Зое Вальдес - Детка

• Название: Детка
• Автор: Зое Вальдес
• Издательство: Лимбус Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-8370-0196-4

Роман «Те di la vida enlcra», в русском переводе названный «Детка», – это история девушки. Куки Мартинес, Детки, которая, едва отметив свое шестнадцатилетие, приезжает из провинции в предреволюционную Гавану. Одна дивная гаванская ночь погружает Детку в мир грез, из которого ее не в состоянии вывести даже последующие годы коммунистического абсурда. С отменной непринужденностью, демонстрируя мастерское владение словом. Зоя Вальдес написала пронзительный роман о любви, надежде и разочаровании.

В 1996 году благодаря этой книге Зоя Вальдес стала финалисткой премии за лучший испаноязычный роман.

---

Пучунгита между тем облекла свои безукоризненные формы в пунцовое платье из «тюленьей кожи», надела красные лаковые туфли на высоком каблуке и подвела губы бордовой, как вино из Риохи, помадой. Мечунга тоже начала прихорашиваться: она выбрала золотистое платье в обтяжку, высокие позолоченные сандалии и размалевала свой пухлый рот ярко-алым. Потом подружки густо напудрили спину, плечи и грудь. Что верно, то верно: гаванки любят появляться на людях так, что пудра с них сыплется ошметками. Надушившись, они снова закурили по «кэмелу». Вертясь перед зеркалом, они массировали животы, подправляли сзади платья, подтягивали их на груди. Последним штрихом были нарисованные черным карандашом родинки. Мечунга поставила кружок над верхней губой, а Пучунга на левой груди, прямо над сердцем. Кукита взирала на них в тупом оцепенении.

– А почему бы тебе не съездить с нами проветриться? – Игриво спросила Мечунгита.

Детка категорически замотала головой, втайне, впрочем, отчаянно завидуя своим соседкам и глядя на них несытыми глазами.

– Да брось, поехали, погуляем в «Манматре»! – Имелся в виду, конечно, «Монмартр». – Давай, давай, можешь надеть мое платье, я его носила, пока не отрастила такую грудку и попку… – принялась уговаривать ее со смешками и ужимками Пучунгита.

Не успела Детка опомниться, как ее уже нарядили в черное бархатное платье с голубыми блестками. Маленькие груди ее чувствовали себя неуютно в чересчур просторном корсете. Зато на бедрах платье сидело в обтяжку. Пучунгита подложила в лифчик ваты, и проблема была решена. Мечунга одолжила новой подруге черные лаковые сандалии.

– Слушай, ну и лапища у тебя! Мой сороковой тебе как раз, это в твоем-то возрасте – ну прямо бегемот!

Кукита спала на ходу. Вид у нее и вправду был забавный, даже нелепый в этом неожиданном наряде, с торчащими из-под подола волосатыми икрами и такими огромными ступнями, словно она надела ласты и собирается нырнуть. Пучунга не пожалела фантазии и размалевала ее уже не по-детски обаятельное лицо самым неприличным образом. Взглянув на себя в зеркало, Детка показалась себе красавицей, ведь стоит девушке в первый раз накраситься, и весь ее мир совершенно меняется: отныне в ней разбужена болезненная женственность, отныне она готова попирать любые законы. Подруги чуть не силком оторвали ее от зеркала и, взяв под руки и выведя в прохладу гаванской ночи, направились в сторону Аламеда-де-Паула. Там уже поджидал в своем «шевроле» их дружок Иво, компания собиралась в кабаре «Монмартр». Увидев Кукиту, Иво с чисто креольской иронией спросил притворно жалобным тоном:

– А эту поблядушку малохольную в какую больницу везти?

Пучунгита двинула ему со всего маху своей лаковой сумочкой и отколола застежкой ползуба. Потом все битый час ждали, пока Иво, ползая в темноте, не найдет осколок, чтобы завтра у дантиста прилепить его на место. Когда осколок наконец нашелся, был выковырян из асфальта и бережно укутан в носовой платок, все залезли в машину и покатили в сторону кабаре. Куките было очень не по себе от замечания Иво в ее адрес и от плюхи, которую отвесила ему Пучунгита – подбородок у нее дрожал, она скрипела зубами, чтобы унять дрожь, но наконец не выдержала.

– Дамы и господа… – произнесла она неожиданно глубоким голосом.

– Ты что, вообразила, что ты дикторша с телевидения? – прервала ее Мечунга, на что компания отреагировала истерически-историческим взрывом смеха, но юная Кука отважно продолжала:

– Сеньоры и сеньориты… заявляю перед всеми, что я никакая не блядь и вообще девушка… Я уже умею читать и писать, меня крестная научила, и, как только появится возможность, хочу продолжить учебу…

В ответ раздался такой гомерический хохот, что ехавшие в соседних машинах поневоле стали оглядываться – что же это такое происходит в «шевроле»? Кукита надула губы, собираясь заплакать, ей хотелось открыть дверцу и на полном ходу выброситься из машины. Именно это она и попыталась сделать, и, если бы не Пучунга, со всей силы дернувшая ее за рукав, так что бархат с треском порвался, лежать бы Куките, как бабочке, распластанной в куске ископаемой смолы, на асфальте Малекона.

