Джакомо Казанова - Любовные и другие приключения Джиакомо Казановы, кавалера де Сенгальта, венецианца, описанные им самим - Том 1

• Название: Любовные и другие приключения Джиакомо Казановы, кавалера де Сенгальта, венецианца, описанные им самим - Том 1
• Автор: Джакомо Казанова
• Издательство: Ленинград “Васильевский остров”
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1991
• ISBN: 5-7012-0064-7

Мемуары знаменитого авантюриста Джиакомо Казановы (1725—1798) представляют собой предельно откровенный автопортрет искателя приключений, не стеснявшего себя никакими запретами, и дают живописную картину быта и нравов XVIII века. Казанова объездил всю Европу, был знаком со многими замечательными личностями (Вольтером, Руссо, Екатериной II и др.), около года провел в России. Стефан Цвейг ставил воспоминания Казановы в один ряд с автобиографическими книгами Стендаля и Льва Толстого.

Настоящий перевод “Мемуаров” Джиакомо Казановы сделан с шеститомного (ин-октаво) брюссельского издания 1881 года (Memoires de Jacques Casanova de Seingalt ecrits par lui-meme. Bruxelles, Rozez, Libraire-editeur, 1881.)

и составляет приблизительно одну четвёртую его часть.

Для включения в русский перевод были отобраны те части “Мемуаров”, которые:

во-первых, отражают существенные события в жизни автора;

во-вторых, представляют исторический интерес (встречи с Руссо, Вольтером, Фридрихом II, путешествие в Россию) и показывают нравы века;

в-третьих, наиболее обработаны в отношении драматургии и стиля повествования;

и, наконец, просто занимательны, как житейские рассказы.

---

— Она мне отвратительна, это половина моей гибели.

— А остальное, держу пари, женщины?

— Вы угадали, именно женщины!

— Не обижайтесь понапрасну, лучше заставить их расплатиться за все неприятности.

— С величайшей охотой, но как?

— Если вы не очень деликатны по части таких дел, в Париже всегда можно составить себе состояние.

— А что такое, по-вашему, деликатность? Я ни за что не соглашусь быть снисходительным к желаниям какого-нибудь вельможи.

— Я называю деликатным такого человека, который не умеет быть нежным без любви...

— Во мне нет деликатности подобного рода, и скелет с золотыми глазами в любую минуту может сделать меня нежнее Селадона.

— Браво! Ваше дело сделано.

С этими словами я вышел и вернулся только в полночь.

Наутро, едва Тиретта появился у меня, доложили о каком-то аббате де ля Коста. Я не мог вспомнить это имя, но приказал просить и увидел перед собой пройдоху, с которым однажды обедал в Версале.

После обычных вежливостей он сделал мне комплимент в связи с успехом моей лотереи и заявил, что ему рассказывали, будто в отеле Колонь я продал билетов больше чем на шесть тысяч франков.

— Совершенно верно, в моём портфеле всегда приготовлено билетов ценою в несколько тысяч.

— Прекрасно, я тоже возьму на тысячу экю.

— Как вам угодно. Соблаговолите спуститься в мой рабочий кабинет и выбрать номера.

— О, это для меня безразлично, выдайте мне любые по вашему усмотрению.

— Охотно, выбирайте вот из этих.

Он взял на три тысячи франков и попросил бумаги, чтобы написать расписку.

— Зачем же расписку, господин аббат? Я продаю свои билеты только за наличные.

— Но вы можете не сомневаться, завтра же вся сумма будет у вас.

— Я и не сомневаюсь, но в таком случае билеты станут вашими только завтра.

Чувствуя, что со мной ничего не получается, аббат повернулся к Тиретте и на ломаном итальянском языке предложил представить его мадам Ламбертини, вдове папского племянника. Подобное родство возбудило во мне любопытство, и я ответил, что мой друг и я принимаем приглашение. 

Мы поехали к племяннице святейшего отца на улицу Кристины и, поднявшись в апартаменты, увидели женщину, которой, несмотря на все её старания выглядеть моложе, я дал бы не менее сорока лет: несколько худощавая, с красивыми чёрными глазами, прекрасной кожей, живая, всё время смеющаяся, она ещё могла вызвать мимолетное желание. Я быстро освоился с ней и, послушав её щебетание, сразу же понял, что она совсем не вдова и не племянница Папы. Приехала она из Модены и по своим естественным наклонностям и обстоятельствам жизни была откровенной авантюристкой. Сделав это открытие, я уже мог судить, что представляет привёзший нас в этот дом аббат.

В глазах моего тревизанца я прочёл, что красавица ему любопытна, и, когда она пригласила нас отобедать, удалился, сославшись на занятость. Тиретта же, сообразивший, в чём дело, остался. Я вышел почти тотчас вместе с аббатом, и мы расстались на набережной де Ферай.

На следующий день Тиретта взошёл ко мне и сказал, что возвратился только сейчас.

— Значит, вы не ночевали дома, господин повеса?

— Да, общество папской племянницы пришлось мне по вкусу, и я не расставался с ней всю ночь.

— А вы не боялись надоесть?

— Напротив, уверен, что она осталась довольна моей беседой.

— По-видимому, вам пришлось высказать всё своё красноречие?

— Она настолько удовлетворена, что предложила мне поселиться у неё в доме на правах кузена и с позволения господина Лё Нуара. Это, я полагаю, её любовник.

