Макс Сысоев - Странники

• Название: Странники
• Автор: Макс Сысоев
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Наступивший в XXI веке конец света не был случайностью - к нему закономерно привела критическая ошибка, содержащаяся в философии каждого из нас. Главного героя романа, человека из общества потребления, судьба швыряет из одной социальной формации в другую. Страснтвуя по постапокалиптическому миру, он пытается ответить на вопрос: способны ли люди найти мудрость, которая позволит им избавиться от критической ошибки, и если способны, то достоин ли будет он стать частью этого обновлённого и мудрого человечества?

 Философский роман-антиутопия.

---

      ...Что делать, когда предерьмовейшим утром на тебя наводят ствол огнестрельного оружия и весьма красноречиво кладут палец на курок? — Я предпочёл обойтись без глупостей и объявить о покорности во всеуслышание. Но что делать (и думать), когда в ответ на смирение тебя тут же заверяют, что всё будет хорошо? — Я не делал ничего и просто подчинялся. 

      Меня отвели к зелёному грузовику, поджидавшему в тумане неподалёку, и посадили в кузов. Кузов по периметру опоясывала П-образная скамья, на которой сидели люди в серебристо-зелёных скафандрах и круглых шлемах, скрывающих за зеркальными забралами их лица. Они держали наготове винтовки. Солдаты.

      Человек с пистолетом усадил меня на скамью и вышел. Через несколько минут оставшиеся свободные места заняли вернувшиеся снаружи солдаты, автоматические двери кузова закрылись, и грузовик плавно тронулся.

      Окон здесь не было. Люди сидели, не разговаривая, изредка меняли позы. Я думал над устройством грузовика. Не над тем, куда он едет, не над тем, кому это надо, и зачем в нём сижу я, а исключительно о том, как он движется. Я должен был развивать волю и уметь контролировать чувства. Только это может спасти меня теперь, когда я попал.

      Когда я влип.

      В будущем для человека нет никаких ограничений, кроме одного — нравственного закона внутри нас. За отражающими стёклами шлемов я не мог разглядеть лиц солдат и понять, слышали ли они когда-нибудь о подобной глупости.

      А грузовик ехал, и, если сосредоточиться, можно было ощутить немалую его скорость. Он ехал плавно, не трясясь на кочках, которых в любой точке этого мира было предостаточно, — он только чуть-чуть покачивался, как поезд на прямом отрезке путей, а повороты и вовсе невозможно было определить. Только подъёмы. В самом начале пути грузовик, по-видимому, выезжая из оврага, так резко въехал на крутую гору, что если бы я не сидел в самом конце кузова, то обязательно бы туда сполз.

      «Наверное, грузовик на воздушной подушке. Или на магнитной. А может быть... может быть, он летает на реактивных двигателях?»

***

      — Что же ты творишь? Разве можно так?.. Не разобравшись ни в чём?..

      Мужчина, который спрашивал это, был одет в блестящую синюю форму, слишком обтягивающую, на мой взгляд. На левой стороне груди мужчины белела прямоугольная табличка. «Валдаев Анатолий Иванович. Обслуживающий персонал», — было написано на ней.

      — Можно, — сказал я. — Иногда, — сказал я. — В виде исключения, — сказал я.

      Валдаев Анатолий Иванович хлопнул меня по плечу и оскалил жёлтые зубы. У него было смуглое лицо, хорошо выбритое и из-за этого синеватое. А пистолета не было.

      ...Конечным пунктом моего невольного вояжа значился длинный ангар, ярко освещённый зеленоватым светом. Вдоль одной из его стен на всём протяжении тянулся ряд ячеек, в каждой из которых стояло по зелёному грузовику — такому же, как тот, на котором приехал я. Вторая половина ангара была завалена жестяными и деревянными ящиками и барахлом, по большей части абсолютно непонятного предназначения. На пыльном бетонном полу ангара темнели пятна машинного масла и уличной грязи. Среди  тех вещей, которые были востребованы (в них ещё можно было угадать запчасти для каких-то механизмов)  копались люди, в основном, в оранжевой форме, отличавшейся от формы Валдаева только цветом.

      Солдаты выгрузились из кузова, ушли через двери на дальней стороне ангара; пандус, автоматически поднимавшийся вверх, спрятал за собой опустевшее металлическое нутро грузовика.

      — Чай будешь? — предложил Валдаев.

      — Буду, — безразлично согласился я и скользнул взглядом по его спине, повернувшейся ко мне во всю ширину. Валдаева не было среди солдат, схвативших меня. Почему же он знает, что я куда-то от кого-то убегал?

      За высоким, но узким металлическим контейнером, стоявшим под углом к стене ангара, в полумраке сидели на ящиках ещё трое мужчин в синем, пили из стаканчиков что-то дымящееся. Моё чуткое обоняние уловило запах спирта.

      Сидящие поздоровались с Валдаевым, один вручил мне и ему двухсотграммовый пластиковый стаканчик с горячим чаем. Стенки стаканчика были тонкими, но под пальцами не проминались, и тепло сквозь них не проходило.

     Валдаев присел на ящик, поставил стакан на пол

      — Я чую... — проговорил он, принюхиваясь, — чую, кто-то опять взломал синтезатор?

