Сергей Есин - Дневник, 2006 год

• Название: Дневник, 2006 год
• Автор: Сергей Есин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Днем, после обеда, пытался немножко поработать над романом, не тут то было: звонок в 17.30 перед традиционным банкетом начальство хотело бы поприветствовать участников, в частности русских.

К этому времени выяснилось, что именно русские писатели, большая их часть, из-за переноса рейсов задерживаются в Пекине. Летит еще одна делегация во главе с Витей Ерофеевым. Уже дальше во время банкета стало ясно, что произошло. Впрочем, что-то подобное, я и предвидел. Наш писатель, выученик советской власти и Союза писателей — особый зверь. Как знал, предупредил, что вовремя писатели не приедут — что-то случится. Как в воду глядел. С Курчаткиным в Пекине стало плохо, он упал, у него повысилось давление и, кажется, гематома на голове… Жалко Толю, но над ним навис проклятый Осташвили.

Итак, к половине седьмого нас троих, и еще пара примкнувших к нам русских издателей, да пара издателей корейских столпилось в небольшом зале. Приехал принимать парад интеллектуалов секретарь городского комитета партии. Выстроилось начальство, секретарь начал говорить свою речь. Тут выяснилось, что главой русской делегации «Первой китайской конференции по международному сотрудничеству вопросах авторского права» оказался, как вице-президент Российской авторского общества, именно я. Мне надо было отвечать на речь Большого начальника. Речь его, кстати, была довольно содержательной. Что стоит хотя бы его мысль о необходимости развития индустрии авторской права. Надо, дескать, создать систему производства и торговлю авторскими правами. Осваивать литературно-художественные ресурсы страны, выдвигать выдающиеся произведения на мировой рынок. Все по-китайски. Кто, интересно у нас в стране будет выдвигать? Ф.Ф.К., литературовед, В.Н.Г, член общественной палаты, Н.С.Л., чиновник от литературы, В.Г.Г. владелец издательства и тоже чиновник? Кто?

В принципе, я люблю выступать экспромтом. Сознание напрягается, начинаешь перебирать камешки. Я начал с крошечной истории, которая случилась в Китае много столетий назад. Естественно, я не признался, что это расширенна цитата из другого поэта классика — Ли Бо.

Встретились на горной тропе два поэта-мудреца, и один спросил у другого: «Почему вы, мой друг, похудели? Неужели так трудно слагать за строфою строфу?» Это были два китайских поэта Ду Фу и Ли Бо. В тот, фантазировал я, момент в Китае впервые была зафиксирована мысль, что творчество — это некий труд, интеллектуальные усилия. Эти усилия необходимо приравнять к любым другим. Это было удачное начало, к которому еще подошло мое поминание о том, что именно в этих краях, где завтра откроется конференция, на острове Председателем Мао было написано стихотворение «Снег». Классика к классике.

Я оправдал, как королевский венец, свои седины. После поэтического начала развивать мысли о защите авторского прав было делом техники.

На банкете было довольно много начальствующих женщин, которые неплохо говорили. Мне все переводили, при этом я настоял, чтобы переводчица Нина сидела не за моим плечом, а по-товарищески, непосредственно рядом со мною. Кого-то из местного начальства пришлось потеснить.

Последнее. На Китайском банкете вместо вина и водки можно пить молоко. Молоко — это не расхожий, как у нас, продукт. Его часто, оказывается, подают, когда собираются гости. Продукт это парадный.

12 мая, пятница. Утром за завтраком выяснилась причине задержки и, случившееся, с Курчаткиным. Но до этого я встретил в коридоре на 16-м этаже Витю Ерофеева, а внизу сведения подтвердил Андрей Дмитриев. Во всем виновата неважная организация. Не так как надо писателей встретили. Толя Курчаткин расстроился, упал, разбил голову, теперь лежит в Пекине в гостинице «Аэрофлота». Несчастья просто бродят над его головой.

Утром подняли всех довольно рано и отвезли в огромный книжный магазин, где должна была открыться конференция и выставка-ярмарка. По сравнению с прошлым жарким и влажным днем я оделся полегче. Оказалось совершенно напрасно. Разместили всех в огромном, колодцем, холле магазина над которым просматривались, как в театре, четыре, кругами, яруса украшенных красными плакатами. Внизу, для приглашенных гостей стояли стулья. На каждом лежал приёмник с наушниками дл синхронного перевода и, в надежде на жаркий день, пластмассовая бутылочка с водой. Забегая вперед, скажу, что приемник, конечно, работал, но канал был только один: с китайского языка на русский

