Александра Шарандаченко - Регистраторша ЗАГСА. Из дневника киевлянки

• Название: Регистраторша ЗАГСА. Из дневника киевлянки
• Автор: Александра Шарандаченко
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1964

Александра Филипповна Шарандаченко, учительница киевской средней школы № 4 в Пуще-Водице (ныне школа № 104), два страшных года находилась в немецкой оккупации в Киеве. Работая регистратором «бюро метрик» при «районной управе», она в течение всего этого времени вела дневник, заносила на его страницы все, что видела, что пережила сама и что переживали окружающие люди. В дневнике, ведение которого само по себе было подвигом, рассказывается о тяжелых, полных трагизма оккупационных буднях.

Автор рисует волнующую картину жизни в оккупированном гитлеровцами городе. Буквально каждый штрих этой картины пробуждает у читателя жгучую ненависть к фашизму — злейшему врагу человечества.

---

Выкопанную картошку носили домой по очереди, и это спасало от угара, от головной боли. Спешили управиться поскорее и сделали невозможное: убрали урожай за один день — невестка, сестра и я.

9 сентября

Вторую неделю совсем не хожу на участок. Расписавшись, сразу же убегаю на огород. Те, кому я нужна, находят меня вечером дома. За неявку на рытье окопов штрафуют только два усердных инспектора — выпущенные гестапо Шовкун и Кордыш. А за неявку на работу в совхоз № 52 или на поля орошения трудно даже штрафовать, потому что трудятся только те, к кому легче всего придраться.

Люблю бывать на огороде. Свежий воздух, высокое синее небо, белые нити шелковистой паутины на сухой лебеде, прощальные лучи солнца — это те капли радости, которые никому не отнять. Они бодрят душу, измученную ожиданием и живущую одними лишь надеждами. Над головой проносятся в черной горячке, как выражается мама, длиннохвостые гады, и это тоже радует: видно, припекло им, наши крепко на них жмут.

Куда же теперь продвинулись наши войска? Как хочется это знать. Страницы глупой и лживой газетенки, конечно, не дают на это ответа. Они по-прежнему заполнены разным вздором. Уже не колонка с колонкой, а строчка со строчкой вступают в противоречие. И все одно и то же: дифирамбы «освободителям», «страдания украинцев под гнетом Советов», «угроза всему миру со стороны евреев и большевиков», «непобедимость немецкой армии и духа немецкого народа», «террористические налеты на райх советской, английской и американской авиации». С унылой педантичностью продажные писаки твердят об одном и том же. А разве не шедевром глупости является раздел «любопытных мелочей»? (И кому только они теперь любопытны?) Там встретишь заметки насчет обезьян, которые якобы могут петь и имеют своего дирижера, о благородных поступках некоторых семейств пауков, о самом крупном яйце, которое снесла прежде никому не ведомая птица, о том, как зимуют суслики и барсуки, как размножаются страусы и почему они с испугу прячут голову в песок.

Этот раздел оповещает о том, сколько умерло людей во всем свете от… ударов и укусов домашних животных и даже пчел; советует, как обойтись без хлеба и картошки или как заменить их картофельной шелухой; как обойтись без мыла и избежать повальных болезней; наконец, объясняет, почему вреден жир и как его заменить грибами, которые вот-вот попрут из земли…

Ох и отвратительно же все это: газетенка, управа, «освободители»!

А Веника и Шовкуна давно выпустили. Их преданность оккупантам была быстро проверена, и гестапо, говорят, подтвердило ее. Словом, им не хватает, пожалуй, лишь каиновой печати на лбу. Но Киев и так не забудет предателей.

15 сентября

Несколько дней подряд убираем овощи, а сегодня выкапываем картошку на лугу. Картошки много и прекрасная, урожай богатейший.

У Наталии работа сейчас, как и у меня, бесконтрольная в смысле времени, у Маруси в мастерских делать уже нечего: немцы вывозят оборудование. Началась эвакуация, то есть грабеж того, что еще можно взять.

На огороде трудимся втроем. Он большой. Коллективный земельный участок тянется вдоль товарной железнодорожной станции, за мост. И перед нашими глазами уже не клубы дыма из Бабьего Яра, а бесчисленные вагоны с деталями и частями машин и с разбитым воинским снаряжением. Вчера тянулся длиннющий, казалось бесконечный, эшелон из платформ, на которых везли изувеченные, разбитые немецкие самолеты, «селедки», как их зовут горожане. Всем своим жалким видом они опровергали миф о «непобедимости немецкой авиации».

Трудно подобрать слова, чтобы рассказать о радости, которая останавливает сердце и захватывает дух, когда смотришь на такие эшелоны. Мы не выдерживали и, оставляя огород, подходили поближе и смотрели, смотрели. Живых еще летучих гадов, которые свистели, проносясь над головой, уже не слышали и не видели. Вдоль железнодорожной насыпи стояло в немом радостном молчании много людей, которых, как и нас, привлекло это зрелище.