      — Катька приходила, интересовалась, не приехала ли «шестёрка», — дохнул водкой один из мужиков.

      — Вот даёт, девчонка! — подивился Валдаев. — Мало ей прошлого раза было...

      — А она теперь осторожная, — смешливым тоном сказал тот же голос, — теперь выдаёт не больше трёх стаканов в сорок восемь часов. Так что тебе, Иваныч, не осталось...

      — Свиньи, — решил Валдаев и опрокинул ногой свой стакан.

      — Ты чай разлил, дурак, — заметил другой синий мужчина.

      — Да чёрт с ним, — запричитал, словно маленький, Валдаев. — Я на военных сверхурочно вкалываю, а всякие болваны без меня водку в тепле пожирают! А потом говорят, что народ работать не хочет!

      Молчавший доселе третий мужик прислонил палец к губам. Я отпил чай, посмотрел на его лицо, но, как и в случае с остальными из этой тройки, ничего не увидел в тени контейнера. Только бороду. Работало моё великое свойство: в этой компании больше двух человек. Значит, меня никто не видит, пока я не шевелюсь.

       Когда я отпил второй глоток, с рукава моей куртки отвалился кусок грязи и громко ударился о бетонный пол.

      — А этот нас не заколдует? — тотчас задали вопрос.

      — Навряд ли, — сказал Валдаев. — Это ж не колдун, это наш парень. Хотя дьявол знает, сколько его колдуны с собой таскали. Несладко тебе жилось там, да?

      — Х-х-х, — получив запанибратский хлопок по плечу, я вынужден был издать хоть какой-то звук. Вышел он не самым определённым, но Валдаев истолковал его как знак согласия.

      — То-то он от них сразу смотался, — сказал он. — Капитан рассказывал, что остальные в норе засели, а этот выбежал. Хотел к нам, стало быть.

      Бородатый недоверчиво хмыкнул, а я робко похвалил себя. Молчание — оно ведь золото. Вот я сижу себе спокойно, никого не трогаю, и узнал уже кое-что... 

      Свет, просачивающийся меж контейнером и стеной, заслонила тень; Валдаев, сидевший в наиболее освещённом месте, стал таким же тёмным, как остальные.

      — Как дела, дорогие сограждане? — с устало-насмешливой интонацией произнёс высокий женский голос. Так могла бы сказать чья-нибудь жена.

      — Три стакана! Три! Катюш, что тебе сделать, чтоб твоё сердце смягчилось? Мы ж на благо общества работаем. Как волы. 

      — А ты знаешь, что такое волы? — язвительно спросила тень-Катюша.

      — Модель транспортного вездехода так называется. ИИИ стоит десятой версии. Наверное, уже поговорки о нём сложили, — в темноте блеснула улыбка Валдаева. — Хороший шибко, значицца.

      — Чушь, — сказала тень и изменила очертания, указав пальцем на меня. — Давайте мне этого и живо расходитесь по рабочим местам.

      — Четвёртый стакан, — поставил своё условие Валдаев.

      — Обойдёшься. Этого типа требуют чёрные.

      Я распрямился, и тени пришлось посторониться. На свету она оказалась очень даже материальной маленькой и очень тоненькой девушкой, что-то между шестнадцатью и двадцатью годами. Мне не нравились чересчур тонкие фигуры, но Катина внешность привела меня в некоторый трепет. Дело в том, что она была одета в ту же стандартную обтягивающую форму, что и  Валдаев, только серебряного цвета. Это было одеяние Жени, подруги Ксюши.

      Я понял, что стал ближе к истине, вздохнул и сунул руки в карманы.

      Если верить белому прямоугольнику на груди, девушку звали «Сайдлер Екатерина Иосифовна. Стажёр». Я чуть поклонился, увидел, как с куртки отвалился новый пласт коричневой грязи, и осклабился.

      Катя удостоила меня пущенным прямо в глаза взглядом, но добилась лишь, что я, хоть моё будущее и могло в любой момент перестать существовать, слегка повеселел и отметил, что радужки её глаз однотонно-оранжевого цвета, а в остальном лицо её очень даже милое, маленькое такое, остроносое. И волосы красивые: длинные, русые и вьющиеся. «Ты добилась, Катя, — подумал я, — я прощаю тебе твою фигуру».

      «Ну и фуфло!» — ответила Катя на мои мысли выражением лица, а сама сказала:

      — Меня зовут Екатерина Иосифовна. Мне поручено проводить тебя к ответственному уполномоченному по делам расселения. Разговаривать запрещено. Следуй за мной.

      За выходом из ангара зеленел коридор, в блестящих металлических стенах которого иногда появлялись двустворчатые, как у лифта, двери, тоже стальные. На дверях чёрной краской были обозначены их порядковые номера, а рядом всегда находилась продублированная по-английски надпись «Уровень 0». Всё это убранство зданий будущего столько раз было описано в литературе и показано в фантастических фильмах, что никто — в том числе и сами архитекторы зданий будущего — уже и не могли вообразить ничего иного, кроме как эти металлические стены и автоматические двери. В данном случае искусство скорее предрешало, нежели предугадывало, и я, как человек эпохи постмодернизма, отлично понимал это.