Обстановочный, ритуальный момент имеет в Китае огромное значение. В большей степени, чем в России, здесь работает правило: начальник умнее и начальник всегда прав. Для меня стало удачей проследить от начала до конца одну из китайских церемоний. По сути, она адекватна любой нашей партийной ли, советской ли, демократической ли, но форма более откровенна. Здесь с очевидностью ясно, что действие творят только жрецы. На них нацелено телевидение и пресса, а для остальных отведена роль значащего фона. Все первые места были строго регламентированы: на каждом стуле висела ленточка с фамилией. Первый ряд, конечно, где сидело самое большое начальство, состоял из кресел. Церемония началась с того, что диктор, одного за другим, стал вызывать участников. Именовалась должность, заслуги, имя. Каждый вставал и раскланивался. Пресса неистовствовала, все камеры захлебывались. Куда все это могло быть помещено, какой канал мог все это вместить — не знаю. Мне иногда казалось, что подобной суматохой выражалось подобострастие или почтительное уважение к начальству. Выкрикивание происходило долго.

Потом сыграли гимн Китайской республики. Он показался мне величественным, как марш из Аиды.

Потом выступили министр, партийный чиновник и кто-то из администрации. Суть их речей была не столь важна, как сама идея прививать мысль о важности сохранения интеллектуальной собственности. Мысль тяжелая для народа, который всегда привык ценить в первую очередь слово императора. Для постороннего, а значит непривычного к подобным китайским церемониям, интереснее наблюдать, как высокие чиновники выходили к трибуне, украшенной цветами. Как каждый раз чиновника эскортировала очаровательная молоденькая красотка в длинном, с боковыми разрезами, платье с лентой через плечо. Пока чиновник говорил, красотка стояла за его спиной и поблескивала, придавая особый смысл речи, своими глазками.

Следующий этап, это торжественный акт, вернее артефакты перерезания алой ленточки. Ленточка-то одно, а начальников, часто находящихся между собой в сложнейших драматических отношениях, много. Здесь найден был гениальный выход. Около двадцати девиц выстраиваются на сцене. Они держа в руках символическую, в бантах, ленточку. За ним выстраиваются главные чиновники с ножницами в руках. Один миг — и ленточка разрезана на много частей. Фейерверк!

Я иногда, как в море, бросаюсь в новые впечатления. Сейчас, когда уже поздно, все разошлись по номерам, пытаюсь определить, что же было главное, необходимое, а где я просто поддался человеческой слабости.

Во-первых после обеда потерял время, дочитывая так понравившуюся мне книгу Ильи Cтогоff «Отвертка». Мне бы сразу понять, что и название уже претенциозное, вторичное, у знаменитого нашего режиссера Рустама Хамдамова уже было что-то подобное «Анна Карамазоff». Нет, я легкомысленно вперся, дал себя увлечь легкости, описанию журналистской тусовкой, сумел не заметить следы Ремарка и Хеменгуэя, размягчился от реминисценций некого Тибетского сюжета, от пейзажей и этнографии так любимого мною Ленинграда, а потом пошла белиберда, неправда, политическое злословие и — бросил. А ушло на все это часа три или четыре. Да еще у книжки предисловие Павла Крусанова. И тебе, голубчик, урок, не давай, когда книга «недотягивает», предисловий. Читатель тебе верит, а ты его надуваешь, чаще всего искренне.

Половина седьмого начался очередной банкет. На этот раз я уже не сидел за большим круглым чуть ли не на тридцать персон столом. Зато вместе со своими спутниками за обычным круглым столом, но наиболее близко стоящим к столу начальства. Это все, оказывается, важно, как во времена местничеств. Ну, чего, спрашивается, говорить о китайской кухни? Все было замечательно, а особенно говядина с ростками бамбука и репсом, который я раньше всегда принимал за капусту. Как его выращивают и как готовить меня просветила моя соседка по столу Вероника Льянг (на карточке у нее написано Veronica Liang).

Сидел: я с Леной и Зареевым, директор авторского агентства Поповым и его помощник Женей — о нем, если будет время, разговор особый. Сидела также девушка, представляющая посольство Казахстана. Я рассказал о новом фильме Хандамова. За столом также были и трое художников, чьи картины выставку я уже видел в помещениях выставки, и — об этом уже написал — Вероника, китаянка, искусствовед и театровед из Петербурга. Здесь опять проблема судьбы, связей, выбора, семейных традиций. Вероника, безукоризненно владеет русским, профессорствует в Герценовском институте, но каждый год привозит в Китай, предварительно четко отобрав, выставку художников. Делается это при поддержке правительства, но за всем этим еще и коммерческий интерес.