Ласло КОНТЛЕР - История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы

• Название: История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы
• Автор: Ласло КОНТЛЕР
• Издательство: Весь мир
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: ISBN 5-7777-0129-0

Книга известного венгерского историка Ласло Контлера охватывает тысячелетний период истории Венгрии. Живое и увлекательное повествование о важнейших событиях в политической, экономической и культурной жизни страны построено таким образом, чтобы читатель получил представление о национальной истории Венгрии как едином процессе, несмотря на присущие ему противоречия и разрывы. Книга носит концептуальный характер, отличается глубиной оценок и отсутствием стереотипов и упрощений, показывает истинную роль Венгрии в европейской истории.

Издание хорошо иллюстрировано[1], снабжено именным и географическим указателями.

---

Хотя географические и особенно гидрографические условия существования в те времена разительно отличались от нынешних и обширные территории в низовьях рек большей частью являли собой поймы и болота, земли оказались более или менее пригодными для ведения полукочевого образа жизни, который сложился у мадьяр в Этелькёзе. Как описывают мусульманские источники конца IX в., на зиму мадьяры всегда возвращались в свои зимние жилища, как правило, расположенные в долинах рек, особенно в речных дельтах и устьях. Это и были их постоянные поселения. Весной, прежде, чем идти на пастбища вверх по течению рек, мадьяры засеивали пахотные земли вокруг своих деревень, а осенью возвращались домой и собирали урожай зерновых.

Передвигаясь вдоль рек, мадьяры покрывали значительные расстояния, и привычка к этому сохранилась у них даже после переселения на новые земли. По крайней мере, известно, что их родоплеменные вожди со свитами летом вели кочевой образ жизни, перегоняя стада. Ко времени завоевания, впрочем, многие мадьяры вполне приспособились к условиям оседлой жизни. Они сеяли пшеницу и рожь, а также ячмень и просо; они уже знали виноградарство и выращивали хмель, из которого варили пиво. Основной же технической культурой была конопля. Среди землепашцев жили и ремесленники, в основном кожевники и железных дел мастера, искусство которых к тому времени поднялось до высокой степени совершенства. Знакомство с бытом местного славянского населения, которое занималось овощеводством, выращиванием льна и других культур, требовавших не столько тягловой силы животных, сколько кропотливого человеческого труда (собственно, сами славяне не были создателями этой типично западной – франкской – структуры растениеводства, они лишь сыграли роль передаточного звена, познакомив с ней мадьярских пришельцев), и последующая быстрая ассимиляция славян венг- /55/ рами весьма способствовала усилению тяги к оседлой жизни. В результате к тому времени, когда традиционные грабительские набеги на ближних и дальних соседей на юге и на западе стали невозможными, военная аристократия, да и все венгерское общество в целом, лишившись возможности жить за счет добычи, смогли переключиться на иные, внутренние источники существования.

Разумеется, этот процесс протекал постепенно, растянувшись на несколько десятилетий. Пока же процитированная в начале главы страстная молитва вполне соответствовала исторической правде. Грабительские набеги (не без тщеславности именуемые в традиционной венгерской историографии походами – с легкой руки представителей романтического национализма, восторжествовавшего с XIX в. в нашей науке), во время которых сжигали дотла целые деревни, насиловали, убивали, не были актами планомерно проводившейся «внешней политики». Они преследовали одну-единственную цель – заурядный грабеж. Тем не менее, в целом, их можно считать закономерными проявлениями системы общественных отношений того времени. Готы, вандалы и франки в V в., ломбарды и авары в VI–VII вв., норманны и венгры в IX–X вв., монголы в XIII в. – все они использовали набеги как средство поддержания своего материального положения. Кроме того, следует сказать, что и т. н. «цивилизованные народы» того времени (франки, жители Моравии, несколько позднее немецкие князья) опустошали земли своих соседей, а те, в свою очередь, – их земли. Враждуя между собой, они предлагали венгерским конникам принять участие в очередном походе (подобно тому, как Византия в течение всей своей тысячелетней истории использовала своих скифских соседей). И наконец, те венгры, что совершали набеги, составляли далеко не все их сообщество. Фактически в них принимало участие ничтожное меньшинство народа – аристократы и профессиональные воины, а их (только взрослых мужчин) было не более 20 тыс. человек. Обычно регулярные, почти ежегодные набеги совершали лишь отряды одного-двух племен, иногда двигаясь в разных направлениях одновременно. Их воинские победы определялись целым рядом факторов. Это были превосходные наездники, мастерски владевшие искусством стрельбы из лука. Кроме того, они владели специальной тактикой, созданной еще кавалерией Древней Персии и детально описанной императором Византии Львом Мудрым. Суть ее в том, что стремительная атака внезапно превращается в спланированное «бегство», в результате которого противника заманивали в специально подготовленную ловушку и окружали находящимися в засаде /56/ основными своими силами, а потом осыпали градом стрел и добивали в ходе рукопашного сражения. Однако, несмотря на все свое воинское мастерство, венгры не могли бы так легко одерживать победы, если бы государства, некогда входившие в империю Карла Великого, не переживали в тот период состояние анархии и внутренних междоусобиц, а Византия не испытывала трудностей, связанных с необходимостью защищать свои границы от постоянных набегов кочевников и болгар.

