Вальтер Треммин - Тайна «Хорнсрифа»

• Название: Тайна «Хорнсрифа»
• Автор: Вальтер Треммин
• Издательство: Военное издательство МО СССР
• Жанр: О войне
• Год: 1960

В начале 1944 года военный транспорт германских военно-морских сил «Хорнсриф», захваченный немцами у англичан, из-за нераспорядительности и неразберихи, царившей в германском штабе руководства войной на море, был потоплен немецкой подводной лодкой, принявшей этот транспорт за английское судно.

На примере этого происшествия с немецким военным транспортом «Хорнсриф» показывается преступный и захватнический характер войны, развязанной гитлеровским фашизмом; явления разложения в германских военно-морских силах; пробуждение сознания у рядовых немецких офицеров и матросов, которые раньше слепо и беспрекословно выполняли свой долг, не задумываясь над тем, какому делу они служат.

Большая часть этой повести посвящена описанию трудностей, которые пришлось преодолеть ее главному герою, единственному человеку, уцелевшему из команды «Хорнсрифа».

Повесть рассчитана на широкий круг читателей.

---

Однажды в палате появились два санитара и молча поставили кровать Кунерта на тележку. Его провезли по длинному чистому коридору и поместили в пустой комнате с голыми стенами. Это озадачило Кунерта, тем более, что на все вопросы он получал уклончивые ответы. Несколько дней его уже не навещали врачи. Уколы ему делала грубая и неприветливая сестра. Она же давала лекарства. Моряк начал раздумывать над своим положением и попытался вспомнить последние часы «Хорнсрифа». Он вспомнил доктора Монро, которому он тогда проговорился на Арубе. Может быть, пребывание Кунерта на американской территории связано с тем, что он был военным моряком и служил на судне германских военно-морских сил? Он никак не мог найти ответа на этот вопрос.

Шли недели. Кунерт все еще в одиночестве лежал в. своей палате. Внимание к нему заметно уменьшилось. Нельзя сказать, что к нему стали относиться плохо, но интереса больше не проявляли.

На улице, в госпитальном саду, уже опадали листья. Шел ноябрь 1944 года. Однажды в палату к Кунерту вошли четверо. Каждый принес с собой стул, и они уселись полукругом около кровати больного.

Пришедшие представились сотрудниками военно-морского министерства и заявили, что они, поскольку мистер Кунерт уже почти совсем здоров, должны задать ему несколько вопросов. Все это было сказано очень вежливо. Но моряк, привыкший за свою жизнь только к приказам, насторожился. «Им что-то нужно от меня!»— подумал он и, инстинктивно натянув одеяло повыше к подбородку, внутренне приготовился к отпору.

Один из чиновников начал беседу:

— Из показаний капитана «Компоамор» Гомеса мы знаем, что ваше судно было потоплено в точке примерно тридцать шесть градусов северной широты и тридцать четыре градуса западной долготы. Вы, мистер Кунерт, проделали на вашем яле громадный путь.

Кунерт, соглашаясь, кивнул и почувствовал при этом удовлетворение и гордость. Ему показалось, что американцы восхищены его подвигом.

— А теперь будьте внимательны, — продолжал чиновник. — Мы не обидимся, если вы не ответите на наш вопрос. Вы честный моряк, были военнослужащим. И мы прекрасно понимаем, что вы считаете себя обязанным хранить военную тайну. Но нам нужна одна-единственная справка.

Кунерт задумался. Он ни в коем случае не хотел выдавать служебную тайну. Но, с другой стороны, он должен вести себя так, чтобы это ему не повредило. Прежде всего надо узнать, что эти чиновники хотят от него.

— Пожалуйста, — сказал он по-английски.

Чиновники улыбнулись:

— Мы бы предпочли говорить по-немецки… Итак, вы знаете, что ваше судно было потоплено торпедой?

— Конечно!

— Значит — подводной лодкой.

— Разумеется, подводной лодкой. Я в этом убежден.

— Но эта была не американская лодка…

— То есть как? — невольно вырвалось у Кунерта.

— Американская подводная лодка, несомненно, донесла бы о потоплении судна, и военно-морское командование немедленно узнало бы об этом. Вам понятно, мистер Кунерт?

— Но если… — заикаясь, начал Кунерт, — если американская лодка не вернулась в базу?

Один из чиновников, молча до сих пор сидевший у изголовья кровати, сказал:

— Вы можете фантазировать сколько угодно, можете верить или не верить, дело ваше. Однако мы знаем наверняка, что это была не американская подводная лодка и не лодка наших союзников.

— Вы можете поклясться в этом? — вырвалось у Кунерта.

— Поклясться-то мы можем, — с иронией заметил сидевший у изголовья, — но вы, наверное, посчитаете это за сказку, если я скажу, что спустя несколько недель после гибели вашего судна в море была найдена бутылка, которую в момент катастрофы, видимо, бросил кто-нибудь из ваших товарищей.

— Нет, господа, так не пойдет. Вы вообще не имеете представления, что бывает, когда такая коробка, как «Хорнсриф», идет ко дну?

Кунерт испуганно закусил губу. Американцы перехитрили его. Своей дурацкой историей они выманили у него название судна. Но четверо сделали вид, что ничего не случилось. Они были по-прежнему полны участия.

— Но так оно и есть. «Хорнсриф» потоплен немецкой подводной лодкой.

В голове Кунерта все перевернулось. Вновь ожили ужасные картины, которых никогда не забыть, снова все навалилось на него, как страшный кошмар.

