Антон Бринский - По ту сторону фронта

• Название: По ту сторону фронта
• Автор: Антон Бринский
• Издательство: Волго-Вятское книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1966

Герой Советского Союза А. П. Бринский в годы Великой Отечественной войны командовал партизанским соединением, действовавшим в Белоруссии, в западных областях Украины и в Польше. Отряды, входившие в партизанское соединение Бринского, совершили за время войны свыше пяти тысяч диверсий в тылу врага.

В книге «По ту сторону фронта» автор рассказывает, как советские люди, находясь на временно оккупированной врагом территории, выполняли указание Коммунистической партии — создать невыносимые условия для фашистских захватчиков и их пособников. Герои книги — подрывники, разведчики, связные, радисты. А. П. Бринский хорошо показывает боевую дружбу народов Советского Союза, связь партизан с местным населением, с народом, ярко рисует героизм советских людей, их глубокую веру в победу над врагом.

---

Это было у Цумани. На следующую ночь партизаны вышли к железной дороге возле Олыки. Охрану полотна несла здесь крестьянская варта, да время от времени проходили вдоль полотна мадьярские патрули. Бдительность вартовых Филюку удалось обмануть: он просто отпустил их, приняв на себя охрану. Но пока ставили мину, появились мадьяры. Они шли, не остерегаясь, полагая, что люди на полотне вартовые. Филюк подпустил их совсем близко и только тогда крикнул, подняв автомат:

— Хальт! Хэнде хох!

Они не хотели сдаваться, но не успели поднять винтовки — автоматная очередь срезала их…

А через несколько минут подошел поезд, загрохотал взрыв. Крушение было такое, что с лихвой окупило неудачу прошлой ночи.

Я уже упоминал о любви гитлеровцев к курятине. Так вот у той же станции Олыка Филюк со своей группой поймал фашистов, как потом говорили, на петушка. Надо было отвлечь внимание немецких патрульных от дороги, чтобы заложить мину. Несколько в стороне, но не особенно далеко стоял пустой домик. Яков Добридник спрятался возле самого домика и подал голос:

— Ку-ка-ре-ку!

Надо сказать, что петухом он пел мастерски: куры и те не отличали от настоящего. А фашисты и подавно не отличили. Обрадовались. Погагакали что-то между собой и пошли к домику.

А оттуда снова:

— Ку-ка-ре-ку!

Пока немцы ломали дверь и шарили по пустым чуланам, Филюк со своими товарищами поставил мину. Возвращавшихся к полотну немцев встретил грохот взрыва.

На счету у Филюка было уже четырнадцать пущенных под откос эшелонов, три уничтоженных маслозавода и большой склад сена — более восемнадцати тысяч тонн, — сожженный около Софиевки. А в самой Софиевке партизаны сожгли мельницу, работавшую на немцев, разогнали все фашистские учреждения, уничтожили телефонную связь.

Несколько позднее цуманские партизаны совершили успешный налет на местечко Людвиполь. Там был концлагерь, и партизанам удалось освободить из него значительную группу советских военнопленных. Масштаб этой операции показывает, как вырос и окреп отряд, ядром которого явилась семья Филюков, скрывавшаяся от фашистов в лесу около Лопотиня.

А в 1943 году отряд этот, продолжая работать на границе Волыни и Ровенщины, вошел в мое подчинение.

Победа близится

Бесславная для фашистов облава закончилась. Потрепанные остатки полицаев и немецких карателей покинули Езерецкие леса. Группа Яковлева возвратилась на прежнюю нашу базу; Жидаев со своей группой пришел в Сварицевичи и доложил об удачном выполнении нашего плана.

И в это же примерно время явилась связь с Червоного озера. Гудованый принес свежие газеты и свежие новости с Большой земли. Как нам их не хватало! Ясно, что газета, которую читаешь своими глазами, дает гораздо больше, чем краткие радиопередачи, которые надо ловить на слух. К тому же мы за последнее время из-за неисправности радиостанции (я уже упоминал об этом) не могли пользоваться двусторонней связью, а принимали только то, что принимает любой радиолюбитель, настроившись на нужную волну.

Вместе с Гудованым Черный прислал и лучшего своего радиста Николая Пирогова с новой рацией. Пирогов так и остался у нас — на самом далеком, самом активном и самом трудном участке. А радистке Тамаре предписывалось с первой же оказией вернуться на Червоное озеро. Ей легче будет работать там, на радиоузле Центральной базы.

Среди принесенных газет был и номер «Правды» с приказом Народного комиссара обороны о введении новых знаков различия и об изменениях в форме одежды Красной Армии — целая страница с изображением погон и петлиц. Этот номер произвел особенно сильное впечатление. Всем хотелось посмотреть. И чтобы все могли увидеть, мы тут же вывесили газету в специальной витрине, в коридоре около нашего штаба.

