Камиль Фламмарион - Люмен

• Название: Люмен
• Автор: Камиль Фламмарион
• Издательство: Знамя мира
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1995

Это книга об удивительных приключениях души в Тонком Мире. Автор — известный французский астроном 19 столетия, написавший целый ряд книг по астрономии и жизни в Тонком Мире. Его книги пользовались широчайшей популярностью.

Роман будит воображение читателя представлениями о межпланетных путешествиях на скоростях, близких к скорости света, данными Эйнштейном в его теории относительности 30 лет спустя.

---

Quaerens. — Конечно, этот мир человеко-растений поражает меня еще более, чем предшествовавший. Но я с трудом могу представить себе жизнь и нравы этих странных существ.

Lumen. — Их образ жизни, действительно, очень отличается от вашего. Они не строят городов, не путешествуют. Осторожные, терпеливые и одаренные постоянством, они не обладают ни подвижностью, ни хрупкостью земных людей. Они живут от 500 до 600 лет спокойной, тихой, однообразной жизнью, без переворотов. Но не думай, что эти человеко-растения живут только одной растительной жизнью. Наоборот, существование их очень индивидуальное и самостоятельное. Они разделяются на семьи, естественное достоинство которых различается по породам. У них есть социальная история, не писанная, потому что никто не может потеряться среди них, благодаря отсутствию переселений и завоеваний, но в преданиях из поколения в поколение. Каждый знает историю своей породы. У них также два пола, как и на земле, и союзы совершаются подобным же образом, но чище, бескорыстнее и всегда по сочувствию.

Quaerens. — Но как могут они, наконец, сообщать друг другу свои мысли, если правда, что они думают? И каким образом, учитель, узнал ты самого себя в этом удивительном мире?

Lumen. — Один и тот же ответ удовлетворит оба твои вопроса. Я смотрел на это кольцо созвездия Лебедя, и взор души моей упорно к нему приковывался; я сам был поражен, видя только растения на его поверхности, и, главным образом, меня удивляла их странная группировка в одном месте попарно, в другом по трое, дальше по десятку, еще дальше помногу; одни как будто сидели на берегу ручья, другие как будто лежали с маленькими отпрысками вокруг себя; я старался признать в них виды земных растений, как, например, ели, дубы, тополи, вязы, но я не находил этих ботанических пород; наконец, я стал часто смотреть на одно растение, имевшее форму смоковницы, без листьев и плодов, но с ярко-красными цветами; как вдруг я увидел, что эта огромная смоковница протягивает ветвь, как гигантскую руку, подносит конец этой руки к своей голове, отрывает один из чудных цветков, украшавших ее волосы, и подает его затем, склоняя голову, другой смоковнице, тонкой и изящной, с нежно-голубыми цветами, находившейся в некотором расстоянии от нее. Та, казалось, получила красный цветок с некоторым удовольствием, потому что она протянула ветку, можно было бы сказать, — дружескую руку, своей соседке, и они, по-видимому, долго стояли таким образом.

Ты знаешь, что в некоторых обстоятельствах достаточно одного жеста, чтобы признать известное лицо. То же случилось и со мной в присутствии этой картины. Этот жест смоковницы Млечного пути разбудил в моем уме целый мир воспоминаний. Этот человек-растение был опять я же пятнадцать столетий тому назад, и я признал своих детей в смоковницах с фиолетовыми цветами, окружавших меня, потому что я вспомнил, что окраска цветов потомства происходит от смешения обоих цветов отца и матери. Эти человеко-растения видят, слышат и говорят без глаз, без ушей и без гортани. Уже на земле у вас есть цветы, которые не только отличают ночь от дня, но и различные часы дня, высоту солнца над горизонтом, чистое небо от облачного; более того, они проявляют чувствительность к звукам и, наконец, отлично понимают не только друг друга, но даже и бабочек. Зачаточные органы этих растений доведены до надлежащей степени развития в том мире, о котором я тебе говорю, и существа эти так же совершенны в своем роде, как вы, на земле, в своем.

Интеллигенция их, правда, менее развита, чем средняя интеллигенция земного человечества; но в свои нравы и в свои взаимные отношения она вносит столько мягкости и деликатности, что в этом отношении могла бы служить примером жителям земли.

Quaerens. — Учитель! Как это возможно видеть без глаз и слышать без ушей?

