Сергей Есин - Дневник, 2006 год

• Название: Дневник, 2006 год
• Автор: Сергей Есин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Во время прогулки с радостью обнаружил, что племя трудолюбивых корейцев опять обосновалось у реки на нашем лугу. Здесь как бы три бригады. В этом году новая технология. Из дерева, из самых простых досок еще осенью сбили каркас под теплицы и нынче обтянули все пленкой, сейчас там под второй пленкой уже посеяна капуста, кабачки и огурцы. Правда все это не очень всходит. при этой технологии. Лучше обстоит дело у бригады, где трое молодых парней. По обыкновению, я снял с них социологический опрос: не с Востока, а из Узбекистана, из Чирчика, все неплохо говорят по-русски, доброжелательны. Называют себя, шутливо, наверное, не корейским узбеками, а узбекскими казаками. Теперь об их технологии. Во-первых, у них рассада высеяна не в почву, а в горшочки, которые стоят на огромных, высотой в полметра подиумах. Во-вторых, почти вдоль всей теплицы вырыта глубиной с полметра канава, в которой установлена печка с идущей от нее через все пространство трубой, т. е. все здесь греется от пола. Рассада уже довольно высокая, дает третий листок.

Довольно рано вернулся в Москву, читал библиографические листки в «Новом мире».

2 мая, вторник. Довольно хлопотный трудный день. Утром поехал на Пятницкую, на радио, на прямой эфир с Гришей Заславским. «Мне здесь все знакомо…» Знаменитая лестница, полупустой вестибюль, там, где раньше была бухгалтерия, теперь отдел Маяка. Гриша по телефону говорит с неким деятелем из Союза театральных деятелей. Там только что прошли какие-то выборы, на которые забыли пригласить каких-то наших известных критиков. Гриша «Марбург» еще не читал, иначе беседа бы получилась интересней. Говорили о моем бывшем ректорстве, нынешней свободе, о романах, о прошлом. Много, к сожалению, повторял из прежних своих выступлений.

На семинаре обсуждали Аэлиту Евко. Она написала повесть «Качели», в которой, сливаясь и раздваиваясь, действуют ее мать и бабка, местами кричаще замечательно. Но я ее, так же как и весь семинар, ругал, за претензию, за отсутствие внешнего действия, за постоянную «прокачку» себя. Внешняя жизнь никого не интересует. На семинаре слегка сцепился с Максимом, который выбрал удобную позицию захваливания. Некоторое раздражение по отношению к Аэлите идет от ее службы у Минералова. Я представляю, что там обо мне говорят на кафедре. Кстати, судя по моим сведениям, они решили выжить Лисунова, это не лучший вариант и для кафедры и для института. Я до сих пор не могу забыть его провидческую в чем-то предвыборную статью.

Вечером прочел маленький рассказ Олега Зоберна в «Новом мире» «Плавский чай». Я за ним упорно слежу. Судя по тексту, он совершенно спокойно обращается с приплывающими ему в сознание видениями на русском языке. Великое это для писателя дело — языковая свобода. Парень и священник, дальние родственники перегоняют машину, по дороге спонтанно во время «привала» парень, герой и автор рассказа, выпрашивает у своего дяди— священника: «Купи проститутку!», тот опрометчиво прежде обещал выполнить любое желание. Купил, но у парня ничего не получилось. «Я молился, чтобы у тебя не встал». Милая юная девочка-проститутка. Вот так распорядилась жизнь… В «Н.М» же кое-что выудил и о себе.

Сергей Есин. Время богемы прошло. Беседу вел Анатолий Стародубец. — «Труд», 2005, n 241, 23 декабря <http://ww.trud.ru>.

«Заниматься настоящей литературой всегда было невероятно тяжело. Среди хороших писателей последних десятилетий состоятельных людей почти нет. Мне бы не хотелось сейчас углубляться в этот сложнейший вопрос, связанный с несовершенством нашего законодательства в издательской сфере. Если хотите, я вам потом расскажу, кто и как обворовывает писателя на всех этапах пути его книги к читателям».

См. также: «А сейчас я пишу очень озорной роман. Героем романа будет Литературный институт. Заранее жду постные и обиженные лица, не понимающие, что роман-то не о них, о людях вообще», — говорит Сергей Есин в беседе с Владимиром Бондаренко («Строитель готических замков» — «Завтра», 2005, N 51, 21 декабря http://ww.zavtra.ru); полный вариант этого интервью см.: «День литературы», 2005, N 12, декабрь.

Здесь же в журнале читал замечательную статью Никиты Елисеева одного из моих любимых критиков о ЖЗЛовской книжке Д.Быкова о Пастернаке. Как мы быстро, все беллетристы поняли: пора переходить на документалистику или на полудокументалистику.

