Александр Богданов - Падение великого фетишизма / Вера и наука

• Название: Падение великого фетишизма / Вера и наука
• Автор: Александр Богданов
• Издательство: Издание С. Дороватовского и А. Чарушникова
• Жанр: Философия
• Год: 1910

В книге выдающегося отечественного философа и политического деятеля А. А. Богданова выясняются причины кризиса современной автору общественной идеологии и, шире, всей общественной системы, в том числе таких ее элементов, как деньги и власть. По его мнению, происходит не просто смена старых идеологических форм новыми, какая наблюдалась в прежних кризисах, но преобразование сущности идеологии, законов ее организации.

В книгу включена также статья автора «Вера и наука», содержащая ответ на критику взглядов А. А. Богданова в работе В. И. Ленина (публиковавшейся под псевдонимом В. Ильин) «Материализм и эмпириокритицизм».

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Симпатичная картина! Но нам важно тут вот что: коллективное и всем понятное выражение чувства возникало прямо из коллективного настроения, из общего психофизиологического состояния людей. Остаток боевого напряжения, глубокого возбуждения двигательных нервных центров, не находя себе более исхода в координированных насильственных действиях, разряжается судорожными сокращениями мускулов лица, гортани, диафрагмы. Однородность этого физиологического процесса у отдельных людей, зависящая прежде всего от однородности пережитых ими усилий, возрастает еще больше от коллективного характера самого возбуждения, от непосредственного воздействия всех на каждого и каждого на всех в общем взрыве настроения от рефлекторного взаимного подражания людей, находящихся вместе. Отсюда и действительное единство общей реакции — смеха, и ее понятность для всех.

Плач, подобно смеху, выражает не индивидуальное, а коллективное настроение.

«Плач, — говорит Нуарэ, — есть рефлекс, непосредственно отражающий общее (для группы людей) чувство печали, боли, подавленности, беспомощности» (у Нуарэ тут латинское слово desolatio — покинутость). «Ничего подобного, — продолжает он, — нет у животных. Если стае собак угрожают плетью, то каждая воет только за себя…» Едва ли это вполне верно: Нуарэ вообще преуменьшает социальность высших животных. Но это нисколько не ослабляет значения его основной мысли, которую он развивает далее:

«Плач имеет более благородное происхождение. Глубокая скорбь, переносимая в одиночестве, оставляет глаза сухими и тупым оружием поражает наше сердце. Но как только с нужными словами приближается к нам сострадание, так симпатия разрывает (loest) тупую боль, и тихие слезы облегчают стесненную душу. Мы плачем с другими. А если мы плачем над своим собственным горем, то мы самих себя объективируем (делаем объектом своего чувства) в нашем скорбном положении; мы в самих себе принимаем тогда сердечное участие. Повсюду симпатия, социальное чувство, есть психологическая основа слез…» (стр. 328).

И здесь одинаковость реакции — слезы, рыдания — обусловлена общностью переживаемого с одной стороны, коренным сходством отдельных находящихся в общении человеческих особей — с другой. А самая совместность реакции, опять-таки, стихийным путем взаимного подражания усиливает ее однородность еще более, и делает ее в то же время всем понятною.

Все это намечает путь к выяснению того, каким способом возникли первичные обозначения человеческих действий, и почему члены одного и того же родового общества, напр., одного племени их понимали.

VII

Нуарэ не натуралист, и в своей работе не анализирует, почти даже не касается обще-физиологической стороны изучаемого им явления. А между тем именно здесь он нашел бы наилучшую опору для своей теории — в учении об «иррадиации нервного возбуждения».

Нервно-мускульные реакции человеческого организма — его главное средство борьбы с природой — многочисленны и высоко дифференцированы. Они исходят из центрального нервного аппарата, в котором они известным образом «локализованы», т. е. размещены, распределены между различными комплексами клеток. Напр., та двигательная реакция, которая выражалась индо-европейским корнем mard — растирание руками — имеет свой более или менее дифференцированный центр, положение которого, скажем, в коре головного мозга даже до некоторой степени определено (по крайней мере, положение общего центра движения ручных мускулов). Но было бы ошибочно думать, что этот частный центр и является, так сказать, полным органом данных движений. Нет, он только исходный пункт реакции, а ее органом служит в действительности весь организм человека, он весь участвует в ней, прямо или косвенно. Нервный аппарат есть единая, связная система, и возбуждение той или иной его части неизбежно отражается на жизненном равновесии остальных частей.

Так, в нашем примере, двигательная реакция сводится к последовательному ряду координированных сокращений и расслаблений мускулов обеих рук. Но уже одна жизненная целесообразность не допускает того, чтобы эти сокращения изолированно и независимо протекали в организме: к ним необходимо должно быть приспособлено и распределение крови в нервах и мускулах, что достигается определенными одновременными реакциями вазомоторной (сосудодвигательной) системы, — и поза всего тела, что требует сокращений и расслаблений целого ряда других мышц, и темп дыхания, и т. д., и т. д. Но и это еще далеко не все.