А были и эшелоны, которые вызывали иронический смех. Эти везли нечто похожее на плюшкинские кучи хлама: куски и обломки неведомо чего, какие-то осколки и тряпье. Прополз эшелон с сайками. Это «добро» доставили на Украину из райха и теперь забирают обратно.

А вот длиннющий эшелон с лыжами. Мы и наши соседи по участку рассмеялись и подумали вслух: «Значит, зимовать не собираются!» И как тут не пустить вдогонку едкие словечки:

— Мажут пятки.

— Недаром подорожало сало: две тысячи пятьсот рублей кило!

Ползут и ползут эшелоны, словно усталые чудовища. Фыркают паровозы, они окутывают густым дымом небесный простор над собою, швыряют клубы дыма ветру на потеху. В их топках горят дрова. Уголь Донбасса так и не достался оккупантам.

Хорошо на лугу! Радуют эти эшелоны, ласкает лицо ветер, теплый и нежный. Милы сердцу привычные для взора стебли и початки кукурузы, так вкусно пахнущие осенью. А на грядках лежит, красуется крупная желтая и красноватая картошка.

В работе да еще с разговором время летит невероятно быстро. А поговорить есть о чем. Так оказать, обобщаем и сопоставляем последние новости. Началось настоящее отступление «непобедимых вооруженных». Этого фашистам уже не скрыть!

Втроем за день накопали телегу картошки. Вечером за ней торжественно приехали на подводе мама и дядя Яков.

Так мы поработаем еще дня два-три, останется собрать овощи только возле дома. Собственно говоря, там мы лишь кое-чем поможем матери, она почти все уже сделала.

19 сентября

Вчера под вечер гестаповцы везли к Бабьему Яру в двух автомашинах арестованных. Когда остановились возле полиции (нужно было кого-то и там еще захватить), я увидела Шуру Туренко… Он успел крикнуть: «Прощайте!»

В бессильной ярости палачи, уже не таясь, уничтожают людей и по-прежнему делают вид, что дела у них идут блестяще.

Сегодня, по сообщению газетенки, «вторая годовщина освобождения города Киева от Советов». А всем нам хочется верить, что занимается заря долгожданного освобождения Киева от оккупантов.

Два дня тому назад в «представительстве» раздавали бесплатные билеты в театр и кинотеатр, но их почти никто не брал. Из-за отсутствия зрителей спектакль был отменен. Вот что рассказывает Нина Перевязке, работающая в садоводстве. Она из любопытства провела полдня у здания кинотеатра, который прежде носил имя «Жовтень». Администрация тщетно зазывала прохожих, — на улицах теперь происходят события более интересные, чем на экране. Беспрерывной чередой тянутся обозы, тылы немецкой армии, а за ними идут и фронтовые части со всем своим вооружением.

Форостовский написал воззвание к киевлянам. Распинаясь перед «освободителями», он проклинает советских людей, которые, видите ли, не подставили покорно шеи, чтобы на них надели ярмо, а борются за свое государство и гонят оккупантов со своей земли.

Если бы этот предатель знал, чего достиг своим «воззванием» и как реагировали на него киевляне, его задушила бы злость. Нетрудно прочесть между строк, что «председателя» обуревает животный страх перед неминуемым возмездием. Не удастся, нет, не удастся ему как-то оправдаться, сославшись на то, что он, дескать, ведал сугубо мирными делами, вроде очистки садов от гусениц, а за остальное отвечают фашисты. Нет, ответишь и ты, катюга!

Насквозь прокопченный зловещим дымом Бабьего Яра, Форостовский в конце «воззвания», на которое никакая порядочная душа не может откликнуться, осмелился пространно толковать о «зверствах большевиков». Он благодарит оккупантов за «день радости» — 19 сентября. Близится время гибели вражеских прихвостней, и они в ужасе жмутся к сапогу хозяина.

Дома сегодня не усидишь и детей не удержишь. Чтобы как-то успокоиться, начала было прибирать в комнате, но вскоре вновь ушла из дому. Улицы запружены немцами; много их и на нашей улице — тихой, узкой, обсаженной березами и каштанами.

Лошади уже не такие крепкие, упитанные, как два года тому назад. А солдаты просто жалкие: худые, измученные, черные, с апатичным выражением лиц.

Некоторые обозы сделали привал неподалеку от центральной улицы. А по центральной движутся те, кто, должно быть, уже отдохнул в пути. Движутся быстро, торопливо. За каждой телегой идут привязанные коровы. Визжат свиньи, в клетках гогочут гуси и кудахчут куры — на возах все, что забрали в селах солдаты и офицеры этой грабьармии. Каждый обоз кончается стадом коров или же начинается гуртом овец.

Два года высасывали соки, два года грабили Украину, как колонию. А теперь еще и на дорогу нахватали, и в руки, и в зубы!

Минутами не верится, что это действительно отступление осточертевшей саранчи. Но нет, картина ясная: обозы идут и идут.

От наших ворот центральная улица видна хорошо. Вот солдаты варят еду, вот спят на траве, под заборами. Вот сидит их целая компания и, сняв рубашки, истребляет вшей. Как, неужели паразиты смеют нападать на господ «арийской расы»? Видит ли это пан Форостовский?