Сергей Дубянский - Госпожа Клио. Заходящее солнце

• Название: Госпожа Клио. Заходящее солнце
• Автор: Сергей Дубянский
• Жанр: Ужасы и Мистика

Самый загадочный продукт жизнедеятельности человека – это творчество. Сами авторы говорят, что лучшие строчки им нашептывает невидимая и неосязаемая Муза, а, вот, начинающему писателю Жене Прохорову одна из славной девятки – Муза истории Клио, почему-то решила явиться воочию. Оказывается, она – рыжая, выглядит лет на тридцать, и ездит на стареньком коричневом «Опеле».

В отличие от первого раза, Женя неправильно истолковал подсказки Клио и роман о средневековье не получился. Раздосадованная Клио бросает утратившего доверие подопечного, но Женя – человек упрямый и находит собственный путь в прошлое; только оказывается он не в эпохе крестовых походов, а у древних инков, причем не в роли наблюдателя, собирающего материал для книги, а Найплама – жреца темного бога Ланзона…

---

Наверное, немая сцена могла продолжаться очень долго, потому что в позе женщины не было напряжения, только, вот, Женя чувствовал себя полным идиотом. У него даже не спрашивали, кто он и что здесь делает!.. …Хотя, Вика ж говорила, что старуха выжила из ума, – вспомнил он, – тогда все объясняется, кроме, разве что, удивительной мелодии – сумасшедшая не может так играть…

Свой музыкальный инструмент женщина держала на уровне груди, готовая в любую минуту, как факир, продолжить заклинание, если змея вздумает броситься. …Если ей не интересно, откуда я тут взялся, то и не будем заострять на этом внимание, – решил Женя.

– А на чем вы играли? – спросил он, проверяя, способно ли это человекоподобное изваяние слышать и говорить.

– Это кена – старинная индейская флейта.

– Мне очень понравилось.

– Еще бы не понравилось, ведь она воскрешает в тебе то, что давно умерло, – лицо женщины по-прежнему не выражало никаких эмоций, а голос был ровным, как гул ветра.

– Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что сказала. Посмотри вокруг, и сам поймешь. Только смотри зорко, а не так, как привык смотреть…

Женя обвел взглядом комнату и вдруг с удивлением обнаружил, что картины складываются в единую панораму, замыкающую пространство со всех четырех сторон: впереди, наползая друг на друга, громоздились горы; справа – город с золотым дворцом; сзади – примитивный мост через широкую реку, а он сам находился в центре и почему-то не чувствовал себя чужим среди всего этого.

– Кажется, я понимаю… – произнес он медленно, – но не могу объяснить.

– А зачем объяснять словами то, что понимаешь? – резонно возразила женщина, – зачем, вообще, что-то объяснять, если мы не в состоянии ничего изменить? Только Великий Инка все знает и может все объяснить. Он принял на себя все думы подвластных ему народов. Как Великий Ленин.

Сравнение получилось настолько шокирующим, что Женя не нашелся, что ответить.

– Хочешь, я подарю тебе картину? – спросила женщина, – тогда ты в любой момент сможешь бывать там, откуда пришел.

– Постойте! – Женя подался вперед, нарушая статичность сцены, – вы что, верите в прошлую жизнь и хотите сказать, что когда-то я был индейцем?..

– Чувствовать это наверняка, можешь только ты сам, – женщина пожала плечами, – скажу я «да», или скажу «нет» – ты вовсе не обязан мне верить, ведь так?

– Так…

– Тогда зачем спрашиваешь?

Диалог получился настолько исчерпывающим, что Женя больше и не знал, о чем говорить. В самом деле, ведь абсолютно все есть вопрос веры. Даже самый неопровержимый факт можно подвергнуть сомнению, и только вера расставляет вещи по своим местам – а вера эта заключена в нас самих, в наших желаниях и восприятиях. Таким образом, получается, мы видим мир только таким, каким хотим его видеть, а остальное – есть наши сомнения в собственной вере…

– Это старая индейская мудрость? – спросил Женя.

– Это просто мудрость, – женщина улыбнулась (если, конечно, можно назвать улыбкой чуть дрогнувшие уголки губ).

Женя не был готов к продолжению беседы, и проблема заключалась не в тяжелой голове и похмельной сухости во рту, а в том, что он не способен апеллировать понятиями, которые в чужих устах кажутся абсолютными.

– Помогите мне выбраться отсюда, – попросил он.

– Откуда? – женщина подняла взгляд на картины.

…Блин!.. Почему она все время мыслит такими глобальными категориями?.. – это было первое, что пришло на ум, но тут же Женя подумал, что, возможно, и сам не знает, что конкретно имел в виду.

– Отсюда, – повторил он, предоставляя женщине право выбора его желаний.

– Хорошо. Вон дверь, через которую ты пришел. Через нее же ты можешь уйти.

– Спасибо, – уже поднявшись, Женя осознал, что не хочет уходить отсюда. …Откуда, «отсюда»?.. Из этой комнаты?.. Чертова индейская философия сплошных недомолвок!.. – решив оставить размышления для более светлого сознания, он все-таки дошел до двери и повернув ручку, увидел кабинет Игоря, куда Вика приводила его во время экскурсии. Под дверью, ведущей вглубь «пристройки», виднелась полоска света.

– Я не знал, что дома сообщаются, – Женя обернулся, – извините, что потревожил.

