Джеймс Данн - Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства

• Название: Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства
• Автор: Джеймс Данн
• Издательство: Библейско–богословский институт св. апостола Андрея
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2009
• ISBN: 978–5-89647–216–2

Книга Джеймса Д. Данна — одно из лучших современных пособий по изучению Нового Завета. Эта работа соединяет в себе исследование текста Нового Завета с историко–социальной характеристикой жизни первых христианских общин, помогая преодолеть пропасть между текстологическими исследованиями и богословской интерпретацией Священного Писания в духе древнейшего исторического христианства. Для студентов старших курсов гуманитарно–богословских факультетов и вузов, а также для всех интересующихся изучением Нового Завета.

---

б) Характерный для апокалипсисов дуализм между пессимизмом и надеждой у Иисуса менее выражен главным образом потому, что Иисус видел начало осуществления эсхатологических чаяний в Своем служении (см. ниже, § 67.2. е). Осуществление состояло в том, что сила будущего Царства уже врывалась в век нынешний, она не возникала из века нынешнего. Напротив, подобно Иоанну Крестителю, Иисус видел мало обнадеживающего в веке нынешнем: в нем господствовали злые духи и бесы, царство, противоположное Божьему (Мк 1:23–27, 34, 3:22–26 и т. д. ср. Мф 4:8–10/Лк 4:5–8, Мф 6:10б), без покаяния не было надежды ни для отдельных людей, ни для городов, ни для иудеев, ни для язычников (Мф 11:21–24/Лк 10:13–15, Мф 12:41–42/Лк 11:31–32, Лк 13:1–5). Израиль в целом был подобен одному из тех бесплодных деревьев, о которых говорил Креститель (Мк 11:12–14, пар., Лк 13:9), даже Иерусалим, "город великого Царя", подлежал божественному осуждению (Мф 23:37–39/Лк 13:34–35).

в) В представлениях Иисуса о событиях Конца тоже заметно апокалиптическое влияние. Он предвидел наступление перед Концом периода страданий и горя, эсхатологических испытаний (Мф 5:11–12/Лк 6:22–23, Мф 6:13/Лк 11:4, Мк 10:39, Мф 10:23, 24–25, Мк 13:7–8,14–20), который, вероятно, будет отмечен неестественной враждой (Мф 10:34–36/Лк 12:51–53, Мк 13:12/Мф 10:21 — как в 1 Енох 100:2,3 Ездр 5:9), а также космической катастрофой (Мк 13:24–25, также Возн. Моис 10:5). Как и у Иоанна Крестителя, в проповеди Иисуса образ огня обозначает не только Судный день (Мк 9:43, 48, пар., Мф 5:22, 7:19,13:40, 42, 50, 25:41), но и огненное очищение, через которое должны пройти кающиеся, если они хотят войти в Царство (таков смысл различных "логий об огне" — Мк 9:49, Лк 12:49, Еванг. Фомы 10(10), 16(17), 82(86)[606], ср. Лк 9:54). Кроме того (как мы уже видели выше, §§ 39.3 и 50.3), Иисус мог осмысливать через использовавшийся Крестителем образ огня Свою предстоящую смерть, претерпевание Им мессианских мук (Лк 12:49–50/Мк 10:38–39 так и образ чаши гнева Божьего — Мк 10:38–39,14:36, ср. 14:27). То есть Он скорее всего считал Свою смерть необходимой для наступления Царства (ср. Мк 14:25, пар.).

Отметим, что для Иисуса эсхатологическое спасение, по–видимому, преимущественно сосредоточено на Израиле (Мф 10:5–6, 23,15:24), хотя Он ожидал, что в Конце времен в Царство войдут и язычники, причем на равных правах с Израилем (Мф 8:11–12/Лк 13:28–29, Мк 11:17, пар. = Ис 56:7). Типичная для апокалипсиса надежда на последние события в учении Иисуса также менее выражена. Тем не менее ввиду явного влияния апокалиптической мысли на чаяния Иисуса в отношении будущего нет серьезных причин отрицать, что Он мог выражать надежду на Свое скорое оправдание после смерти именно через воскресение (Мк 8:31,9:31,10:34, см. также выше, § 50.3), которое должно стать началом воскресения из мертвых в конце времен перед наступлением нового века (см. также ниже, § 67.3. а).

г) По всей видимости, Иисус считал, что Конец уже близок (Мк 1:15, Мф 10:7/Лк 10:9,11) и наступит при жизни Его поколения (Мк 9:1, пар., 13:30, пар. — где "род сей" может относиться только к современникам Иисуса) — до того, как Его ученики завершат проповедь Израилю (Мф 10:23)[607]. Отсюда чувство безотлагательности и кризиса во многих высказываниях и притчах Иисуса (Мк 13:28–29,13:34–36, пар, Мф 5:25–26/Лк 12:58–59, Мф 8:22/Лк 9:60, Мф 24:43–44/Лк 12:39–40, Мф 24:45–51/Лк 12:42–46, Мф 25:1–12, Лк 9:61–62,10:4,12:36,13:1–5,18:7–8, см. выше, § 18.3) и обет воздержания в Мк 14:25 (см. выше, § 40.1. а). Нельзя все это исключить из рассмотрения без серьезного искажения предания об Иисусе. Высказывания Мк 13:10 — наиболее ясный пример вставки, истолковывавшей традицию ввиду изменившейся перспективы, какой можно ожидать у синоптиков (см. выше, § 18.3).