— Немецкой… — захрипел он, — немецкой подводной лодкой… может быть… ведь мы оказались в операционном районе своих лодок…

Губы Кунерта потеряли способность шевелиться. Сердце бешено заколотилось. Чиновники поднялись и с сочувственными улыбками стали прощаться.

— О, — вежливо сказал один из них, — мы слишком утомили вас, мистер Кунерт.

Но Кунерт уже не слышал этих слов.

Он только почувствовал легкую боль, когда сестра сделала ему укол. Господа из американской разведки могли спокойно возвращаться в свое учреждение. После нескольких часов сна Кунерт придет в себя.

В тот же день американские радиостанции сообщили о потоплении «Хорнсрифа» немецкой подводной лодкой. Особенно часто это сообщение повторялось в передачах для Германии. Разумеется, офицер разведки штаба подводных сил услышал его. Он тщательно застенографировал текст, в котором говорилось, что единственный оставшийся в живых из команды «Хорнсрифа», старший унтер-офицер Кунерт находится в плену, чувствует себя прекрасно и шлет привет своим родственникам на родине. После сообщения раздалась танцевальная музыка. Офицер хотел было продолжить свои поиски в эфире, как вдруг музыка неожиданно оборвалась и из приемника послышался серьезный голос:

— «Друзья! Почему от вас скрыли, что команда «Хорнсрифа» погибла от торпеды, выстреленной немецкой подводной лодкой? Ваши правители не хотят, чтобы вы поняли, что творится вокруг! Мы заверяем вас, что говорим правду. После войны вы убедитесь в этом. А конец ее недалек. Война неудержимо идет к победе союзников!»

Разведчик немедленно доложил начальнику оперативного отдела о сообщении, принятом по радио. Адмирал мелкими шажками подбежал к карте и вызвал адъютанта.

— Тридцать шесть север, тридцать четыре запад, — тихо сказал он. Потом стал отыскивать нужное место. На большой карте было воткнуто много булавок. Каждая означала потопленное судно. В зависимости от времени потопления и класса потопленного судна головки булавок были окрашены в различные цвета. И пока адмирал отыскивал на карте место с указанными координатами, адъютант достал папку с надписью «Хорнсриф».

— Пожалуйста, господин адмирал!

Адмирал раскрыл папку, полистал ее и нашел то, что искал. Потом он еще раз прочитал донесение командира «U-43»: «30 марта потоплен транспорт водоизмещением 16 000 тонн. Название точно не установлено. Предположительно «Дьюнедин Стар»…»

Покусывая дужки очков, начальник оперативного отдела задумался.

— Скажите, ведь командир «U-43», кажется, очень молод? Я имею в виду его неопытность.

— Так точно, господин адмирал, он молод. Что касается неопытности… я не знаю. Господин адмирал наградил его золотым крестом…

Начальник оперативного отдела удивленно поднял брови и сердито посмотрел на адъютанта.

— Мы разве не вели тогда контрольную прокладку? Не может же быть, чтобы «Хорнсриф» в этот день оказался именно в этом квадрате?

Старший лейтенант не знал, что ответить. Дело принимало неприятный оборот.

— Передайте приказ: по возвращении в базу командиру «U-43» немедленно явиться ко мне с докладом! Понятно?

Приказ прозвучал категорически, и было ясно, что возражения недопустимы. Но адъютант набрался смелости и сказал:

— Прошу прощения, господин адмирал, к сожалению, это невозможно. «U-43» из боевого похода в базу не возвратилась.

Адмирал закусил губу: «Неприятная история, надо немедленно что-то предпринять, пока не вмешались другие».

— Как фамилия того человека, что остался в живых?

— Кунерт, господин адмирал. Старший унтер-офицер Кунерт.

— Надо сделать все, чтобы заполучить его. Немедленно свяжите меня с абвером[2]. Полагаю, мы сможем предложить американцам кого-нибудь в обмен. Надо это сделать во что бы то ни стало!

Об этом уже думали и другие люди — господа с изображением черепа на фуражках…

Ничего удивительного не было в том, что представитель Соединенных Штатов при встрече с немцем в одной швейцарской гостинице проявил полное взаимопонимание, когда ему предложили назвать фамилии двух американских офицеров, которых американцы хотели бы обменять на старшего унтер-офицера Кунерта.

* * *

Давно уже никто не навещал Кунерта в его палате, которую он начал считать камерой. Такая изолированность даже при хорошем питании и прекрасном обращении начала уже действовать ему на нервы. Его обуяла смертельная скука. Чем больше было сил, тем невыносимей казалось пребывание в госпитале. Моряку не давали газет, и он ничего не знал о ходе войны. В какой-то библиотеке ему раздобыли несколько старых романов на немецком языке, но эти книги мало помогали коротать время. Кунерт был предоставлен самому себе. Сотни раз он вспоминал и продумывал все случившееся с ним. С тех пор как Кунерт узнал, что «Хорнсриф» был потоплен немецкой подводной лодкой, он не мог примириться со своей судьбой, с пленом. Ведь, в конце концов, по вине своих же соотечественников Кунерт оказался в таком положении, не говоря уже о двадцати одном дне страшных мучений и страданий. А вспоминая погибших товарищей, он приходил в ярость. Конечно, здесь не так уж плохо дождаться конца войны, который, видимо, наступит довольно скоро. Но чем больше он думал о причине гибели «Хорнсрифа», тем сильнее росло в нем желание как можно скорее возвратиться в Германию. Часто мысленно моряк представлял себе, как он, ранее неизвестный старший унтер-офицер, от имени своих погибших товарищей выскажет свое мнение высоким чинам.