— Значит, вы составите трио. Но обо всем ли уже договорено?

— Остальное её забота. Она обещает, что сей господин найдёт для меня хорошее место.

— Вы уже согласились?

— Я ни от чего не отказывался, но напомнил, что, будучи вашим другом, не могу принять никакого решения, не посоветовавшись. Она умоляла привезти вас обедать в воскресенье. 

— С величайшим удовольствием.

Я на самом деле отправился туда вместе с ним, и едва эта сумасшедшая увидела нас, как сразу же бросилась Тиретте на шею, называя его своим дорогим графом Шесть-Раз.

— Мадам, каким образом моему другу удалось заслужить сей прекрасный титул?

— Своими подвигами в любви, сударь. Он обладает таким богатством, какое почти не встречается во Франции.

Рассказав о его доблести с откровенностью, показавшей полное отсутствие предрассудков, самозванная племянница объявила о желании поселить кузена у себя, добавив, что согласие г-на Лё Нуара уже получено: “Господин Лё Нуар посетит нас завтра, и я просто сгораю от нетерпения представить ему графа”.

После обеда, продолжая восхвалять достоинства моего соотечественника, она распалила его, и он, не стесняясь, а может быть, даже и желая сделать меня свидетелем своей доблести, тут же успокоил её. Должен признаться, при виде подобного зрелища я не ощутил никаких чувств, но в то же время не мог не заметить атлетического телосложения графа, которое давало основания с несомненностью утверждать, что он может составить капитал везде, где есть женщины, не стеснённые в средствах.

Вскоре явились две перезрелые дамы, и Ламбертини поспешила представить им графа Шесть-Раз. Изумлённые подобным словосочетанием, они, конечно, пожелали знать его этимологию, и после того, как сама героиня, отведя их в сторону и понизив голос, рассказала, в чём дело, мой друг стал в их глазах весьма интересным предметом.

Ещё через некоторое время к дому подъехал фиакр, и через минуту вошла очень полная пожилая дама в сопровождении ослепительно красивой молодой особы и бледного мужчины в чёрном костюме и круглом парике.

После поцелуев, свидетельствовавших о близких отношениях, племянница Папы представила своего кузена, графа Шесть Ударов. Это имя, по-видимому, удивило старушку, но Ламбертини оставила его на сей раз без объяснений.

После нескольких минут фривольной беседы хозяйка предложила партию в брелан, пригласив участвовать и меня. Я отказался, а она не стала настаивать, лишь потребовала, чтобы её дорогой кузен вошёл с нею в половину.

Молодая особа, так поразившая меня своей красотой, вообще не знала карточной игры, и я предложил ей место у камина, спросив позволения сесть рядом. Она тут же согласилась, а приехавшая с ней старуха, смеясь, сказала, что мне будет нелегко найти о чём говорить с её племянницей, и она надеется лишь на мою снисходительность.

Я поспешил, в свою очередь, заверить даму, что, на мой взгляд, общество столь милой особы не может вызывать затруднений. Игра началась, и я занял место рядом с прелестной племянницей.

Несколько минут я был поглощён единственным удовольствием наслаждаться её красотой, пока она не прервала меня, спросив, кто этот интересный господин, который так странно говорит.

— Это дворянин из моей страны. Дело чести вынудило его покинуть родину.

— У него такие забавные выражения.

— Вы правы, ведь в Италии французский язык не очень моден. Здесь он быстро научится, и тогда над ним перестанут смеяться. Я напрасно привёл сюда своего друга — не прошло и двадцати четырёх часов, и его уже испортили.

— Каким образом?

— Я не решаюсь рассказать об этом, как бы не рассердилась ваша тётушка.

— Не думаю, что мне обязательно давать ей во всём отчёт. Но, может быть, мой вопрос кажется вам нескромным?

— Нет, мадемуазель, совсем наоборот, и, если вы настаиваете, я буду вполне откровенен. Он пришелся по вкусу мадам Ламбертини. Она провела с ним ночь и, чтобы выразить своё удовольствие, наградила его шутливым прозвищем графа Шесть-Раз. Вот и вся история, совсем мне не понравившаяся, ведь мой приятель отнюдь не распутник.

Читатель будет удивлён, и совершенно справедливо, что я осмелился вести подобную беседу с юной особой, едва вышедшей из монастыря. Но, в моём представлении, было совершенно невозможно встретить у какой-то Ламбертини порядочную девицу. Я не сводил глаз с моей очаровательной собеседницы и увидел, как её прелестное лицо залил румянец стыда. Но и сей признак показался мне всё-таки двусмысленным.

Вообразите себе моё изумление, когда минуты через две она спросила:

— Но, сударь, в чём связь имени Шесть-Раз с тем, что он провёл у мадам ночь?

— Мадемуазель, всё очень просто: мой друг за одну ночь исполнил долг, для которого мужу и жене часто нужно шесть недель.

— И вы считаете меня настолько глупой, чтобы передавать ваш разговор тётушке?

— Но я, к сожалению, не рискнул рассказать вам всё.

— Что же ещё?

— Я не осмеливаюсь.

— Но вы уже столько наговорили мне, что, по-моему, ваша щепетильность излишня.

— Ну, хорошо. Сегодня, сразу же после обеда, в моём присутствии он её...

— Если вам это не понравилось, очевидно, вы просто завидуете.