д) Сверхъестественное и космическое измерения последних событий также менее заметны в учении Иисуса, чем в апокалиптике. Тем не менее примечательно, что в единственной ясной ссылке на видения Иисуса Он "видел сатану как молнию с неба упавшего" (Лк 10:18). Также могут считаться видениями Его опыт на Иордане, рассказ о котором использует апокалиптический образ разверзающихся при откровении свыше небес (Мк 1:10–11, пар.), а также повествование об искушениях, где Иисус опять видит сатану и борется с ним и побеждает его (Мф 4:1–11/Лк 4:1–12, см. также выше, § 45.1). Более того, с точки зрения Иисуса, события на земле отражают сверхъестественное противостояние. По крайней мере Свою способность изгонять бесов Он считал началом эсхатологической победы над сатаной (Мк 3:27, пар.). Кульминацию последних событий Он, видимо, видел в пришествии с небес (себя как) Сына Человеческого, явно имея в виду апокалиптический язык Дан 7 (Мк 8:38, пар. и др.). Отметим также язык Мк 13:24–27, вероятно принадлежащий самому раннему слою речений так называемого "малого апокалипсиса" (Мк 13).

е) Отметим, наконец, что сам используемый Иисусом термин "Царство Божье" подчеркивает не только Его веру в трансцендентный характер Царства, но и Его веру в божественное руководство событиями, которые приведут к установлению этого Царства (ср. также, напр., Мф 6:9–13/ Лк 11:2–4, Мк 14:36, пар.).

Напрашивается вывод, что ожидание Иисусом будущего Царства носило апокалиптический характер. Тем не менее две особенности Его проповеди отличают апокалипсис Иисуса от более типичных современных Ему апокалипсисов. Во–первых, Его учению о будущем свойственна какая‑то предостерегающая нота. Подобно некоторым другим апокалиптикам, Он ожидал, что до наступления Конца должен пройти определенный период, во время которого произойдут важные события — в частности, Его собственная смерть и оправдание, последний призыв Его учеников к Израилю, их преследования и страдания последнего времени[608]. Но в отличие от свойственной апокалипсисам черты указывать (в днях или неделях) время Конца Иисус подчеркивал невозможность его рассчитать: "О дне же том или часе никто не знает… только Отец" (Мк 13:32). Другими словами, для Иисуса в отношении Конца был элемент неизвестности, а потому и неопределенности. Наступление Конца у Него не так жестко предопределено, как у большинства апокалиптиков. Бог может сократить период эсхатологических бедствий (Мк 13:20, пар., Лк 18:7–8), но Он может и увеличить отсрочку как милость и последний шанс для покаяния (Лк 13:6–9)[609]. Это не отменяет вывод, что Иисус ожидал Конца в ближайшем будущем, но несколько его смягчает.

Второе, что наиболее ясно отличает учение Иисуса от прочей апокалиптической эсхатологии, — это важность эсхатологии осуществленной: представление о том, что эсхатологическое Царство в определенном смысле уже присутствует и действует в Его служении. Это — серьезный разрыв с апокалиптикой того времени. По мнению Кеземана, эта особенность настолько яркая, что она вообще выносит Иисуса за пределы апокалиптической мысли: "Его собственное учение по своему характеру не было апокалиптическим. Оно возвещало непосредственную близость Бога". Отрывки у синоптиков, говорящие о близком Конце, — это не высказывания самого Иисуса, а проповедь первоначальной христианской общины, которая отражает "восторженное" послепасхальное упование на парусию, в ней эта община возвращается к апокалиптическому языку и "в некотором смысле" вытесняет проповедь Иисуса о "близости Бога"[610].

Кеземан, несомненно, преувеличил. Такое полное отсутствие преемства между апокалиптиком Иоанном Крестителем, неапокалиптиком Иисусом и апокалиптичностью первоначальной общины трудно представить[611]. Как мы уже видели, апокалиптические язык и образность столь глубоко свойственны преданию об Иисусе, что их практически невозможно удалить. Невозможно было их и вставить, не изменив учение Иисуса полностью (а не просто "в некотором смысле"). Кеземан не понял природу напряжения между настоящим и будущим в учении Иисуса. "Непосредственная близость Бога" — это присутствие Царства в эсхатологическом блаженстве, а присутствие Царства — это проникновение в век нынешний силы последних времен, предзнаменовывающее близкое наступление Царства во всей эсхатологической завершенности (см. также выше, §§ 3.2 и 50.5).

Одним словом, не следует обращаться в бегство при виде вызова, который бросили богословию XX в. Вейс и Швейцер. Не будем поддаваться неолиберализму, подчеркивающему лишь то в учении Иисуса, что легче всего перевести на современный язык. Ни догматическое богословствование, ни современная апологетика не должны диктовать выводы исторических исследований. Напротив, они должны делать свои выводы, исходя из результатов этих исследований. Таким образом, нам не уйти от следующего вывода: Иисус возвещал уже нагавшееся действие эсхатологической силы Божьей и близкое завершение исполнения замысла Божьего о мире, причем Он делал это на языке апокалиптической эсхатологии. В этом смысле учение Иисуса — часть траектории, соединяющей иудейскую и христианскую апокалиптику.

67.3. Первоначальная христианская община. Большинство историков согласны, что ранние дни христианства отмечены высокой степенью эсхатологического пыла. Подтвердить это документально сложнее, чем эсхатологический характер учения Иисуса (§ 67.2) или ранней проповеди Павла (§ 68.1). По своим причинам Лука предпочел проигнорировать или подавить этот важный аспект раннего христианства (см. ниже, § 71.2): в первые несколько лет было много провидцев и видений (часто ангелов), но в рассказе Луки лишь немногие повествования оправдывают название "апокалиптика" (Деян 1:9–11, 7:55–56, ср. 2:2–3,10:10–16, 26:13–19). Тем не менее мы имеем достаточное количество других указаний на апокалиптическую восторженность первых христиан[612].