Альберто Моравиа - Римские рассказы

• Название: Римские рассказы
• Автор: Альберто Моравиа
• Жанр: Проза

---

- Иди, иди подальше... Там цветы еще лучше!

Наконец, стоя в самой гуще зарослей кустарника, я выпрямился, чтобы показать ей уже готовый букет. Как вдруг сквозь заросли низкого кустарника, в просветы между деревьев я увидел, что у обочины дороги остановилась светло-коричневая малолитражка, из нее вылез человек в плаще и торопливо пересел в мою машину. Я закричал:

- Стой... Стой! - и бросился бежать. Но оступившись, упал на землю, лицом в мокрый мох.

О моем возвращении лучше не вспоминать.

Я прошел пять километров пешком. Я был так потрясен, что до самого переезда у Фьюмичино не выпускал из рук букета цикламенов. Мне не хочется даже рассказывать о том, как спустя неделю, выходя из одного магазина в центре Рима, я встретил эту ведьму и отправил ее в полицию.

Теперь меня терзало лишь то (моя машина со снятыми шинами была найдена дня через два на проселочной дороге), что когда я, бросившись к ней, закричал:

- Воровка... Наконец-то я нашел тебя, воровка! - она сделала вид, что не знает меня, и нагло отвечала:

- А ты кто такой? Я не знаю этого колбасника.

Вы понимаете, она, так же как и мои друзья, так же как и девчонка с виа Пинчано, назвала меня колбасником!

С тех пор я отпустил себе длинные висячие усы. Но все же, несмотря на эти прекрасные светлые усы, девушки я до сих пор не нашел.

Аппетит

Если как-нибудь утром вы пройдете мимо больницы с той стороны, где на ее стене, словно марки на конверте, густо-густо налеплены мраморные дощечки со словами благодарности за исцеление или мольбой о нем, то вы увидите неподалеку от часовни Мадонны большой красивый цветочный киоск, заставленный горшочками с цветами, раскрашенными статуэтками, корзинами, перевязанными лентами. Там родственники и друзья покупают цветы для несчастных больных. Этот же киоск снабжает цветами весь квартал. Торгует в нем высокая толстая белокурая женщина. У нее есть сын, очень похожий на нее,- он помогает ей торговать. Зовут его Карло, ему девятнадцать лет, а весит он уже добрый центнер. Взгляните на него внимательно. Лицо у него жирное и веснушчатое, рыжие волосы ежиком, на носу - очки с толстыми стеклами. Всякий раз, когда он поворачивается, грудь его подрагивает, как у женщины. У него уже брюшко, а его ноги напоминают колонны. Одет он по-американски - спортивная куртка и полосатые брюки. Куртка тесно облегает его тело, словно жилет, а когда он наклоняется, то так и кажется, что брюки на нем вот-вот лопнут сзади по шву. Раньше мы были с Карло друзьями, но теперь он со мной в ссоре, и это огорчает меня, прежде всего потому, что один его вид разгонял любую печаль. Чтобы развеять грусть, достаточно было посмотреть, как он ест: аппетит - будь здоров! Такого я больше ни у кого не встречал. Карло был способен съесть с хлебом полкило спагетти под соусом, а потом разочарованно заявить: "Я даже не почувствовал... Боже мой, как я голоден!" Иногда друзья специально приглашали Карло в ресторан - ведь одно удовольствие посмотреть, как он будет есть. И он не заставлял себя упрашивать. Однажды меньше чем за полчаса он уплел ягненка целиком, обсосав каждую ножку так, что на блюде осталась только груда костей. Дома он так есть не мог - его мать была скупа, да с продажи цветов особенно и не разбогатеешь. Поэтому, зная, что зрелище того, как он ест, - своего рода спектакль, Карло сам набивался:

- Ну как, приглашаете меня сегодня вечером? Буду есть, что закажете и в любом количестве. Идет?

Однажды в воскресенье Карло сообщил мне, что мы оба приглашены на обед в дом его невесты Фаустины. Я очень удивился, потому что не был близко знаком с семьей Фаустины и не понимал, почему меня пригласили. Я понял это, когда увидел Карло, встретившись с ним, как было условлено, на проспекте Италия. Карло казался расстроенным и опечаленным; засунув руки в карманы, он все время вздыхал. Пока мы шли к дому Фаустины, я спросил его, что случилось, и он ответил мне глубоким вздохом. Я продолжал настаивать опять вздох. В конце концов я сказал:

- Слушай, не хочешь говорить - не говори... но перестань вздыхать... Ты похож на тюленя.

- А разве тюлени вздыхают?

- Нет. Но если бы вздыхали, то вздыхали бы именно так, как ты.

Карло еще раз вздохнул, а потом объяснил:

- Я попросил пригласить тебя сегодня, чтобы ты мне помог... Обещаешь? - Я обещал. Тогда Карло, не переставая вздыхать, сказал: - она меня больше не любит.