Целесообразность движений организма достигается путем долгого отбора бесчисленных вариаций, долгого приспособления, развития. Но при этом отнюдь не происходит неподвижного закрепления реакций, их кристаллизации в неизменных формах, их окончательного жизненного обособления друг от друга. Если бы это было так, живое существо потеряло бы свою пластичность, свою приспособляемость к новым условиям, — а в ней то и заключается его главная сила в борьбе за существование. Нет, организм вообще, и человеческий организм более всякого другого, есть живое единство, в котором происходит непрерывное взаимодействие элементов, непрерывное их влияние друг на друга, потому что нет между ними перегородок, а есть бесчисленные связи, с большими или меньшими в них сопротивлениями. Поэтому, совершенно даже независимо от прямой выгоды или невыгоды организма, сколько нибудь сильные возбуждения отдельных центров нервной системы не ограничиваются этими именно центрами, а распространяются с них во все стороны на другие, — «иррадируют» с них в нервной системе. Вместе с основной, главной реакцией, которая нужна и полезна организму, выступает множество более мелких побочных реакций, представляющих из себя ее непосредственное отражение в организме, распространение в нем той же волны нервного возбуждения, которою порождена основная реакция.

Это особенно заметно при действиях непривычных, требующих усиленного нервного напряжения. Заставьте человека поднять очень большую для него тяжесть, и посмотрите, как искажается судорогой его лицо, стискиваются зубы, замедляется дыхание, дрожат ноги и стан. Или, например, когда ребенок учится писать, как скашиваются его глаза, часто даже язык высовывается изо рта, а весь стан ритмически движется в разные стороны, как будто следуя за движением пальцев. Это — целая масса мускульных сокращений, непосредственно для организма не нужных, бесполезных, и даже вредных, потому что во-первых, они составляют лишнюю затрату энергии, а во-вторых, нередко мешают точности и целесообразности главной, полезной для организма реакции[6]; но они неизбежны и необходимы, как результат естественной связи жизненной системы.

Дальнейшее развитие, выработка реакций, превращение их в привычные, уменьшает и ослабляет иррадиацию настолько, что иногда делает побочные, бесполезные движения почти незаметными.

Но полное и окончательное их устранение, по-видимому, никогда не достигается; тесная связь нервных центров этого не допускает. Наблюдения над нервной иррадиацией показывают, что в ее проявлениях особенно значительную роль играют мелкие и близкие к нервным центрам мышцы — лица, глаз, полости рта, гортани. Объясняется это тем, что для их сокращения требуется наименьшее количество иннервационной энергии, не только вследствие их малого объема, но также и вследствие того, что возбуждение, идущее от мозга, в наименьшей степени растрачивается на внутреннее сопротивление проводящих волокон, тогда как в более длинных нервах, ведущих, например, к конечностям, растрата должна быть гораздо значительнее. Очевидно, что при равной степени вызванного иррадиацией возбуждения различных центров, на деле всего скорее, всего легче и всего чаще будут обнаруживаться движения именно этих мышц, лицевых, гортанных и пр.

Их-то и использовало социальное развитие для выработки всей сложнейшей идеологической символики, организующей культуру. Плач и смех, явления, принадлежащие к социальной символике чувства, имеют, физиологически, именно такое происхождение. Неизмеримо важнее для нас возникновение из тех же «бесполезных» реакций всей социальной символики дела, образующей речь и мышление людей.

VIII

«Первый язык людей была песня», сказал Гердер. Конечно не «песня», как мы ее имеем теперь, — т. е. сочетание слов и музыки в ритмическое целое, — а нечто элементарно-простое, подобное пению птиц. Но не песня эмоций, не песня радости или скорби была началом слова и мысли, а песня трудовая.

В процессе сотрудничества целое всегда больше суммы своих частей. Из совместной работы рождается новая, коллективная сила. 30–40 человек, действуя вместе, не только могут выполнять такие дела, которые ни в какой мере не осуществимы для отдельного лица (напр. перемещение огромных тяжестей), но и всякую обычную работу выполняют гораздо живее и успешнее, чем когда те же 30–40 человек работают каждый в одиночку. Труд социальный сопровождается особым, своеобразным психическим возбуждением, которое повышает энергию, усиливает и ускоряет движения. При этом, конечно, повышается так же иррадиация нервных центров, и побочные мускульные сокращения проявляются в оживленной мимике лица и глаз и в различных звуках, осложняющих процесс дыхания. Тут и лежит начало идеологического общения людей.