Татьяна Семенова - Монсегюр. В огне инквизиции

• Название: Монсегюр. В огне инквизиции
• Автор: Татьяна Семенова
• Издательство: Фаэтон
• Жанр: Детская фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-902937-10-4

Студенты-первокурсники Аня, Саша и Ваня случайно становятся обладателями экспериментального устройства «Фаэтон», позволяющего его владельцу путешествовать в свои прошлые жизни. Один из героев решает испытать прибор и включает его. Но вместе с ним в прошлое попадают и друзья, находившиеся в этот момент рядом.

«Фаэтон» переносит их в 1243 год, в Лангедок. На вершине высокой скалы гордо возвышается замок-крепость Монсегюр, последний оплот таинственной христианской общины катаров. Папа римский объявил их еретиками, и полчища крестоносцев направились на юг Франции, чтобы раз и навсегда уничтожить альбигойскую ересь. Последние катары, укрывшись в неприступной крепости, обороняются от католического воинства, осаждающего замок.

В Монсегюре находятся бесценные реликвии — Копьё Судьбы и Святой Грааль. В подземельях замка хранятся и уникальные рукописи, раскрывающие тайну ещё одной реликвии — Ковчега Завета. В древних манускриптах говорится и о том, что все эти предметы — части одного механизма, имеющего огромную силу.

Тайна катаров становится известна инквизиторам, и за сокровищами начинается настоящая охота.

Друзья оказываются в самом центре событий. Будущее великих реликвий уже во многом зависит от них.

---

Эту историю знал каждый рыцарь, хоть и случилась она больше сорока лет назад. В ходе осады замка Шалю-Шаброль в Лимузене Ричард Львиное Сердце был ранен стрелой из арбалета. Когда крепость была взята, король приказал убить всех защитников замка, поскольку те оказывали яростное сопротивление и отвергли возможность «почётной сдачи».[120] Единственным, кому Ричард сохранил жизнь, был стрелявший в него арбалетчик. Призванный к смертному ложу короля, он должен был дать Ричарду ответ на вопрос: случайно он его убил или специально выслеживал на поле боя? Стрелок ответил, что выслеживал, потому что король в своё время убил его отца и брата, и эта была месть за них. Говорили, что Ричард будто бы простил его, велел отпустить на свободу и выдать 100 су — королевский подарок в знак христианского примирения. Однако сразу же после смерти короля капитан наёмников Маршадье приказал содрать кожу с прощённого арбалетчика.

— Согласен с тобой, монах, — кивнул Анри. — Ричард — великий рыцарь. Ну а что ты думаешь о нашей многострадальной земле? Доколе войны будут будоражить Лангедок? Когда наступит примирение?

— Война, как бы долго она ни длилась, всегда заканчивается миром. Плохо то, что люди добиваются признания своих ценностей с оружием в руках, силой заставляют следовать за собой. Они забыли, что Господь никого не осуждал и никому не угрожал, а только обратился к своим Апостолам и сказал им: «Не хотите ли вы идти». Так Он соблюдал закон, дающий человеку право выбора жизненного пути.

За разговором они не заметили, как добрались до деревни. Монах ещё раз поблагодарил Анри за помощь и пошёл своей дорогой.

Пообедав и немного отдохнув, рыцари двинулись дальше.

Начинало темнеть. Несколько всадников зажгли факелы, чтобы освещать путь. Путь был длинный, но относительно спокойный, и Саша, воспользовавшись этим, предложил Ивану всё-таки обсудить возможные варианты развития событий и пути их разрешения. Идея, крутившаяся в его голове и так поспешно отвергнутая после Ванькиного монолога, теперь снова начинала казаться ему вполне достойной обсуждения.

— Я думаю, что в любом случае вельможи на слово нам не поверят. Какие-то непонятные люди пришли с идеей фикс спасать сокровища Монсегюра. Причём заранее знают, что Монсегюр обречён, что всех сожгут на костре. Бред, да и только.

— Анри, может, и поверит.

— То, что ты рассказал о прошлом Анри, о подробностях его встречи с Пьером, уверяю тебя, не убедит достопочтенных сеньоров. Они могут решить, что ты каким-то образом успел пообщаться с Пьером и тот тебе всё в подробностях рассказал.

— Такие личные детали, о которых я упомянул, не рассказывают первым встречным, — возразил Ваня.

— Рассказывают, и ещё как! Я об этом долго думал. Вот один из вариантов: ты опоил Пьера каким-то зельем, и тот в беспамятстве выдал тебе всю свою историю. А что? Скажешь, неправдоподобно?

Иван почесал в затылке.

— Ну, до этого ещё додуматься надо. Когда это я успел повстречаться с Пьером? Почему именно его я опоил зельем? Откуда мне было знать, что меня в плен возьмёт именно Анри? Это же получается целый заговор.

— То-то и оно! Заговор. Красиво звучит. И, главное, очень в тему. Всё было продумано до мелочей. Ты лазутчик крестоносцев, и твоя задача убедить катаров вынести бесценные сокровища из крепости, чтобы захватить их. В плен к Анри ты попал специально, предварительно выудив информацию у Пьера. А все твои пророчества насчёт падения Монсегюра — липа. Всё это ты говорил для того, чтобы катары запаниковали и приняли решение вынести реликвии. Ну как? Логика есть? Вполне похоже на правду. И не думай, что Анри будет отстаивать твои интересы. Если ему всё разложат по полочкам, он быстро переменит своё мнение относительно тебя. Я, конечно, не могу с полной уверенностью утверждать, что именно так будут думать достопочтенные сеньоры, но некоторая степень вероятности всё-таки есть.

