Сет Грэм-Смит - Президент Линкольн: охотник на вампиров

• Название: Президент Линкольн: охотник на вампиров
• Автор: Сет Грэм-Смит
• Издательство: Corpus, Астрель
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-44037-3

Биографы Авраама Линкольна видели, как выясняется, лишь внешнюю канву событий. Они не были осведомлены ни об истинных устремлениях великого президента, ни о настоящих причинах Гражданской войны между Югом и Севером, ни о масштабах подпольной борьбы, которую втайне от целого мира вел «честный Эйб». Но автор этой книги по нежданному капризу судьбы сделался обладателем уникальных документов, повествующих о том, как Линкольн избавил свою страну от кошмара рабства — всеобщего рабства у вампиров.

---

В тот день на Энтитем-крик шесть тысяч человек расстанутся с жизнью. Еще двадцать тысяч будут ранены, зачастую — смертельно.

Ли в конце концов придется отступить. Но генерал Джордж Б. Макклелан, задействовав в сражении всего две трети сил, которые имелись в его распоряжении, попросту наблюдал, как южане, хромая, отправились в Вирджинию для перегруппировки. Этот факт неизменно поражает военных историков. Если бы Макклелан решил преследовать конфедератов, он мог бы нанести сокрушительный удар всему Югу и вскоре положить войне конец.

Эйб был вне себя.

— Черт побери! — заорал он на Стэнтона, когда узнал, что генерал не стал преследовать отступающих врагов. — Он причинил мне больше горя, чем любой из конфедератов!

Линкольн немедленно выехал в ставку Макклелана, расположенную в Шарпсберге.

* * *

На знаменитой фотографии Авраам Линкольн и Джордж Б. Макклелан сидят друг напротив друга в генеральском шатре в Шарпсберге. Мужчины напряжены и, похоже, чувствуют себя несколько неловко. Известно, что Эйб как бы невзначай обронил:

— Если вам не нужна армия, я с удовольствием ее позаимствую.

Однако история не сохранила свидетельства о том, что произошло за несколько минут до того, как была сделана злополучная фотография.

Я поприветствовал [Макклелана], пожал руки его офицерам, а затем попросил оставить нас с генералом наедине. Я опустил завесу на входе в шатер, снял шляпу, положил ее на низенький столик, оправил сюртук и обернулся к Макклелану.

«Генерал, — обратился я к нему, — я должен задать вам вопрос».

«Пожалуйста», — разрешил он.

Я сгреб его за воротник и притянул к себе, настолько близко, что его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от моего носа.

«Покажите, а?»

«О чем вы, черт подери?»

Я притянул его еще ближе.

«Покажите клыки, генерал! Дайте-ка посмотреть!»

Макклелан силился вырваться, но его ноги не доставали до пола.

«Они же у вас наверняка есть. — Рукой я попытался открыть ему рот. — Разве смертный человек может желать продлить агонию войны? Давайте! Покажите ваши черные глаза! — Я яростно встряхнул его. — Давайте!»

«Я не… не понимаю…» — проговорил он наконец.

Генерал и впрямь растерялся. Я чувствовал его страх. Я отпустил его и устыдился, что вышел из себя.

«Да, — кивнул я. — Вижу, что не понимаете».

Я поправил сюртук и откинул завесу над входом.

«Идемте, — окликнул я генерала. — Пусть Гарднер[60] делает свою фотографию, и покончим с этим».

Через месяц президент освободил Макклелана от командования.

* * *

Эйб выехал из ставки в Шарпсберге и решил сам оценить последствия сражения. Увидев изуродованные, окоченевшие тела по берегам Энтитем-крик, президент не выдержал — слишком много боли накопилось в душе.

Я плакал, ведь каждый из этих мальчиков был Уилли. У любого из них остался отец, на которого, как и на меня, пало проклятие; и мать, которая рыдает, как и моя Мэри.

Эйб около часа просидел рядом с трупом одного из солдат. Президенту сказали, что снаряд разнес юноше голову.

Его затылок раскололся, большая часть кости и мозга отсутствовала, поэтому лицо мальчика покоилось на земле, словно опустевший мешок из-под зерна. Меня отталкивало это зрелище, но все же я не мог отвести глаз. Этот мальчик — безымянный мальчик — проснулся сентябрьским утром, еще не зная, что ему не суждено увидеть завтрашний рассвет. Он оделся, позавтракал. Храбро ринулся в бой. А потом погиб, и вся его жизнь обесценилась перед лицом единственной неудачи. Весь его опыт, прошлый и грядущий, окончился на незнакомом поле вдали от дома.

Я оплакиваю его родителей, братьев и сестер. Но по нему я не скорблю, ибо верю теперь в старую поговорку: «Лишь мертвые дождались конца войны».