Как бы то ни было, мадьярская конница во время набегов жгла и грабила города и села соседей, подчас глубоко вторгаясь на их территорию, доходя до Кастилии и Омейядского халифата в Испании, до Бургундии во Франции и до Апулии (Салентина) в Южной Италии, хотя обычно зона их военных действий ограничивалась землями Германии, Северной Италии и Византии. Пользуясь широко распространенным среди тюркских кочевых народов приемом, венгры регулярно грабили одну и ту же территорию, пока ее правители не осознавали необходимость «покупать» временное спокойствие путем выплаты ежегодной дани. Единственное более или менее значительное карательное контрнаступление западных правителей на венгров, предпринятое в 907 г. баварским князем, завершилось провалом. Первые же трудности для мадьяр начались с восхождения на германский трон бывшего правителя Саксонии Генриха I, прозванного Птицеловом. В 924 г. он на девять лет откупился от венгерских набегов. Эти годы он использовал для укрепления и реорганизации немецкой кавалерии. В 933 г. Генрих I отказался от дальнейшей выплаты откупных. Его армия преградила путь войскам разгневанных мадьяр неподалеку от Мерзебурга. Здесь он одержал первую крупную победу над ними, при этом могущество Венгерского княжества оказалось подорванным не столько вследствие потерь в живой силе, сколько в результате утраты финансовых поступлений. С этого момента организаторы набегов на запад сконцентрировали свое внимание на верхненемецких землях. Но со временем сын Генриха I – Оттон I Великий укрепил королевскую власть и над южными областями Германии. Участники набегов на них все чаще стали сталкиваться с достойным отпором. В 951 г. Генрих, герцог Баварский, разграбил Паннонию и разбил в Северной Италии венгерские войска. А разгром в 955 г. в битве под Аугсбургом объединенной группировки под командованием Булчу и двух других племенных вождей – Лела (Лехела) и Шура, покончил с мадьярскими набегами на западные земли. Фактически после Мерзебурга главной целью их набегов стали Балканы и Византия, которая после кампании /57/ 934 г. также выплачивала им регулярную дань. Но эти набеги на юг, однако, были не столь регулярными и жестокими, как на Германию. Их целью был не столько грабеж, сколько стремление заставить соседей продолжать платить дань. Набеги прекратились лишь после 970 г., когда венгерские войска в союзе с киевским князем Святославом, стремившимся закрепиться на Балканах, были разбиты в битве под Аркадиополисом, близ города Византий.

Аугсбургское сражение (955) обычно рассматривается в качестве поворотного пункта в истории Венгрии и всей Европы. Считается, что оно положило конец нападениям варварских народов на цивилизованный Запад и заставило само венгерское общество покончить с кочевничеством и стать оседлым государством, отречься от язычества и принять христианство как условие своего вхождения в семью христианских народов. Ныне ясно, что это сражение во многих отношениях имело не столько реальное, сколько символическое значение. «Поворотный пункт» на самом деле не стал радикальным поворотом. Он скорее способствовал тому, что в венгерском обществе возобладали собственные, внутренние тенденции развития, изменившие его облик. Конечно, перемены произошли не за один год; они заняли всю вторую половину X в. Причем касались они не только государственных образований на территории Карпатского бассейна, имевших тесные связи с Западом, но и, пожалуй, практически всех земель к северу и востоку от Эльбы и Дуная. Именно по руслу этих рек была проложена восточная граница Западной Европы, внутри которой – после завоеваний Карла Великого – стало быстро формироваться и обретать мощь средневековое европейское сообщество. Оно, в целом, по-прежнему опиралось на идущий от варваров принцип наследственного неравенства, но, тем не менее, отличалось от ранее существовавших социальных структур. Отныне основным мерилом общественного положения человека становятся не понятия «свободный – несвободный», а земельная собственность (феод), то есть статус гражданина в новом обществе начал определяться размером его земельного надела и характером его прав на владение им. Общество расслоилось на два основных класса: тех, кто владел землей, и тех, кто ее обрабатывал, благородных дворян и простолюдинов-крестьян. Необходимость иметь свиту и собственную дружину, с которой столкнулся каждый из племенных вождей, предоставляла рядовым воинам возможность сменить свое независимое положение, которое делало их подверженными превратностям судьбы (каждый мог как подняться по общественной лестнице, так и потерпеть фиаско, оказавшись на дне – в чис- /58/ ле несвободных слуг-сервов), на гарантированное положение вассала. Принеся клятву верности своему господину, в которой обещал служить ему верой и правдой, мечом и советом, вассал получал от сеньора поместье, позволявшее ему поддерживать свою боеспособность. Понятие благородства стало восприниматься как тесно взаимосвязанное с таким явлением, как рыцарство: дворянин, чтобы соответствовать своему званию, должен был иметь хорошую лошадь, различные виды тяжелого вооружения, доспехи и нескольких оруженосцев. Система вассальной зависимости привела к созданию откровенно иерархической политической структуры общества, во главе которой стояли монарх и его «великие вассалы» – герцоги и графы, епископы и архиепископы. Однако в этой структуре напрямую подчинялись друг другу только представители двух смежных социальных слоев.