Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

• Название: Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы
• Автор: Сергей Хрущев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9691-0534-8

Главной темой этой книги являются события, связанные с созданием ракетно-ядерного потенциала нашей страны и противостоянием США и Советского Союза, кульминацией которого стал Карибский кризис 1962 года. Рассекреченные в последнее время как в США, так и в России документы, рассказы Никиты Сергеевича и других очевидцев, а также личные впечатления автора, участвовавшего в работе над созданием ракет, детально воспроизводят историю достижения стратегического паритета, отодвинувшего угрозу возникновения третьей мировой войны.

---

— А какое потребуется время? — говорю я. — Сколько времени пройдет, пока он окрепнет и сможет восстать? Актив, занимающий правильные позиции, истребляют. Физически уничтожают!

Изложив наши позиции, мы распрощались. Они сейчас же уехали в Варшаву».

К сожалению, в воспоминаниях отца о переговорах остаются за кадром Маленков и Молотов. Молчали они? Или нет? В свое время, когда отец не раз возвращался к этой истории, мне не пришло в голову задать вопрос. Сейчас спросить не у кого.

Как я уже говорил, отец не рассчитывал, что поляки впрямую выскажутся за вооруженное вмешательство. Но они и не выступили против, их возражения не звучали категорично. Более того, отец побаивался, что Гомулка и Циранкевич в какой-то мере могут поддержать требования Имре Надя о выводе советских войск. Занятая поляками позиция приятно удивила его.

Польские руководители в тот же день от имени ЦК ПОРП обратились к венграм с призывом к благоразумию.

В Бухарест прилетели в середине дня. Отца с Маленковым там уже ждали. Собрались все, как уславливались. Настроение было нервное, тревожное. Соседей Венгрии особенно беспокоили границы. Обычными стали их нарушения. Далеко не все в Венгрии приветствовали происходившее в Будапеште, кто бежал, беспокоясь о собственной судьбе, иные просили помочь оружием.

Собравшиеся высказывались единодушно: «Надо действовать, и немедленно».

Тодор Живков, а за ним Георге Георгиу-Деж предложили свои воинские формирования для участия в готовящейся операции. Отец отклонил их инициативу: советские дивизии справятся сами. Они находятся в Венгрии по праву победителей во Второй мировой войне, на них, по Потсдамскому соглашению, как на оккупационные войска возлагается ответственность за поддержание порядка, их вмешательство имеет юридические основания. Кроме того, не следует забывать: венгры — верные союзники Гитлера — зверствовали на советской территории поболее самих немцев, и Будапешт в конце войны мы не освобождали, а брали приступом. Солдаты получали медали: «За освобождение Софии и Праги, Белграда и Бухареста», но «За взятие Берлина и Будапешта, Вены и Кенигсберга». Это не только наше право, но и обязанность — не допустить враждебные войска на территорию стратегически важного партнера. Принятое решение соответствовало национальным интересам СССР и интернациональным интересам социалистического или, если хотите, Восточно-Европейского альянса. Таковы политические реалии, определявшие правила поведения держав-победительниц, как СССР так и США. Для сравнения вообразите себе реакцию американцев, если бы в Японии 1956 года толпы разъяренных японцев убивали на улицах своих сограждан, лояльных оккупационной власти, требовали пересмотра результатов Второй мировой войны, Сан-Францисского мирного договора, вывода войск США со своей территории. Вообразили? То-то же!

В отличие от напряженной беседы с поляками, обстановка в Бухаресте сложилась непринужденной, дружественной. Отец даже позволил себе пошутить: предлагая участие своих войск, румыны идут по проторенной дорожке. Ведь в 1919 году они принимали активное участие в подавлении венгерского восстания, возглавляемого Белой Куном. За разговорами минул день. В Югославию предстояло лететь ночью. Прогноз погоды по трассе полета давали неутешительный — гроза. Доложили отцу: «Лететь нельзя».

Он пригласил командира экипажа самолета. Через несколько минут в комнату вошел полковник Цыбин. Он по соседству ожидал распоряжений.

Цыбину отец доверял полностью, имел возможность убедиться в его мастерстве.

Войдя в помещение, Цыбин остановился у двери и, сделав попытку подтянуться, насколько это позволяла его грузная фигура, произнес полууставное: «Прошу разрешения…»

Отец улыбнулся:

— Говорят, нет погоды? Запрещают полет?

— Совершенно точно, лететь нельзя, — расплылся в улыбке Цыбин.

— А если надо? — продолжал отец. Цыбин расплылся еще шире.

— Если надо — полетим, Никита Сергеевич, — и, подобравшись, уже строго закончил: — Прикажете готовиться?

— Полетели, — закончил отец.

Цыбин отозвался коротким: «Есть!» — и вышел.

Отец знал, что это не бравада. Просто пилот уверен в себе. Когда Цыбин отвечал «нет», он больше не настаивал, значит, лететь действительно нельзя.