IV

Сражение при Энтитем-крик обернулось чудовищными потерями, но тем не менее принесло Эйбу долгожданную победу. 22 сентября 1862 года Линкольн подписал первую прокламацию об освобождении рабов, согласно которой все рабы в мятежных штатах объявлялись «навеки свободными».

Реакция последовала незамедлительно. Аболиционисты считали, что президент прибег к полумере, освободив только рабов в южных штатах. Те, кто придерживались умеренных взглядов, опасались, что южане ответят на прокламацию еще более яростным сопротивлением. Некоторые из солдат-северян грозили поднять мятеж: они утверждали, что бьются за Союз, а не за «освобождение [негров]».

Эйбу не было до них дела.

Его волновал только отклик самих рабов. Судя по сообщениям, которые начали поступать в конце 1862 года, надежды Линкольна оправдались.

Сегодня я получил ошеломительное известие от наших союзников из Нью-Йорка. Сьюард пересказал мне историю недавнего восстания на плантации неподалеку от Виксберга, штат Миссисипи. Я уверен, что повествование ничуть не приукрашено, ведь новость поведал беглый негритянский мальчишка, который видел все собственными глазами.

«Счастливое известие об [освобождении] они получили утром, — рассказывал Сьюард. — Негры обрадовались и начали распевать восторженные песни. Однако хозяева веселья не одобрили и принялись охаживать негров плетьми. Одну девушку схватили и заковали в колодки. Обычно, если с рабом так поступали, больше он не возвращался к своим. Негры же, вместо того чтобы смириться с жестокостью, как они всегда делали раньше, собрались и все вместе окружили сарай для откорма скота, в который утащили девушку. Они ворвались внутрь, размахивая серпами и косами, и их глазам предстало такое зрелище, что даже храбрейшие из бывших рабов вскрикнули от страха. Двое белых с какими-то нечеловеческими глазами склонились над закованной девушкой и окровавленными ртами прильнули к ее обнаженной груди. Негритянка уже потеряла сознание. Ее кожу окрасила неестественная бледность. Негры вскинули оружие и бросились на негодяев, полагая их смертными. Но вампиры перемещались с такой скоростью, что нападавшие растерялись. Вампиры метались по сараю, с легкостью насекомых запрыгивая на стены, а вокруг них плясали лезвия. Первые из нападавших немедленно погибли: заостренные когти рвали горло, а руки наносили такие сокрушительные удары, что люди падали замертво. Вампиров задавили числом. Шестеро негров схватили каждого из них, выволокли из амбара, поставили к поилке для скота и обезглавили».

Земля полнилась слухами. Дни вампиров в Америке были сочтены.

* * *

Девятнадцатого января 1863 г. Эйб выступал перед пятнадцатью тысячами слушателей. Он достал из кармана листок, развернул его, откашлялся и заговорил:

— Восемьдесят семь лет тому назад наши отцы создали на этом континенте новую нацию, рожденную в свободе и преданную убеждению, что все люди созданы равными…

Президент приехал в Геттисберг, чтобы открыть мемориал, посвященный восьми тысячам солдат, отдавших жизни в трехдневном сражении за победу Союза. Пока Линкольн произносил речь, Уорд Хилл Леймон (его можно разглядеть рядом с Эйбом на одной из сохранившихся фотографий) озабоченно оглядывал толпу. Он держал руку на пистолете под сюртуком и пребывал в постоянном напряжении, ведь в тот день он один отвечал за безопасность президента.

Мы просидели на сцене три часа. Пережили три часа беспрестанного беспокойства. Я был уверен, что убийца попробует совершить покушение. Мне казалось, что на всех лицах написана ненависть к президенту. В каждом движении мне мерещилось посягательство на его жизнь.

Поначалу Эйб желал ехать в Геттисберг без охраны. Он опасался, что вооруженные люди придутся не ко двору на выступлении, призванном почтить память тех, кто отдал жизнь за свою страну. Леймону пришлось (полушутя) пригрозить организовать поломку президентского поезда. Только тогда Эйб согласился взять телохранителя с собой.

— …мы будем жить в убежденности, что они погибли не зря, что эта нация, с божьей помощью, возродится свободной и что власть людская, власть народа и для народа, не исчезнет с лица земли.

Эйб сложил листок и занял свое место под сдержанные аплодисменты. Он говорил всего две минуты. За столь короткое время Линкольн произнес величайшую речь девятнадцатого века, которая навеки останется в памяти американских граждан. И за то же время Уорд Хилл Леймон, самый преданный из охранников президента, принял решение, которое навеки изменит ход американской истории.

Волнение, пережитое в Геттисберге, оказалось слишком сильным. По пути в Вашингтон Леймон признался Линкольну, что, при всем уважении, он больше не сможет его охранять.

V

Вечером 8 ноября 1864 года Эйб в одиночестве шел сквозь ливень и ветер.