– Дома сообщаются. Мы с Игорем так решили. На всякий случай. Только обычно он запирает дверь. Наверное, сегодня она должна была остаться открыта, – женщина пошла прочь, даже не дождавшись, пока гость покинет ее территорию.

На цыпочках Женя пересек кабинет, приоткрыл следующую дверь и просунул голову в образовавшуюся щель. Ярким белым пятном бросилась в глаза разобранная постель, над которой, взбивая подушку, склонилась Таня. Она была в одних трусиках, тонкой ленточкой деливших пополам незагорелое тело.

– Тань… – позвал Женя шепотом. Но даже этот звук заставил ее вскрикнуть. Она повернулась так резко, что плюхнулась на постель, прикрывая руками грудь. Однако испуг длился лишь доли секунды.

– Придурок! Алкаш несчастный!.. Мы весь дом обыскали! В каком чулане ты дрыхнул?!..

– Я не дрыхнул – я случайно зашел на ту половину.

– И что там? – на Танином лице проявился интерес – видимо, оправдание было принято.

– Сейчас я не могу сформулировать, но там все безумно необычно! Я пока сам не пойму.

– Ладно, потом расскажешь. Ложись, – Таня юркнула под простыню, – если не хочешь, душ можешь не принимать. Все равно будем спать, а то уже три ночи… Тебя, дурака, проискали!

– Душ я все-таки приму.

– Как хочешь, – Таня повернулась на бок, – полотенце там одно. Я им уже вытиралась, так что оно мокрое – кто не успел, тот опоздал. Спокойной ночи!

Женя подумал, насколько ему безразлично, мокрое ли полотенце, да и вообще все эти эмоции. Даже если б Таня предложила лечь на полу, он бы выполнил это с удовольствием. Какая разница, где спать? Главное, по назначению использовать отведенное для этого время.

Сбросив одежду, Женя втиснулся в крохотный закуток, где рядом с душевой кабинкой с одной стороны висело полотенце, а с другой, притулился унитаз. Прикинул, что если на него сесть, то колени упрутся в дверь. Но опять же, какое это может иметь значение для решения функциональных задач?.. Он влез под теплые струи, блаженно подняв лицо.

Когда плескаться надоело, Женя вышел, завернувшись в сырое полотенце. В комнате было темно, но теперь уж он не ошибется – впереди еле заметно белел прямоугольник постели, и слышалось ровное Танино дыхание. Женя не хотел ее тревожить, но все-таки неловко коснулся теплого плеча. Таня вздохнула и не просыпаясь, закинула на него ногу.

– И что ж ты у меня такой глупый?.. – прошептала она сонно, – заботишься о тебе…

…И что? – подумал Женя, – это такая фигня, в сравнении с тем, куда подталкивает меня полоумная старуха… а если она не такая уж полоумная?.. Если, к примеру, это «рыжая» приняла новый облик – так, для разнообразия…

Женя улегся на спину и уставился в темный потолок. Сон не шел – сумбурные впечатления от странной индейской страны вытеснили даже похмельную усталость, внеурочно запустив механизм воображения. Правда, думал он не о новом романе, а о том, могла ли существовать у него прошлая жизнь? …Блин!.. Это ж ответ на основной вопрос мироздания – вечна ли жизнь?.. И если вечна, то, возможно, протекает она не в заоблачных высях, где душе предстоит переродиться в некую эфемерную субстанцию, а на земле!.. В нас уже заложены впечатления миллионов лет существования, надо лишь суметь расшифровать информацию. Вот они, тысячи романов – правдивых, потому что невыдуманных!.. Как раз таких, как требуют мои издатели! С другой стороны, а если все же она просто сумасшедшая тетка, и ей везде мерещится ее Перу?.. Если это, типа, мания?.. Эх, не понимает она, что, поставив такую задачу и не решив ее, невозможно тупо жить дальше!..

Как-то незаметно в комнате посветлело. Повернув голову, Женя увидел в окне серый холст неба, на котором приближенный к богу художник пробовал свои краски – голубая полоса, рядом бледно-розовая, переходящая в желтоватые разводы; в итоге должна была получиться замечательная, жизнеутверждающая картина летнего утра.

Женя сполз с дивана, сумев при этом не разбудить Таню, оделся и тихонько вышел. Ему хотелось взглянуть на картины при другом освещении, в другом настроении, обладая другим багажом знаний. Да и цель у него была теперь совершенно конкретная – почувствовать себя индейцем… или кем он там был ночью?.. Однако не зря мысли бывают «ночными» и «дневными», потому что картины уже не производили того колдовского впечатления – они не оживали, оставаясь плоским отображением абсолютно чужой природы, и сколько сознание не запихивало человека в рубашке и джинсах на дикое доисторическое плато, ничего не получалось. Женя был разочарован, но расставаться с иллюзией очень не хотелось.

…Теперь я знаю, чего просить у господина Виталия! – подумал он, – я поеду к ним домой. Сегодня же!.. С утра пораньше, пока он не свалил на работу!.. И Даша мне не нужна – я и упоминать-то о ней не буду! Блин!.. Я могу даже взять его в соавторы – неужто откажется?.. Какая ему разница, Древний Египет или Древнее Перу?.. – Женя посмотрел на часы, – нет, пять утра – слишком рано даже для такого неотложного дела…