Принес Гудованый и радиограмму (не полученную нами своевременно все из-за той же неисправности радиостанции) о награждении партизан. Указом Президиума Верховного Совета от двадцатого января 1942 года Линькову было присвоено звание Героя Советского Союза, Черного наградили орденом Ленина, меня тоже. И еще многие наши товарищи были награждены орденами и медалями.

Трудно передать все те мысли и чувства, которые нахлынули на меня (и не только на меня) при чтении этой радиограммы. Никто из нас не думал о наградах, и, когда мы сами оценивали свою работу, думалось не столько о том, что уже сделано, сколько о том, чего мы еще не сумели сделать. Все казалось, что еще мало, что еще недостаточно, что мы еще плохо работаем. А теперь к этому чувству прибавилось ощущение и того, что Родина не только не забывает нас, отрезанных от Большой земли фронтом, но по-прежнему числит нас в рядах своей победоносной армии. Ощущение единства с армией, ощущение единства с Родиной — вот что радовало нас в этой радиограмме… И, пожалуй, даже немного не верилось, что такая большая честь выпала на нашу долю. Но вот черным по белому четкие слова Указа. Вот поздравление из Москвы. Вот поздравление Бати, поздравление Черного. Вот, наконец, поздравительное письмо старого моего соратника Перевышко. И товарищи многоголосо поздравляют друг друга. Все — и награжденные и еще не награжденные — полны той же самой радости.

Во дворе стихийно возник митинг. Хорошая новость сама бежит: через Гудованого и его спутников, через работников нашего штаба — от бойца к бойцу, от соседа к соседу — все Сварицевичи знали о награждениях. И все-таки мне пришлось снова зачитывать радиограмму перед собравшимися партизанами и крестьянами. Потом в короткой речи я напомнил им о нашей работе и сказал, что благодарность правительства и партии относится не только к тем, кто перечислен в Указе, но и к остальным нашим бойцам и что лично я, например, обязан своей наградой всем моим соратникам. Дружное «ура!» заглушило мои слова.

* * *

Вечером Гудованый рассказывал мне о том, что делается на Центральной базе. По соседству с ней живут теперь ковпаковцы. На льду Червоного озера они оборудовали аэродром, и он оказался куда удобнее Батиного лесного. Им пользуется Черный. И Батя, все еще не улетевший в Москву, дожидается там самолета. Гудованому вместе со всей своей группой пришлось несколько дней дежурить там. Как раз в это время прилетел уполномоченный Украинского штаба партизанского движения Бегма — депутат Верховного Совета СССР; бывший секретарь Ровенского обкома партии. Он привез ордена и медали украинским партизанам, расположенным в этих местах, и наши связные присутствовали, когда Бегма вручал их награжденным. Это было торжество, каких мало бывает во вражеском тылу, и завидки взяли наших товарищей.

Несколько не лишенных интереса эпизодов произошло и во время возвращения Гудованого с Червоного озера. Он, должно быть, посчитал ненужным упоминать о них, но его спутники рассказали Анищенко, а тот передал мне, потому что эти эпизоды в какой-то степени характеризуют Гудованого.

Остановились партизаны в лесничестве, недалеко от Давид-городка. Все служащие были на месте — щелкали счеты, тарахтела пишущая машинка, и только самого лесничего не было: он управлял своим учреждением по телефону из города.

Гудованый вел себя, как ревизор: потребовал список служащих и документы на расход лесоматериалов. Бухгалтер, очевидно заменявший лесничего, беспрекословно выполнял все требования партизана. Он был испуган, и, кажется, больше всего его беспокоило то, что партизан записывает что-то в книжечку, вынутую из кармана. А Гудованый, просмотрев накладные, выписанные исключительно немцам и немецким предприятиям, тоном приказа заявил, что этого больше не должно быть: ни палки, ни полпалки захватчикам. Отвечать будут работники лесничества. Бухгалтер слушал и покорно кивал головой.

Потом Гудованый подошел к телефону, позвонил и снял трубку.

— Пожалуйста, коменданта… Из лесничества… Да, очень важно… Да… Господин комендант?.. Кто?.. Командир партизанского отряда Дорошенко… Да… Только не торопитесь. Можете посылать хоть батальон — у нас есть, чем встретить.

Комендант хорошо понимал по-русски. Послать в лесничество солдат он, должно быть, не решился и трубку не бросил: то ли растерялся, то ли из любопытства. А Гудованый деловым тоном передавал немцу последнюю сводку Совинформбюро о гитлеровских войсках, окруженных под Сталинградом.

— Дело идет к концу, господин комендант… Вы слушаете?.. Дело — к концу. Не пора ли и вам свертываться?.. Ну то есть возвращаться в Германию. Или уж переходить на нашу сторону. Может быть, мы примем…

Телефонный аппарат партизаны захватили с собой: может быть, пригодится. А на следующем переходе в одной из сельуправ забрали еще пишущую машинку: уж это-то наверняка пригодится.

Потом, переходя железную дорогу Сарны — Лунинец, Гудованый ухитрился переслать так называемым «казакам», охранявшим соседние станции Горынь и Видибор, советские газеты и специально написанные для них агитационные письма.