Борис Можаев - Мужики и бабы

• Название: Мужики и бабы
• Автор: Борис Можаев
• Жанр: Русская классическая проза

---

Зенин долго говорил о том, как надо сводить скот на общие дворы, куда свозить инвентарь, что пришлют колхозу трактора, молотильные машины, сеялки, веялки. Показывал, подымая над головой, примерный устав колхоза и даже зачитывал из него отдельные статьи. Когда он кончил и сел, воцарилось долгое молчание. Напрасно Кречев спрашивал, задирал подбородок, тянул шею, стараясь выудить хоть одного желающего высказаться. Мужики молчали, курили, покашливали. Только Якуша не раз порывался из-за стола, но Кречев осаживал его, ждал, когда "масса" заговорит. Наконец терпение его лопнуло:

- Да вы что, в молчанку сюда пришли играть?! - загремел он. - Или языки бабам за пазуху положили? Или хозяйством более не распоряжаетесь? Позабыли свое звание, да?

Возле стенок завозились, послышались смешки, и бойкий петушиный голосок отчеканил:

- Дак вы нас к тому и зовете - и хозяйство, и жену отдай дяде, а сам ступай к б....

- Это кто там работает на линию классового врага? - Кречев, опираясь на кулаки, приподнялся над столом.

- Это не мы... Таракан забежал с улицы. Тута его и зашшемили. - Голос визгливый и дурашливый. И хохот от стенки, как волна от мельничного колеса.

- Савкин, возьми-ка лампу, - двинул Кречев по столу стоячую лампу. - Да поставь ее там, на полку у стенки. А мы поглядим - что за тараканы в том углу собрались.

Якуша взял лампу и понес ее в вытянутой руке, как факел.

Из передних рядов встал Андрей Егорович Четунов и, левой рукой, растопыренными пальцами, ощупывая осторожно свою лисью бороду, словно желая убедиться - на месте ли она, вкрадчивым голоском спросил:

- Я извиняюсь, конечно... Насчет колхоза вы тут хорошо толковали. Это что ж, задание такое сверху спущено, чтоб нам объединить все, окромя баб и ребятишек? Или сами стараетесь?

- Вам же русским языком из газеты зачитывали слова самого Сталина, сказал Кречев, сдерживая раздражение. - Чего тебе еще надо?

- Мне-то ничего не надо. Я - червяк. А вот для вас как? Постановление спущено сверху или вы сами стараетесь? Ась? - Четунов даже вперед чуток подался и как бы руку поднял к уху скобочкой, чтоб лучше расслышать.

- Ты об нас не заботься. Мы зря молоть чепуху и отсебятину не станем, сердито отвечал Кречев.

- Дак ежели постановление имеется сверху, тогда зачтите его, и дело с концом. А ежели такого постановления нет, так прямо и скажите. Чего тут с нами в прятки играть. Это вон на игрищах с девками глаза друг дружке завязывают, чтоб шшупать удобнее было. А мы не на игрища собрались. И шшупать нас нечего.

- Тебя не шшупать, а тряхнуть надо, как Клюева, мать твою... выругался Якуша как бы про себя, но так, что и в дальнем углу услыхали.

- Степан Гредный тряханул... И ты дотрясешься, - отозвалось с задних рядов.

- Кто это там грозится? А ну, подымись! - Кречев, вытягивая шею, заглядывал поверх голов. - Кому там захотелось вослед Клюеву отправиться?

В мутном свете настенной лампы все сливалось в стоячую шерстистую массу - и нечесаные косматые головы, и бороды, и лохматые воротники полушубков, - словно стадо овец сбилось при виде собак. И тишина наступила такая, что слышно было, как потрескивает керосин в лампах.

- Вы там смотрите, которые!.. Ежели кто еще пустит угрозу, сам пойду по рядам допрашивать, - погрозился Кречев и сказал: - Слово имеет Иван Бородин.

Ванятка поднялся над столом, он сидел рядом с Левкой Головастым, пригладил лысину, усы оправил, будто с ложкой подступал к чашке жирных щей.

- Тут есть, которые сумлеваются в колхозе по темноте своей, по неграмотности...

- Ты больно грамотный... ажно блестишь.

- Ен азбуку под голову клал...

- Ге-ге! Шмурыгал...

- Штаны бы на голову надел!

- Га-га-га...

Перекликались из темных углов, как петухи с насеста, и смех шарахался вдоль стен упругой перекатной волной.

- Вы кто, мужики или горлодеры? - окрысился Ванятка. - Чего сказать не даете? Или так и будем друг перед дружкой кукарекать?

- Кто-то нынче докукарекается, - сказал Кречев и постучал о графин.

- Я не своей грамотностью похваляюсь. Меня просто обида берет, что люди, которые в колхозном деле смыслят, как пономарь в Писании, только сумление разводят. Мы тут прикинули накануне путем подворного опроса - кто согласен в колхоз итить? Двадцать шесть хозяйств согласились. Вот, у нас тут и список имеется, - ткнул Ванятка в Левкину папку.

- Голь перекатная!

- Тюх, да матюх, да Колупай с братом... - закричали от задней стенки.

- Не-эт, брат, не голь, - покачал головой Ванятка и взял из папки листок бумаги. - Вот он, список!.. И знаете, кто первый сдает свое имущество в колхоз? А Дмитрий Иванович Успенский! - Ванятка потряс списком над головой, потом взял другую бумагу и торжественно прочел: - "Я, Успенский Дмитрий Иванович, добровольно вступаю в колхоз и отдаю на общее пользование дом, амбар, сарай молотильный, весь инвентарь, лошадь и обеих коров..." Левка, на, прочти! Пусть проверят, что я не вру!