«Время собирать камни. Исчезли те поколения, что по статеечке, по фактику в клювиках носили материальчик в свои гнездышки. Сейчас время толстенных кирпичей, обобщающих и — в то же время — популярных работ. Но в таких работах не обойтись без концепции, без сюжета той жизни, с которой работаешь. Пиши я о Пастернаке, я бы нашел одно страшное слово, которое удивительным образом реабилитировано великим поэтом. Быков цитирует эти строчки: «Друзья, родные, милый хлам, /Вы времени пришлись по вкусу! О, как я вас еще предам, /Глупцы, ничтожества и трусы!» Да, вы угадали: это слово — предательство». Одна из самых зловещих цитат Пастернака, как жаль, что ее я в романе не использовал. Но вот еще пример, что в искусстве живуча только искренность. Но это такой для охоты на нее верткий зверь, она так предусмотрительна и так осторожна, что некоторые не выходят на нее всю жизнь. И Бог знает, что при этом о себе думают. Еще одна удивительная характеристика великого поэта.

«Что-то было в нем пугающее, что-то позволяющее ему переводить «Фауста». И все воспоминатели, все мемуаристы каким-то чудом описывают дугу вокруг этого пугающего, не называют его, а… оно все одно ощутимо. Быков, к сожалению, не называет того, кто предположил, что Врубель, часто бывавший в семье Леонида Пастернака, изобразил в качестве Демона молодого Бориса Пастернака. Это предположение петербургского литературоведа Леонида Дубшана. Но само предположение приводит. Это — верно. Это очень похоже на правду».

В следующей цитате меня привлекает масштаб сопоставлений критика. Вот почему критиком надо родиться, тогда все и получится. Оценка набоковской «Лолиты» меня вовсе не интересует.

«На мой взгляд, успех «Лолиты» человечнее успеха «Живаго» и «Тихого Дона». «Лолита» — книга куда более нравственная, чем два романа двух нобелевских лауреатов. «Так пошлиною нравственности ты/ Обложено в нас, чувство красоты!» — не отговорка циника, а спокойное убеждение настоящего моралиста, каковым Набоков и был. Мораль «Лолиты» очень проста: нельзя трахаться с несовершеннолетними, хотя очень хочется».

Обедали вместе с БНТом, Стояновским и Ужанковым. Говорили о разных институтских делах, в том числе о гранте на научную работу. Надо все это решить. Говорили и о новых преподавателях. Всем, ради имени, хочется Чухонцева, я реально думаю о Мориц и жене Василевского, которую я уже пару раз, как поэтессу, слышал. Чухонцеву предложение было сделано еще раньше, он не пойдет. В институт на преподавательскую работу, по втором кругу деликатно просятся Володя Личутин и Петя Алешкин. Когда дойдет до них очередь, не знаю, пока мест нет. С чувством удовлетворения я наблюдаю за тем, как к БНТу по второму кругу идут все те же персонажи, что когда-то десять-двенадцать лет назад были с теми же идеями у меня. Завтра утром еду в «Дрофу». Ашот все же не сделал документы на выдвижение меня на Букера, но хоть бы принес анкеты. Очень жалею, что всю жизнь я наивно ждал, кто и когда меня сам выдвинет, а это, судя по Диме Быкову, который вечно номинируется на все премии и конкурсы, надо все делать своими руками.

3 мая, среда. Утро началось с известия о том, что в районе Сочи ночью разбился самолет Армянской авиакомпании, летевший из Еревана. Погибло больше ста человек пассажиров. Теракт исключается, основную причину случившегося ищут в погодных условиях. Самолет не самый новый, перекупленный, но, по словам, представителя армянской авиакомпании прошедшей идеальную предполетную проверку и подготовку. Это торопливое заявление лично меня смутило. Я вспомнил о том, как во время знаменитого землетрясения в Спитаке обрушение многих домов и объектов произошло потому, что в это казенное строительство не по нормам закладывали цемент, экономя, т. е. воруя для строительства личных особняков.

Если и бывают перенасыщенные дни — то этот день был именно таким. Еще накануне договорился с Александром Федотовичем Киселевым о встрече. Он должен подписать бумаги на выдвижение моей книги на премию «Букера». Пока делали бумагу, которую несмотря обещание Ашеот так и не подготовил, очень интересно говорили. Собеседник такого масштаба, что мне было немножко страшно. Но, впрочем, внутреннее самоуничижение мне свойственно. Здесь все перемешалось, работа в министерстве, моя попытка узнать технологию написания философских книг, много другое. Но самое интересное, когда А.Ф. вышел на собственные истории, на свою молодость, спорт, учебу. Здесь у меня — я все время на страже — здесь забрезжело нечто связанное с романом. Один эпизод в сторожке с сумасшедшим, а второй с боксерами. Но подобные замечательные эпизоды иногда становятся лишь символами. По крайней мери, очень хочется взяться за эту главу, третью, глазами уже Васи.