Антон Бринский - По ту сторону фронта

• Название: По ту сторону фронта
• Автор: Антон Бринский
• Издательство: Волго-Вятское книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1966

Герой Советского Союза А. П. Бринский в годы Великой Отечественной войны командовал партизанским соединением, действовавшим в Белоруссии, в западных областях Украины и в Польше. Отряды, входившие в партизанское соединение Бринского, совершили за время войны свыше пяти тысяч диверсий в тылу врага.

В книге «По ту сторону фронта» автор рассказывает, как советские люди, находясь на временно оккупированной врагом территории, выполняли указание Коммунистической партии — создать невыносимые условия для фашистских захватчиков и их пособников. Герои книги — подрывники, разведчики, связные, радисты. А. П. Бринский хорошо показывает боевую дружбу народов Советского Союза, связь партизан с местным населением, с народом, ярко рисует героизм советских людей, их глубокую веру в победу над врагом.

---

После завязавшегося боя нам пришлось отступить из Ратомки, и мы расположились лагерем километрах в четырех к западу от нее, прямо в лесу. А рядом с нами остановились и другие части, входившие в состав группы генерала Болдина.

* * *

Вечером того же дня меня вызвали в штаб, который находился в лесу между деревнями Белая и Новоселки. Первый, кого я там встретил, был батальонный комиссар Ухаров, я знал его еще по Белостоку и Осовцу в мирное время. Едва поздоровавшись, он спросил:

— Тебя тоже вызвали?

— Вызвали. Не знаешь зачем?

— На совещании-то был?

— Ну как же! Конечно!

— Значит, сам должен понимать: пойдешь партизанить.

— А ты уже получил задание?

— У меня — другое. — И, несколько понизив голос, многозначительно и раздельно произнес: — Правительственное. Особой важности. Сегодня отправляюсь… Видишь, какие у меня молодцы? С этими выполним… Или уж не вернемся.

А молодцы, дожидавшиеся в сторонке своего командира, были действительно на подбор и в большинстве пограничники.

В расположении штаба палатки, наскоро вырытые бомбоубежища, столы — прямо под открытым небом, около них — офицеры с какими-то бумажками, посыльные, строгие часовые, несколько в стороне — коновязь, а в глубине — замаскированный ветками личный танк генерала Болдина. Жизнь в штабе кипела, офицеры, явно не штабные, уходили (очевидно, как Ухаров, уже получив задание), приезжали (очевидно, как я, за заданием) и сидели, не вмешиваясь в суету штаба, в напряженных позах ожидающих.

Меня остановил капитан, должно быть дежурный.

— По какому делу?

Я объяснил.

— Вас вызовут. Подождите здесь. — И он указал на группу ожидающих офицеров.

Я подошел. Их было человек восемь, и с двумя, полковником Чижовым и подполковником Степановым, я был уже знаком: служили по соседству. Опять вопросы, предположения, хотя никто не знал еще ничего определенного. Вызывали по одному. Вот наконец и я подхожу к столу, за которым сидит знакомый уже мне полковник из штаба округа.

Перед ним — полевая сумка, бумаги; пишет он карандашом. Поднял на меня строгий и усталый взгляд, словно смерил всего глазами, и строго, как учитель, спросил:

— Как вы смотрите, если мы предложим вам перейти к партизанским методам борьбы?

Я замялся. А он продолжал:

— Вы должны будете подобрать себе пятнадцать или двадцать человек, надежных — вы знаете кого, — и выйти в район… — Он заглянул в свои бумаги и закончил: — Северо-восточнее Минска.

Я молчал.

— Карта у вас есть?

— Этого района нет.

— Ну, глядите на этой… Там вы познакомитесь с местностью лучше, чем по карте… Вот ваш район.

— А на какое время?

— До возвращения Красной Армии. Ну… ну а если не дождетесь, если затянется, переходите линию фронта.

Тогда мы думали, что это ненадолго — месяцы какие-нибудь, — и все же неприятно и даже, пожалуй, обидно показалось переходить из регулярной армии в партизаны, казалось, что это не солдатское дело, но возражать было нельзя, и я только заметил:

— Практики не имею.

— А кто же имеет?.. Вы — коммунист!.. Значит, научитесь!

На этом и кончили. Товарищи крепко пожали нам руки, пожелали успеха…

Да. Я не только не имел опыта партизанской борьбы, но даже не знаком был с опытом, накопленным историей. Мы читали о партизанах гражданской войны, о партизанах 1812 года, об испанских партизанах, но почему я не изучал их боевые дела? С горечью я задавал себе этот вопрос; выходя в июле 1941 года во главе группы в 18 человек на самостоятельную работу в леса Белоруссии.

* * *

В полдень двенадцатого июля, когда мы остановились на лесной опушке где-то в районе Зембина, чтобы отдохнуть и перекурить, навстречу нам вышла группа тоже военных и тоже вооруженных людей.

— Кто такие? Кто старший?..

Худощавый и белокурый парень среднего роста выдвинулся вперед и приложил руку к козырьку.

— Старшина Куликов. Группа выходит из окружения.