– Эй, детка, не дури! Моча что ли в голову ударила? Блядей здесь никаких нет, на нас тоже можешь не думать. Мы с Мечунгой работаем продавщицами в «Шике» – знаменитый магазин… Ясное дело, тебе, деревне, не понять… Ну и вечерком тоже любим шикануть… только и всего. А что ты – девушка, никто и не сомневается. И чтоб ты знала, мы тоже ученые… тут все можно, было б желание.

Подруги попросили у Детки прощения, и в машине воцарилась гробовая тишина, прерываемая только оглушительными всплесками огромных волн, перехлестывавших через парапет набережной, заливая ее до самой середины, а иногда и до близстоящих домов. Ночь клубилась соленой туманной изморосью, в которой величественными желтыми маяками горели фонари, протянувшиеся цепочкой посередине дороги. Сквозняк, влетавший в приоткрытое ветровое стекло, быстро высушил слезы на лице Куки, которой вдруг необычайно ярко припомнились ее семья и безлюдье темных полей, и она не могла внутренне не сравнить их со светозарной Гаваной, такой прекрасной, такой незнакомой и такой ослепительной. Иво включил приемник, из которого сразу раздался хрипловатый, ни на что и ни на кого не похожий голос Игнасио Вильи, или Снежка. Он пел по-английски какую-то грустную мелодию. Кукита мгновенно, словно молния пронизала ее, ощутила связь между своим настроением и настроем этой песни, и хотя она ни звука не понимала по-английски, но что-то внутри нее говорило, что это ее песня и она наилучшим образом определяет ее состояние в эту минуту: «Remember, it's my heart, the heart with the wishes olds… Be careful, it's my heart…»

– А о чем эта песня? – спросила она, волнуясь и чувствуя между ног жаркую испарину, наплыв вагинального томления.

– Да так, про сердце, глупости всякие… – И Мечунга визгливым голосом и, прямо скажем, не в лучшем переводе начала напевать мелодию по-испански: – Помни, это мое сердце, где полно старых желаний… Поосторожней, это сердце мое, ля-ляля… Все, дальше слова забыла.

Кукита глубоко и звучно вздохнула, уже влюбленная в обладателя этого дьявольского, этого мелодичного голоса. Пучунга мгновенно угадала ее чувства и парой убийственных фраз разрушила хрупкий воздушный замок:

– Да, голос у этого чернявого Снежка не слабый, прямо мурашки бегают, жаль только, что он пидор черножопый! – и, взглянув на удивленное лицо Куки, воскликнула: – Только не спрашивай, что такое пидор, придет время – сама узнаешь! А если хочешь их живьем увидеть, можешь сходить в ресторан «Монсеньор» или… – в голосе ее зазвучали иронические нотки, – садись на самолет и езжай в Париж, там, говорят, с этим полный ажур…

Ночь пропиталась запахом моря, зелени и дешевого парфюма, услышанная мелодия продолжала колдовски звучать в сердце Кукиты. В сердце, которое ей, еще девочкой, так хотелось вручить кому-нибудь, чтобы о нем позаботились, как о самой бесценной безделушке. Ей срочно нужен был человек с доброй, широкой душой – и с деньгами, не нищий, – который бы холил ее и лелеял. Иво опустил складной верх автомобиля. В образе этого «шевроле» я хочу воспеть все машины из романов Кабреры Инфанте. Соленый ветер растрепал прически дам и ощутимо подпортил им макияж, въедаясь в наложенный густым слоем «Пондс». Кукита подумала, что мужчина, настоящий мужчина с волосатой грудью, вечный любовник типа «highlander»[4] мог бы подарить ей ласку, которой она никогда не знала за все свое тревожное детство.

Глава вторая Официантка моей мечты

Наши души будут всегда

о любви шептать в баре этом,

поверяя друг другу свои секреты,

потому так часто прихожу я сюда.

Рому глоток мне подлей,

с моим сердцем чокнись рюмкой своей,

официантка мечты моей.

(Авт. Хосе Киньонес. Исп. Бени Море)

Ах, Гавана тех лет, вся в огнях, разноцветная, Господи Боже, какой прекрасный город! Но я навеки потеряла ее, потому что родилась слишком поздно. Ах, Гавана тех лет с ее женщинами, плотно сбитыми, высокими, как колокольни, с гладкими ногами и тонкими лодыжками, опытными, когда наступало время показать, на что они способны в румбе, с маленькими и твердыми или округлыми и нежными грудями – бюст у гаванок обычно небольшой, – с тонкими талиями и крутыми бедрами. Вызывающие вырезы платьев и дразнящие выемки между грудей, как холмы их родины, ожидающие пришествия Марта с национальным флагом. Накрашенные припухлые губы, шепчущие ласковые слова. Не женщины, а конфетки: родинки, круто изогнутые брови, кокетливые челки, надушенные виски, подрагивающие на ходу ягодицы, выпуклые животы, грациозные ужимки. Таковы были некоторые приметы чувственной и веселой Антильской Жемчужины – тот еще перл!