Lumen. — Ты перестанешь удивляться, мой старый друг, если припомнишь, что свет и звук суть не что иное, как два рода движения. Чтобы узнать тот или другой из этих двух родов движения нужно (и этого довольно) быть одаренным прибором, который был бы в соответствии с ним, хотя бы это был простой нерв. Для вашей земной природы глаз и ухо являются этими приборами. В другой естественной организации зрительный, а также и слуховой нерв образуют совсем другие органы. К тому же, в природе существуют не только эти два рода движений: световое и звуковое; я могу даже сказать, что эти наименования происходят от вашей манеры чувствовать, а не от действительности. В природе есть не один, а десять, двадцать, сто, тысяча различных родов движений. На земле вы созданы так, что вам понятны преимущественно эти два рода движений, из которых составляется вся ваша жизнь. На других мирах есть другие чувства для оценки природы в других видах, чувства, из которых одни занимают место ваших глаз и ушей, а другие направлены к умозрениям, совсем отличным от тех, которые доступны земным организмам.

Quaerens. — Когда ты мне только что говорил о человеко-растениях на мире Лебедя, мне пришло на ум спросить тебя, есть ли душа у земных растений.

Lumen. — Без сомнения. Земные растения одарены душою совершенно так же, как и животные, и люди. Никакой организм не мог бы существовать без активно действующей души. Форма растения есть произведение его души. Почему желудь и персиковая косточка, посаженные в одну и ту же почву и в совершенно одинаковые условия, произведут первый — дуб, а вторая — персиковое дерево? Потому что органическая сила, пребывающая в дубе, произведет свое специальное растение, а другая органическая сила, другая душа, пребывающая в персиковом дереве, извлечет для себя другие элементы, чтобы образовать равным образом свое специфическое тело, точно так же, как и человеческая душа строит сама себе свое собственное тело, пользуясь средствами, данными земной природой в ее распоряжение. Только у души растений нет самосознания.

Души растений, души животных, души людей — уже существа, дошедшие до степени индивидуальности, авторитетности, достаточной для подчинения своему порядку, для господства и управления другими силами, не личными, разлитыми в лоне необъятной природы. Человеческая монада, например, стоящая выше монады соли, угля, кислорода, поглощает их и воплощает в своем произведении. Наша человеческая душа в нашем земном теле, на земле, управляет, не замечая этого, целым миром элементарных душ, образующих составные части ее тела. Материя не есть плотная и обширная субстанция, это собрание центров сил. Субстанция не имеет важного значения. От одного атома до другого находится пустота, огромная относительно размеров атомов.

Во главе различных центров образовательных сил, образующих человеческое тело, душа человеческая управляет целым миром душ, которые ей подчинены.

Quaerens. — Признаюсь, наставник, что не совсем ясно схватываю эту теорию.

Lumen. — Поэтому она и будет иллюстрирована для тебя примером, который обратит ее для тебя в факт.

Quaerens. — В факт? Уж не воплощенная ли ты принцесса Шехерезада и не хочешь ли ты обворожить меня новой сказкой из «Тысячи и одной ночи».

Рассказ пятый Inqenium audax natura audacior[7]

I

Lumen. — Ты знаешь величественное созвездие Ориона, проливающее свой царственный свет во время ваших зимних ночей, и любопытную сложную звезду θ (тета), которая находится под Мечом, подвешенным к Поясу Ориона, и блестит в фокусе знаменитой туманной звезды!

Эта система θ Ориона есть одна из самых диковинных драгоценностей, которыми так богат небесный ларец. Она состоит из четырех главных солнц, расположенных четырехугольником. Два из этих солнц, образующие, так сказать, основание четырехугольника, сопровождены, кроме того, одно — одним солнцем, другое — двумя. Таким образом, это — система, состоящая из семи солнц, вокруг каждого из которых вращаются населенные планеты. Я был тогда на планете, вращающейся вокруг второстепенного солнца, которое само вращалось вокруг одного из четырех главных солнц. Последнее, в свою очередь, опять вращается, впрочем, вместе с другими, вокруг невидимого центра тяжести, помещающегося внутри четырехугольника. Я не останавливаюсь на этих движениях: небесная механика объяснила тебе их.

Таким образом, я был освещен и согрет на своей планете семью солнцами зараз: одним большим по величине, и, по-видимому, более ярким, чем шесть остальных, потому что оно было самое близкое ко мне; другим — очень большим и также очень блестящим; тремя — средних размеров и двумя маленькими близнецами. Эти разнообразные солнца никогда не были все вместе над горизонтом; были солнца дневные и ночные. Это означает, что там, собственно говоря, нет ночи.

Quaerens. — Как? В небе есть такие двойные и сложные солнца?