- Да вот оно, заявление, - поднял бумажку Левка Головастый. - Кто хочет, пусть прочтет.

- А что же он сам не пришел?

- Он в Степанове, в школе, потому как учит ребятишек. А ключи отдал Маланье, для нас то есть оставил, - сказал Ванятка.

- И на работу в колхоз за него Маланья пойдет? - съязвил кто-то, и снова засмеялись.

- Летом он обещался помогать. И мы ему верим. Потому что он однова уже доказал, что умеет ценить артельный труд. И понимает в этом деле будь здоров. Потому как грамотный человек, образованный. Видит, что без колхоза нам никак не обойтись. А вот которые газеты только на курево пускают, потому как грамота им нужна для прочистки ноздрей, сумление насчет колхоза разводят... Вот почему и берет меня обида.

- Успенский - ломоть отрезанный... Ты скажи, кто из мужиков заходит? кричали из одного угла.

- Поди, известно, - отзывались из другого. - Максим Селькин да Ваня Парфешин.

- Пара голубей залетных...

- Чижики!

- Воробьи... Почирикать да чужое зерно поклевать.

- Есть бедняки, - сказал Ванятка. - Но есть и крепкие мужики. Например, Максим Иванович Бородин.

И вдруг все притихли, как будто Ванятка отдал команду "смирно!". Зенин, смекнув, что такое известие может сыграть ему на руку, тотчас позвал Бородина:

- Максим Иванович, пройдите к столу и расскажите, почему вы идете в колхоз.

Максим Иванович в напряженной тишине прошел к столу, стал под висячей лампой, так что его кучерявые волосы, словно шапка, затеняли лицо, и сказал:

- Поверьте мне, мужики. Дело с колхозом - не выдумка Зенина или Кречева, а верховная установка. Газеты читаете, ну? Что там сказано? Колхозы - единственный путь развития. Другого пути не дают. Вот я и говорю - надо вступать, пока добром просят. Не то дождемся - пинками загонять станут. Все дело к тому идет.

- А постановление есть или нету? - крикнул Четунов.

- Пускай Зенин скажет!

- Омманут, мужики... Ей-богу, завлекут и омманут.

- Эт как же итить в колхоз? Добровольно на аркане? Да?

- Мудруют нами... Тасуют, как колоду карт.

- Пускай Зенин или Кречев скажет!..

Кричали и шумели со всех сторон.

Зенин поднялся над столом, а Кречев долго стучал о графин, пока все не смолкли.

- Товарищи, мы сами должны принять решение о создании всеобщего колхоза. А установка на сплошную коллективизацию имеется.

- Дак зачитайте ее! Кто ее подписал?

- Вам же русским языком говорят - не постановление, а установка. То есть линия главного направления. Принята она была на Пятнадцатом съезде партии. Чего же тут непонятного? Продолжайте, Максим Иванович. - Зенин сел.

- Дак вот, значит, линия. Надо испытать ее, испробовать. Может, она и приведет к чему хорошему, - начал Бородин, но его опять перебили.

- Одна попробовала, да родила!..

- Тиш-ша! Мать вашу перемать...

- Ты, Кречев, ступай на край села, где тебя ждут... Там и матюкайся.

- Что за базар? Кому говорят? Тихо!

- Ну что вы разорались, дураки? - крикнул от стола Максим Иванович. Ежели есть линия, так надо обсуждать ее спокойно. Вы думаете, ваша брань долетит туда, - указал он на потолок. - Те, которые линию спускали, они все равно ваши матюки не услышат. Чего ж без толку кричать? Давайте соберемся миром в колхоз, вон как в Ирбитском округе... про что Зенин говорил. Чем больше мы соберемся, тем скорее докажем - правильно взята линия или нет. Правильно - хорошо заживем. Нет - вернемся к старому.

- Постой, постой... Ты чего мелешь? - поднялся Кречев. - Ты что, блины, что ли, печь собираешься? Сыматься будут - блинов поедим, а нет - тестом сожрем. Колхоз - это ж новый строй жизни! Понял? Все по-новому делать надо. Друг дружку поддерживать, подпирать плечом общее дело. Это ж на вечные времена. Только вперед и выше. Назад ходу нет.

- Дак я ж разве против? Я готов шагать вперед и плечом кого надо подпирать. Они ж вон упираются. Вот я и поясняю им. Колхозом жить веселее.

От стенки поднялся Макар Сивый, темный, в два обхвата, что копна, и засипел:

- Ты, Максим Иванович, храбрый да умный. А мы вот дураки и трусы. Ответь-ка на такой вопрос: скольки у тебя ртов? Молчишь? А-а! Ты, да я, да мы с тобой... Был один нахлебник - и тот отвалился. Теперь ты за весельем в колхоз топаешь. А мне каково, когда у меня у самого за столом веселье? Семь ложек играют, только поспевай в чашку наливать. Теперь я знаю, откуда подливать надо, - на свой горб надеюсь да вот на эти руки. А в колхозе что будет? Ну-ка да мы все лето провеселимся с Якушей да проспим с Тараканихой... Ты хвост в зубы - и в город. Тебя только Митькой звали. А я куда подамся со своей оравой? Мне-то куда? Вроде Вани Парфешина по домам итить, стадо гонять. Дак ведь и стада не будет... Всех коров в колхоз сведут. Чего ж мне делать? Брать кистень в руки - и на большак? Нет, Максим Иванович, на такое веселье ты нас не агитировай. Мы пока сыты, обуты, одеты. И слава богу. От добра добро не ищут. Вы же, которые веселой жизни захотели, ступайте в колхоз, гоните эту линию. Гоните, а мы поглядим. Получится у вас хорошо - может, и вступим. Нет? Не обессудьте.