совсем неожиданно. Он шел уверенно, так как ничего не знал об обрыве и чуть не свалился вниз; он уже сделал этот последний шаг и свалился бы, если бы Максимилиан не потянул за трос и не вытащил его.

«Здесь кто-то побывал до нас», — написал Фак.

«Несомненно, — согласился Мирбах. — В том месте, где мы работали, топляков было меньше и обрыва не было».

«Нам приготовили ловушку?» — подумал Фак и написал на дощечке: «Давай возвращаться».

Наверх шел первым Максимилиан.

Мирбаху приходилось ежеминутно тянуть за трос и буквально силой удерживать друга. Слишком быстрый подъем даже в аквалангах Кеслера все же грозил им кессонной болезнью.

Наверху было по-прежнему тихо. Но теперь, когда журналисты узнали, что кто-то побывал здесь до них, каждый шорох настораживал их.

Неожиданно раздался выстрел, за ним — второй, третий. И все снова стихло.

С полчаса еще Мирбах и Фак посидели в лодке, вслушиваясь в каждый звук, вглядываясь в темь. Потом Максимилиан сел за весла и повел лодку к берегу.

Без происшествий они высадились на берег и поднялись наверх.

Облачность значительно рассеялась, и лунный свет лучше освещал лес. Часы показывали три.

Вскоре они нашли дерево, под которым стоял «фольксваген». Машина была на месте, но стекла и фары разбиты, баллоны порезаны, аккумулятор выведен из строя.

— Негодяи! Скоты!

— Тише! Они могут быть поблизости.

Эти слова Мирбаха заставили Фака замолчать.

— Надо одному из нас идти в Бадль Креуц, — сказал Мирбах.

— Может, подождем до рассвета?

— Уже светает.

Действительно, деревья уже были различимы. Они проступали на фоне посветлевшего неба. Темнота рассеялась, и под кронами деревьев на земле были видны трава и сосновые шишки.

…Мирбах вернулся часа через два с комиссаром Клуте. Они приехали на полицейской машине и привезли аккумулятор и камеры.

Клуте обошел «фольксваген» Максимилиана и покачал головой. Решено было заехать по пути к Шроту и расспросить его. Возможно, он видел машину бандитов, изуродовавших «фольксваген» Фака.

Они застали Шрота на скотном дворе: лесник готовил корм свиньям.

На полицейскую машину, которая подъехала прямо к сараю, он не обратил никакого внимания. Можно было подумать, что к нему каждый день приезжает полиция.

— Господин Шрот! — сказал Клуте. — Нам нужно поговорить.

Шрот скользнул взглядом по низенькой фигуре Клуте, потом посмотрел на Мирбаха и Фака.

— О чем, господин комиссар? — спросил он, размешивая пойло.

— Не могли бы вы оторваться на несколько минут от своего занятия? — с некоторой ехидцей спросил Клуте.

Шрот вытер руки о фартук.

— Пройдемте в дом, — сказал он и, не глядя ни на кого, пошел по дорожке.

— Так о чем вы хотите поговорить? — вновь спросил Шрот, когда они расположились в одной из комнат.

— Сегодня ночью мимо вашего дома никто не проезжал?

— Господин комиссар, я так крепко сплю, что, если даже танк пройдет мимо моего дома, я не услышу.

— А ваша мать?

— Вы же знаете, она совсем глухая…

— Скажите, а к вам никто не приезжал вчера?

— Нет, господин комиссар, никто.

— А ваша машина в гараже?

— Она на ремонте, в Бадль Креуце.

— А как давно она там?

— Дней семь, наверное, восемь…

— А что в ней неисправно?

— Разное… А зачем это вам?

— И все-таки, что неисправно в вашей машине?

Фак все еще не мог понять, зачем действительно это нужно знать комиссару?

— Я же сказал — разное. Тормоза плохо держат…

— А еще что?

— Не пойму, чего вы хотите!

— Хочу, чтобы вы сказали, кто приезжал к вам вчера или сегодня ночью?

— Я уже ответил: никто.

— Тогда объясните мне, откуда у вас на дороге около гаража свежее масляное пятно, если ваша машина неделю как в ремонте. Вы что, в эти дни занимались переливкой автола из одной канистры в другую?

«Да комиссар не так прост, как может показаться на первый взгляд», — подумал Фак.

— Чего вы пристали ко мне! Я буду жаловаться!

В голосе лесника слышались не просительные нотки, а скорее — угроза.

— Я еще вызову вас, господин Шрот! — И Клуте обратился к журналистам: — Пойдемте, господа.

Мирбах, Клуте и Фак вышли на улицу.

— Он все знает, — высказал предположение Фак.

— Мне тоже так кажется, — согласился Мирбах.

— Но если его машина на ремонте, значит, кто-то действительно приезжал сюда. Думаю, что Шрот вызвал их, — продолжал размышлять вслух Максимилиан.

— Да, пожалуй, это так, — поддержал Мирбах. — Но о нашем приезде они могли узнать не только от Шрота.

— А от кого же еще? — спросил Клуте.

— В полицай-президиуме знали, что я беру разрешение, — напомнил Иоганн.

— Думаю, господа, что такие далеко идущие выводы делать преждевременно. Сначала надо распутать это дело здесь.

— Мы в вашем распоряжении, господин комиссар, — сказал Мирбах на прощание.

Глава восьмая

«Мерседес», как и было условлено, поджидал Клингена в Гавре. От Гавра до Парижа дорога почти все время шла вдоль Сены.

Клингену приходилось и раньше ездить на «мерседесах». Машина этой марки внешне мало изменилась со времен войны. Его контуры были несколько старомодны и отличались от современных американских, английских и французских машин. Последние все больше приобретали сигарообразную форму, форму реактивных самолетов, ракет, казалось, их обтекаемость достигла уже предела; «мерседес» же сохранил тупой нос и почти перпендикулярное к капоту расположение ветрового стекла.

Клаус легко обходил «ситроэны» и «рено», маленькие, но быстрые «фиаты», и только массивный и приземистый «кадиллак» обогнал их, сверкнув на солнце серебристым, похожим на дюзы ракеты оперением.

Клаус был поглощен дорогой. Сидящая рядом Маргарет с интересом смотрела по сторонам.

Начались уже предместья Парижа. У берегов Сены стояли старые баржи. Эти баржи, предназначенные на слом, неожиданно стали модными и стоили бешеных денег. Внешне они оставались такими же непрезентабельными, но внутри их полностью переделывали. В трюмах устраивали танцевальный салон или бар, в каютах — спальные комнаты. Пол и стены кают были отделаны новейшими и дорогими материалами — пластиком, цветным линолеумом, красным деревом. Эти своеобразные дачи обычно докупали преуспевающие кинозвезды, издатели, видные режиссеры, журналисты. Промышленники, имеющие прагматический склад ума, предпочитали загородные дома, окруженные тенистыми садами.