Оболенский обречённо посмотрел на Ветрова и вздохнул.

— Ну что за невезение. Стоит найти ключ к успеху, как кто-то меняет все замки.

— Просто ключ оказался пластилиновый. Чуть надавил — и нет его.

Ваня задумался. Вдруг лицо его просветлело, и он радостно сказал:

— Э, нет, я нашёл слабое место в твоей версии о заговоре. По правилам расследования, они должны будут допросить свидетелей. То есть Пьера. А тот скажет, что со мной не знаком.

— Твоё волшебное зелье вполне могло лишить его памяти о вашей встрече, — парировал Саша. — Не забывай, где мы находимся. В Средневековье. Они больше поверят в чудодейственный напиток, лишающий памяти и развязывающий язык, чем в твоё искреннее желание помочь в спасении бесценных реликвий. Тем более что ты чужеземец.

Оболенский опять сник.

— Что же нам делать?

— Давай рассуждать логически. Мы не в двадцать первом веке, а в глубокой древности. Сила убеждения здесь мало играют роль. Вспомни, на заре христианства многие ли апостолы смогли простым словом убедить людей? Апостол Пётр, проповедуя в Риме, был распят вниз головой при императоре Нероне. Павел был обезглавлен тем же римским императором. Андрея Первозванного распяли в Греции язычники. Иаков Заведеев по велению царя Ирода был обезглавлен в Иерусалиме. Филипп — распят вниз головой во Фригии. Варфоломей — запорот до смерти. Евангелист Матвей был убит мечом в Эфиопии. Лука, Симон Зилот, Иаков Праведный — все они погибли. Повезло лишь Иоанну Богослову, уединившемуся на острове после всех мытарств. Вернее, его туда сослали. Видишь, каков результат? А ведь святое дело люди делали. Но словом — не убедили. Однако христианство всё-таки стало главной религией в Европе. А почему?

— Что-то там с императором Константином произошло.

— Не что-то, а чудо. Константин с войском двинулся освободить Италию от Максентия. Продвигаясь с воинством по равнине, он увидел на солнце знамение креста с надписью — «сим побеждай». Это зрелище поразило Константина и всё его войско. Император недоумевал. Что означает это явление? Когда наступила ночь, во сне ему явился Христос. В этой битве Константин победил, хотя его войско было малочисленнее противника. После знаменательной победы он указом объявил полную веротерпимость. Христианам разрешалось строить храмы и открыто проповедовать. Затем последовал указ о принятии христианства в качестве государственной религии.

— Ну и к чему ты это говорил? К нам-то это какое отношение имеет? — пожал плечами Оболенский.

— Прямое. Словами здесь никого не убедишь. Чтобы нам поверили, мы должны явить чудо.

Иван даже рот открыл от удивления.

— Явить чудо? Ну ты даёшь! Я кроме фокуса с отрезанной головой ничего предложить не могу.

— Настоящее чудо, балбес.

— Саш, у тебя с головой всё в порядке? Мы что, должны по воде пройти как посуху? Или мёртвого оживить? Какие там ещё в Библии чудеса творили?

— Да при чём здесь Библия. Ты ничего не понял. Для средневекового человека чудо — это то, что превосходит его понимание.

Саша заметил, как лукавая улыбка скользнула по лицу Оболенского.

— Так-так… начинаю соображать, к чему ты клонишь. Для них любая малозначительная ерунда из нашего века будет чудом. Мобильник, часы…

— Нет, — оборвал его Ветров. — Это не то. Нам нужно не просто чудо, а чудо, подтверждающее правдивость наших слов о будущем Монсегюра. И для этого потребуется «Фаэтон». Сечёшь?

Иван удивлённо поднял брови.

— Нет.

— Если помнишь, «Фаэтон» имеет несколько функций, он может работать и как обычный компьютер. Ты ведь будущий программист! Придумай что-то типа компьютерной игры, где будет наглядно показана судьба Монсегюра.

Иван дикими глазами уставился на Ветрова, а потом расхохотался.

— Ты чего, ополоумел? Ты знаешь, сколько нужно времени, чтобы создать компьютерную игру? Год, как минимум.

— Оболенский, ты мозги-то напряги! — разозлился Саша. — Нам не нужна уникальная трёхмерная игра. Нам нужно что-то очень простое, но бьющее точно в цель. Подумай! Ты же программист, в конце концов. Я тебе поставил задачу, а ты её должен решить. Ну, если у тебя есть идеи получше, давай, предлагай.

Оболенский надолго задумался.

Мерный стук копыт, мерцание факелов странным образом успокаивали нервную систему, отодвигая на задний план излишние эмоции и выводя сознание на уровень ясного мышления. Спокойствие разливалось по всему телу. В такие минуты, когда слух и взор не обременён излишней информацией, хорошо думается.

Надвигающаяся ночь медленно поглощала всё вокруг. Нижний мир уступал первенство верхнему, ненадолго открывая неземную красоту бесконечной вселенной. На чёрном, как бархат, небе поблёскивала серебристая луна, окружённая мириадами сияющих звёзд. Словно гигантский драгоценный камень, вправленный в алмазную корону Великого Творца. Тот, кто забывает о душе, не смотрит на звёзды. Он даже не подозревает, что несчастная душа испытывает страстную тоску по ним. Запертая в тесном теле, она хочет хоть иногда лицезреть свой божественный дом, где обитает любящий её Великий Отец.