Вот что вспомнил об этом путешествии отец: «Погода была отвратительная. Внизу горы. Ночь. Начался ураган. Вокруг грозовые тучи, молнии сверкают. Я не спал, сидел у окна самолета. Я много летал, всю войну и после войны, но в таком переплете я никогда не был…

Из-за болтанки в самолете Маленков совершенно превратился в труп. Его очень укачивает. Даже при поездке в автомобиле по ровной дороге».

Удачное приземление еще не означало конца путешествия. Теперь предстояло переправиться на остров Бриони. Море разгулялось не на шутку. «Мы пересели в маленький катер. Маленков лег и глаза закрыл. Я уже стал просто беспокоиться, как мы доберемся до острова Бриони, и в каком состоянии будет Маленков. Выбора у нас не было…»

Но конечно не волнение на море, а предстоящий разговор заставлял отца нервничать. За спиной Имре Надя ему постоянно виделась тень Тито. События в Будапеште режиссировали в Белграде. По мере развития кризиса, шаг за шагом доверие к югославам со стороны советских руководителей падало, отношения натягивались, становились нервозными. Притихшие на время разоблачители «клики Тито — Ранковича» подняли головы. «Мы предупреждали», — правда, пока еще вполголоса звучало в коридорах серого здания на Старой площади.

«Я ожидал, что нам придется выдержать более сложную атаку со стороны Тито. Более сложную в сравнении с обсуждением с польскими товарищами», — переживал отец.

Подошли к острову. Причалили. «Нас на пристани ожидал Тито. Тито нас очень радушно принял. Обнялись мы, расцеловались».

Переговоры начались незамедлительно. Ни хозяева, ни гости не обращали внимания на наступившую ночь. Маленков был плох, но старался держаться из последних сил. Мучительные приступы морской болезни практически не позволили ему активно включиться в разговор. Отец в третий раз за день изложил нашу позицию и изготовился к дискуссии. Однако возражений со стороны югославов не последовало.

«Тут мы были неожиданно приятно поражены.

Тито сказал:

— Абсолютно правильно. Надо немедленно пустить в дело войска и оказать Венгрии помощь, разгромить контрреволюцию.

Он начал горячо доказывать необходимость этого мероприятия. Весь наш заряд, который мы готовили, ожидая, что будет сопротивление, остался неиспользованным. Мы думали, что надо будет доказывать, а может сложиться так, что мы уедем не договорившись. Это еще больше осложнило бы наше положение. Вдруг мы получили такую поддержку. Я бы сказал даже, подталкивание на более быстрые и решительные действия».

Видимо, и Тито засомневался в дальнейшем развитии событий. Надежды на сохранение власти в руках нерешительного Имре Надя становились все более иллюзорными. Устранение от власти коммунистов, не говоря уже о большем, никогда не входило в намерения Тито. Тут он придерживался с отцом одинаковых позиций. Борьба вышла за рамки столкновения сторонников и противников Матиаса Ракоши. Вчерашнее заявление венгерского правительства о выходе из Организации Варшавского договора звучало недвусмысленно. К тому же Тито понимал: к нему приехали за поддержкой, имея в кармане готовое решение. Отец, собственно, и не скрывал этого.

В разговорах прошла ночь. Настала пора прощаться. Вылет назначили на утро 2 ноября — предпоследнего дня подготовки операции. Еще в Бухаресте отцу сообщили, что, как и договаривались заранее, Янош Кадар и Ференц Мюнних перешли в расположение наших войск и сейчас для согласования плана действий самолетом направляются в Москву. О скором вмешательстве наших войск они пока не знали.

В Москву прилетели во второй половине дня, ближе к вечеру. Отец, не заезжая домой, направился прямо в Кремль.

За то время, что отец провел вне Москвы, в Будапеште произошли немаловажные события. Правительство снова реорганизовалось, в него вошли люди, открыто противостоявшие союзу с Москвой. Оформилось непреклонное требование вывода советских войск с территории Венгрии. Тем временем Конев доложил, что войска направляются на исходные рубежи, он приступил к окружению аэродромов, транспортных узлов и других стратегически важных пунктов.

Янош Кадар не находил себе места: он, член правительства, второй день не появляется в столице. Возможно, его уже разыскивают. Но поделать он ничего не мог. На все вопросы сопровождавшие его спортивного вида парни вежливо отвечали: «Ждите». Они и сами не знали, чего ждать и как долго.

2 ноября венгров пригласили в Кремль на заседание Президиума ЦК. Кадар проинформировал членов советского руководства об обстановке в Будапеште, сказал, что «контрреволюционные силы не малы, но если восстановить порядок силой, то пострадает авторитет социалистических стран». Вслед за ним выступил Ференц Мюнних, он держался более определенно: «Путем политической борьбы не удастся справиться с событиями». Еще жестче высказался начальник Генерального штаба венгерской армии Иштван Бата: по его мнению, пришедшее к власти «правительство, сознательно или нет, готовит столкновение венгерских и советских войск. Надо военной диктатурой навести порядок».[33]