Тонкое лицо его показалось мне знакомым. Разговорились.

Да. Он тоже знал меня.

— Помните майора Федорова?.. Ну вот. Я из его части.

Федорова я знал и раньше, в мирное время, а в начале войны мы встретились с ним на берегах Нарева, отбивая атаки переправившихся через реку фашистов. Наши части вместе тогда ударили в контратаку. Я видел, как этот тонколицый старшина поднимал и вел за собой бойцов. А теперь он, отбившись от своих, тоже искал возможности продолжать борьбу с захватчиками и готов был присоединиться к нам.

— Ну, что же? Пойдем вместе.

А пока… пока мы все были голодны. Этой ночью удалось раздобыть всего лишь немного кислого молока да луку, который хозяин избы, где мы ночевали, принес нам с огорода. Голодны были и наши новые товарищи.

Понятно, что у нас в то время не было да и не могло быть никаких обозов, никаких запасов. Надежда была только на местных жителей.

— Товарищ комиссар, тут — километра полтора — деревня. Послать в разведку?

Однако на этот раз разведка была неудачная. Не прошло и полчаса, как со стороны деревни раздался выстрел. Потом другой. А затем часто затрещали немецкие автоматы. Когда разведчики с пустыми руками, но целые и невредимые вернулись на нашу стоянку, мы уже знали, что они наткнулись на врага, и были готовы встретить его.

Ждать пришлось недолго: по лесу ударил миномет, потом показалась пехота.

Прямо перед нами лежало наполовину еще не убранное ржаное поле. В густую и высокую рожь выдвинулся старшина Сураев с пулеметом. Куликов с группой бойцов, вооруженных автоматами, зашли справа, а другая группа с пулеметом расположилась на опушке левее.

Сильный и дружный огонь с трех сторон заставил фашистов остановиться, а потом и беспорядочно отойти.

Бой продолжался меньше часу; немцы потеряли человек сорок, а мы захватили первый свой партизанский трофей — автомашину с продовольствием. Как нельзя более кстати! Здесь были и немецкие консервы, и немецкий хлеб, и русский шоколад, и даже пиво Минского завода.

Но задерживаться мы не могли — на стороне противника был слишком явный численный перевес. Пришлось забрать из машины все, что возможно, машину сжечь и отойти обратно под защиту леса.

* * *

Через Березину переправлялись на плотах южнее Лисина и лесами шли дальше — на Бараны. Карт не было; дорогу узнавали у крестьян. В каждой деревне — с кем бы мы ни встречались — разговор заходил о великом народном горе, о фашистских бесчинствах и о том, что кое-где уже вспыхивают первые искры борьбы, организуются очаги сопротивления.

Колхозники пасли в лесу лошадей. Увидев наш отряд, выросший к этому времени человек до пятидесяти, наперебой стали рассказывать про свое горе:

— Германцы налетели на деревню. Грабят, все забирают. Помогите! Прогоните насильников!

Деревня была недалеко. Когда мы вступили в нее, гитлеровцы уже собирались к грузовику, таща за собой целые тюки всевозможной одежды и утвари, захваченной в крестьянских хатах. Одного залпа довольно было, чтобы они побросали свою добычу, кое-как взобрались на машину и умчались — только пыль взметнулась из-под колес. Подбить машину мы не успели.

На улице остались брошенные в панике фашистами куски домотканого рядна, белорусские цветастые юбки, вышитые кофточки, детские ботинки и еще какие-то совсем неожиданные вещи. Хозяева благодарили нас за помощь и разбирали свое добро. Нашлось почти все, и только молодой человек, по-городскому одетый, прихрамывая, ходил вокруг узлов и сожалел о своей пропаже.

— Костюм. Перед самой войной купил в Минске. Новенький.

* * *

К утру добрались до другой деревни. Здесь председатель колхоза дал нам пару баранов, и мы погнали их с собой в лес. Когда проходили мимо птицефермы, какая-то женщина, должно быть заведующая, окликнула:

— Ребята, возьмите несколько курей. Все равно немцам попадут.

— Курей? — отозвался Сураев. — Давай! — И взвалил на себя корзину с этой нетяжелой, но беспокойной и крикливой ношей.

Отошли подальше в чащу леса и расположились на отдых. Баранину варили на костре в ведрах, а куры так и лежали связанные на траве и время от времени, растревоженные неизвестно чем, принимались кудахтать.

Взошло солнце. В ожидании завтрака (или обеда?) бойцы разбрелись по поляне. Здесь сосенки, едва поднявшиеся от земли, еще не успели перерасти бурьян и высокую сочную траву. А дальше темнел старый лес — клены, ясени и очень много дубов. Его отделяла от нас сухая канава, заросшая густым малинником. Плети хмеля цепляются за кусты, за деревья, ползут по земле, делая опушку леса почти непроходимой. Малина еще не созрела, но зато спелой земляники оказалось много. Некоторые до завтрака успели набрать по полной каске.

Непуганые птицы звенят над нами, непуганые звери бродят в лесу — мы находимся на территории Белорусского государственного заповедника.