Антон Бринский - По ту сторону фронта

• Название: По ту сторону фронта
• Автор: Антон Бринский
• Издательство: Волго-Вятское книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1966

Герой Советского Союза А. П. Бринский в годы Великой Отечественной войны командовал партизанским соединением, действовавшим в Белоруссии, в западных областях Украины и в Польше. Отряды, входившие в партизанское соединение Бринского, совершили за время войны свыше пяти тысяч диверсий в тылу врага.

В книге «По ту сторону фронта» автор рассказывает, как советские люди, находясь на временно оккупированной врагом территории, выполняли указание Коммунистической партии — создать невыносимые условия для фашистских захватчиков и их пособников. Герои книги — подрывники, разведчики, связные, радисты. А. П. Бринский хорошо показывает боевую дружбу народов Советского Союза, связь партизан с местным населением, с народом, ярко рисует героизм советских людей, их глубокую веру в победу над врагом.

---

— Забирай детей и — в дот! Обо мне не беспокойся.

Появился майор Выходцев.

— Началось! — встретил я его, а он, должно быть, все еще не верил, что это настоящая война, и также коротко бросил:

— Провокация!

Но Граево горело, немецкие снаряды долетали до Руды и до нашего расположения — возле штаба, в воротах, возле столовой чернели свежие воронки. Немецкие самолеты гудели над нами, бомбили, обстреливали из пулеметов…

Майор Выходцев остался в расположении части, чтобы организовать оборону, а меня послал к Граеву с десятком бронемашин и со взводом пехоты. Желая непосредственно участвовать в бою, я занял место командира орудия в одной из бронемашин.

Навстречу бежали растерянные и перепуганные полуодетые люди. Они тащили с собой кое-какие вещи (что успели захватить впопыхах), несли и вели ребятишек. Из их сбивчивых ответов мы узнали, что немцы уже захватили Граево.

На самой окраине города мы встретили врага — батальон пехоты и несколько мотоциклистов. Вот они — серо-зеленые мундиры какого-то лягушечьего цвета!.. Не давая фашистам развернуться, открываем огонь. Снаряд за снарядом — недолет, перелет, цель. И сразу — паника в серо-зеленой толпе. Немцы пытаются принять боевой порядок. Отстреливаются. Но наши снаряды снова взрывают вокруг них черную землю. Через крестовину прицела я вижу, как заметались под огнем фигурки фашистских солдат. Падают… Побежали…

В приподнятом настроении возвратился я в Руду. Доложил майору, а он глянул на меня по своей всегдашней привычке исподлобья и покачал головой.

— Эх, Антон Петрович, я вижу, что ты все еще романтик, а не воин. Сел на броневик и увлекся стрельбой. Зачем? Это война, а не полигон. Надо было управлять боем. Ну, сейчас сошло благополучно, а ведь могло бы быть и по-другому…

Это меня смутило и заставило призадуматься. А ведь верно! Как я по-мальчишески увлекся!..

Вечером Выходцева вызвали в штаб, и он задержался, провожая наши семьи, которые еще утром были вывезены в Осовец и ждали эшелона. А я уже не стрелял — я руководил боем. Выходцев не раз еще поправлял меня, сдерживал мою горячность. Он, принимавший участие в боях с белыми бандами и басмачами в годы гражданской войны, был и старше и опытнее меня.

— Война только начинается, успеешь навоеваться, — говорил он. — Самое главное сейчас — не забывать свое место в бою. Твое место — место командира, а не стрелка.

Почти сутки держали мы рубеж западнее Руды, отбиваясь от численно превосходящего противника. Люди словно переменились, те же — и не те. Скромные и исполнительные в мирной обстановке, сейчас они обнаружили те боевые качества, которые мы стремились привить им, — беззаветную храбрость, выносливость, боевую сметку.

Ночью получили приказ отойти на новый оборонительный рубеж.

Этим рубежом была старинная крепость Осовец. Железобетонные форты ее с артиллерийскими площадками, с подземными складами и казармами способны были выдержать не один артиллерийский и авиационный налет. В день мы отражали до пятнадцати атак и часто переходили в контратаки. А танки и бронемашины нашей части перебрасывались на самые опасные участки фронта.

Солдаты и офицеры проявляли бесстрашие и героизм. Танк сержанта Лазарева был подбит. Он подпустил немцев на сто метров, вел огонь до последнего патрона, отбивался гранатами и, будучи тяжело ранен, сгорел в танке, но не сдался. Когда пришли к нему на выручку, вокруг сгоревшего танка валялось тридцать семь трупов фашистских солдат.

В ночь на двадцать девятое опять получили приказ отойти. Было обидно оставлять крепость, но приказ есть приказ. К тому же и справа и слева от нас немцы прорвались, и Минск был уже занят ими.

Отходили северо-восточнее Белостока, держа направление на Минск через Волковыск, Зельва, Слоним… Тяжелые бои, постоянные налеты вражеской авиации, бомбежки, утомительные переходы…

Как тяжело отступать!.. Пусть будет и усталость, и голод, и смерть, но только бы вперед!.. Не мы ли, целуя край знамени, давали клятву все силы свои, всю свою кровь и жизнь отдать на защиту Родины? И вот — отступаем. Я знаю, что это — временно, что это сейчас — необходимо и, наконец, это — приказ, но невольно какую-то долю вины мы чувствуем и на себе. Люди свято верили нам. Крестьяне пограничной деревни Руда, в которой мы стояли, надеялись, что удержим врага, что не позволим ему пройти те десять километров, которые отделяют их дома от границы. Да мы и сами были уверены, что пойдем по дорогам войны на запад. И вот эти дороги уводят нас на восток. И даже — не всегда дороги. Зачастую, стараясь сохранить живую силу и технику, мы обходим фашистов лесами, узкими проселками.

Пылают деревни, горят хлеба. Черные дымы пожаров днем и багровые зарева ночью встают вокруг нас. Гусеницы немецких танков топчут родную землю. Зловещие птицы со свастикой на крыльях, низко летая над дорогами, расстреливают беженцев. А они идут. Идут рядом с нами, оставив свои дома и свое богатство. От самой Руды провожают нас их взгляды. Кажется, что в самую душу смотрят глаза, полные недоумения, надежды и упрека. Никогда не забыть этих глаз!..

Скрипят подводы, нагруженные домашним скарбом. Скрипят, пока лошадь везет, пока не убьет ее пуля немецкого летчика или осколок бомбы. Тогда бросят подводу, захватят самое дорогое, поведут и понесут дальше детей… Вот женщина уселась у дороги, и трое ребятишек жмутся к ней. Она больше не может идти. И смотрит, и смотрит на уходящих к востоку солдат. Вот старик в изнеможении опустился на пыльную траву и тоже провожает нас глазами… Никогда не забыть!..

Восточнее Волковыска нам удалось оторваться от упорно наседавшего противника, но едва мы остановились на привал в придорожном лесу, как моторизованные и танковые батальоны фашистов появились в тылу, отрезав пути отхода.

Часть наша значительно поредела, люди устали, боеприпасы подходили к концу. В таком же примерно состоянии были и другие части, двигавшиеся вместе с нами. А у гитлеровцев — свежие силы, много техники, и они знали о своих преимуществах.

Мы еще не видели немецких танков, но слышали, как они ревут, целой лавиной продираясь к нам через перелески. И ведь их надо было не просто остановить — их надо было отбросить, очистить дорогу, а самим продолжать двигаться на соединение с главными силами. А у нас против этой стальной лавины оставалось только три броневика моей части да один танк из части майора Черапкина. Наши машины развернулись, чтобы встретить врага, но снарядов у нас было в обрез. Бойцы выкатили пулеметы, чтобы бронебойными пулями ударить по танкам, приготовили гранаты, но всего этого было мало — слишком мало! — а грохот и рев танков неумолимо надвигался…

Рядом черными столбами торчала среди кустов стволы зениток. Я бросился туда.

— Товарищ капитан!

Красивый брюнет повернулся ко мне и козырнул, сверкнув золотыми нашивками на рукаве:

— Командир зенитного дивизиона Царев.

Его безукоризненная выправка, щеголеватый вид и спокойствие, показавшиеся мне неуместными, удивили меня.

— Что же вы не разворачиваете орудия? Слышите — танки?!

Царев в свою очередь удивился.

— Да ведь у меня зенитки, — сказал он.

— Вижу. А разве зенитки не могут стрелять? Разве их нельзя поставить горизонтально? Не будете же вы отдавать их без выстрела. Бейте прямой наводкой! Сами знаете, какое положение.

— Сам знаю. — Он помедлил секунду, собираясь, очевидно, возражать, но вдруг передумал. — А ведь это — интересно! Давайте попробуем… Товарищ лейтенант!

Подбежал совсем еще молоденький офицер — такой же аккуратный, как и командир дивизиона. И через минуту зенитчики забегали вокруг орудий. Странно было видеть, как стволы опускаются, словно вытягиваются параллельно земле, поворачиваясь навстречу врагу. Зенитки превращались в противотанковые пушки. Только бы станки выдержали горизонтальную отдачу!

— Открывайте огонь, когда они подойдут на выстрел! — уходя, крикнул я Цареву.

На опушке, где залегли наши пулеметчики, меня остановил старший политрук Чернышев.

— Товарищ батальонный комиссар, что делать?

— Как что? Ложитесь — и будете стрелять. Отобьем и пойдем в контратаку.

— С пистолетом?

— Сейчас будет автомат… Соловьев, у вас там есть оружие? Выдайте старшему политруку.

Чернышев был не нашей части, но у нас оставались автоматы после погибших товарищей — и он получил один из них. Казалось, вместе с оружием вернулось к нему и спокойствие, минутная растерянность прошла.

В зелени далеких перелесков показались танки. Их было много. Черные, неуклюжие, тяжело переваливаясь на рытвинах, они утюжили, уминали тонкий березняк. А за ними и между ними мелькали, то исчезая из виду, то появляясь, юркие фигурки мотоциклистов. Седыми дымками выстрелов вспыхивали стволы орудий. В ответ загрохотали зенитки, полетели над нашими головами снаряды. Черные чудовища ближе… ближе… И вдруг одно из них вздрогнуло от прямого попадания и остановилось. Другое — с перебитой гусеницей — полезло куда-то в сторону. Третье, нелепо накренившись, уткнулось орудием в кювет… Остальные все ползли и ползли. Мы уже различали белые кресты на броне… Еще несколько черных машин, выведенных из строя, застыло среди кустов. Остальные продолжали ползти… Короткими очередями застрочили по мотоциклистам наши пулеметы… А черные чудовища все приближались! Казалось, что не минуты, а часы — бесконечно долгие часы — тянется это наступление. Может быть, самое тяжелое испытание нервов — танковая атака…