Признаюсь, в первую минуту я даже обрадовался. Фаустина мне нравилась, и я никак не мог понять, что она нашла в Карло. Но я был хорошим другом и никогда не решался не только ухаживать за ней, но даже дать ей понять, что она мне нравится. Я сказал, изображая полнейшее безразличие:

- Мне очень жаль... Но что я могу поделать?

- Даже очень много... Меня Фаустина не слушает... А тебя она уважает... Ты умеешь говорить... Она не желает меня больше видеть... Я потребовал объяснения, и вот она пригласила нас на обед. Ты должен поговорить с ней, должен сказать, что я люблю ее и что ей не следует меня бросать.

Я ответил, что женщину не убедишь никакими доводами, но так как он меня очень упрашивал, то я в конце концов согласился. Тем временем мы подошли к дому Фаустины, который находился неподалеку от площади Алессандриа.

Мы поднялись по лестнице, постучали. Мать Фаустины, маленькая седоволосая женщина, отворила нам дверь, держа в руке веер, которым раздувают угли.

- Слава богу, хоть вы пришли,- воскликнула она и убежала на кухню.

Мы прошли в столовую. Отец Фаустины был портной, и в будние дни эта комната служила ему примерочной. Стол был накрыт на восемь персон. Все стены комнаты были увешаны картинками из модных журналов; в углу стоял женский манекен, и на нем висел начатый жакет. Мне показалось, что в квартире царит переполох: было слышно, как мать на кого-то сердито кричит и как кто-то ей отвечает. Потом дверь резко распахнулась и в комнату вошла Фаустина. Это восемнадцатилетняя девушка, маленькая и изящная; у нее курчавые волосы, покатый лоб, зеленые глаза и большой рот: не красавица, но очень милая. Она весело закричала:

- Привет, Карло... Привет, Марио... Мама сердится, потому что приготовила макароны на восемь человек, а папа, Джино и Альфредо сообщили, что идут на футбол и не будут обедать дома, и Анна-Мария не придет - ее пригласил жених. Я тоже собираюсь уходить, меня пригласили... Так что вы остаетесь втроем... Мама сердится: она говорит, что мясо можно оставить на потом, а вот макароны с сыром пропадут.

Все это она выпалила единым духом, потом, приподняв сзади платье, чтобы оно не измялось, уселась на старый, продавленный и порванный диван и продолжала:

- Послушай, Карло, я пригласила тебя с твоим другом, потому что мама сказала, что я должна с тобой объясниться... Но заранее предупреждаю: уговаривать меня бесполезно.

Не знаю почему, но эти произнесенные очень бойко слова доставили мне удовольствие. Тем более, что, говоря, Фаустина смотрела не на Карло, а на меня. Наши взгляды встретились, и мне показалось, что она кокетливо улыбнулась мне. А Карло тем временем хныкал:

- Но если ты меня не любишь, что же мне делать? Фаустина от души расхохоталась, обнажив мелкие широкие зубы:

- Найдешь себе другую... Или не найдешь... Меня это не касается... Но видеть тебя больше я не желаю... Ты мне надоел.

- Ну почему я тебе надоел?.. Что я сделал?.. За что ты меня ненавидишь?

Она так и подскочила, но ответила весело, и ее зеленые глаза при этом смотрели все время не на Карло, а на меня:

- Я ненавижу тебя за то, что ты... толстяк, тюфяк, обжора... Ты думаешь только о том, как бы поесть, и чем больше ты ешь, тем больше ты жиреешь. Мои подруги говорят, что я невеста короля Фарука... Когда я стою около тебя, это все разно что блоха рядом со слоном... Я для тебя не пара.

- Но ведь я тебя люблю!

- А я тебя ни чуточки.

Видели ли вы когда-нибудь плачущего толстяка? Когда плачет худощавый, ему верят; но про толстяка непременно скажут, что он притворяется. Карло снял очки и зарыдал в платок. В это время в комнату вошла мать Фаустины, неся супницу, доверху наполненную макаронами с томатной подливкой. Она изумленно спросила:

- Что произошло? Что с Карло?

- Плачет, - ответила Фаустина, весело пожимая плечами. - Это ему полезно. - И она встала с дивана. - Ну, я пошла... Ты хотел прийти, я повторила тебе то, о чем уже говорила, и теперь ухожу... У меня дела.

- Ты не поешь? - крикнула мать.

- Потом... Оставь мне что-нибудь... Прощай, Карло. Приятного аппетита... До свиданья, Марио.

Говоря это, она протянула мне руку и пристально посмотрела на меня своими зелеными глазами. Я почувствовал, что она погладила своими пальцами мои.

- Ну вот, - рассерженно проворчала мать, - остались только вы двое... Садитесь за стол и ешьте.

- Я не голоден, - сказал Карло. Но словно по волшебству слезы на его глазах высохли, и он уставился на супницу.

Я в самом деле не хотел есть: меня взволновали взгляды Фаустины и прикосновение ее пальцев. Я рискнул сказать: