Станислав Золотцев - Статьи и рецензии

• Название: Статьи и рецензии
• Автор: Станислав Золотцев
• Издательство: Новый ключ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 5-7082-0253-Х

Повесть Ст. Золотцева «Камышовый кот Иван Иванович», рассказывающая о жизни в сельской глубинке 90-х годов минувшего века, относится к тем произведениям литературы, которые, наряду с эстетическим удовольствием, рождают в душах читателей светлые, благородные чувства.

Оригинальная по замыслу и сюжету сказка об очеловеченном коте написана простым и сильным, истинно далевским литературным языком. Она по сути своей очень оптимистична и хорошо соответствует самой атмосфере, духу наших дней.

Повесть, дополненная художественными иллюстрациями, а также включенное в книгу художественное мемуарное сказание «Столешница столетия», рассчитаны на широкую аудиторию.

(задняя сторона обложки)

Родился в 1947 году в деревне Крестки под Псковом. Трудовую деятельность начал с пятнадцати лет, работая слесарем на одном из псковских заводов. Окончив вечернюю школу, поступил в Ленинградский госуниверситет на филологический факультет. Получив в 1968 году диплом ЛГУ, два года работал переводчиком в Индии, затем преподавал в Историко-архивном институте в Москве. Несколько лет служил офицером морской авиации на Северном флоте. Кандидат филологических наук.

Печататься начал с 1970 года в журналах «Аврора» и «Новый мир». Первая книжка стихов вышла в 1975 году, тогда же принят в Союз писателей СССР. Он автор 25 поэтических книг, трех сборников прозы и четырех книг литературных исследований, а также более 20 книг переводов на русский язык поэтов Востока и Запада, многих статей и очерков по отечественной и зарубежной литературе.

В конце 80-х годов широкую известность С.А. Золотцеву принесли его публицистические выступления в печати, направленные против разрушения отечественной культуры и распада Советского Союза.

[collapse collapsed title=Содержание]

A. Салуцкий. В тени эпохи 2

Камышовый кот Иван Иванович 9

Столешница столетья 127

[b]Статьи и рецензии 283[/b]

 Честь, сбереженная смолоду 283

 Причудливая песнь Причудья 292

 Ничего общего 296

B. Рахманов. Чуткость поэта 302

[/collapse]

---

Тут надо глянуть по принципу «от противного». Даже и от очень противного временами… Ведь сколько мемуарно-докумен-тальных сочинений, живописующих внутрилитературную действительность (и чаще всего именно в «цедээловском» формате) нам всем довелось прочесть в недавние, да уже и в давние времена. И в большинстве своём эти сочинения оставляли — в лучшем случае — тяжкое впечатление. Нередко и с примесью чувства брезгливости. Ей-богу, тошнотворное ощущение осталось у меня от большей части подобных воспоминаний, коих я иначе как «разоблачительскими» назвать не могу. Мерзопакостно на душе становилось, когда узнавал из подобных мемуаров «подноготную» видных, а то и виднейших, просто выдающихся литераторов минувшей эпохи. А в финале всегда задавал себе вопрос: а к чему, а для чего мне всё это было узнавать, а что это добавило в моём восприятии к их творческим обликам?! Да ничего… Что они были грешными, земными людьми со своими многими слабостями и недостатками, — так это я и так знал, будучи знаком с ними, а что сам не видал, о ком-то — так и сам же домыслить мог. Так зачем? Мне показали людей, увязших в «соре», — но не показали как из него растут стихи и другие чудеса словесности, — так зачем мне этот «сор»?

…О ком бы из своих сотрапезников, собутыльников и прочих «стариканов» ни писал Леонид Сергеев, такого вопроса и всех сопутствующих ему негативных чувств у меня не возникает. Уверен, не возникает их и у других читателей его книги. О ком бы ни повествовал Сергеев — рассказывает о главном: о таланте. О том, за что все грехи прощаются, даже смертные. В портрете любого из персонажей его («цедээловской») прозы видим некий штрих, свидетельствующий о том, что перед нами — человек не из ряда, но именно незаурядный. Вот хоть эти малопримечательные, но для меня знаковые строки в обрисовке одного из детских драматургов: «По сути, М. всегда был настроен на праздник… (на работу, на любовь)», Вот и все эти старые греховодники, в какие бы тяжкие ни ударялись они — главным для них оставались две этих двуединые стихии: работа и любовь. Любовь и работа. Что может быть важнее для художника? Всё прочее — «сор»!

Вот почему, по тому же принципу «от противного», Л. Сергеев и имеет право на обобщения своих зарисовок. Причём в этих отнюдь не лирических отступлениях он даёт такие определения как отгремевшим 90-м, так и годам идущем, что по социально-нравственной точности и честности ему могли бы позавидовать (хоть, понятно, и не признаются в этом) ведущие политологи наши. Вот одно из них:

«Теперешнее поколение не знает, что такое страх, но почему-то не слышно их выступлений против разгула „демократии“. Или они не видят, как беснуются „демократы“… Неужели не ясно — они — преступники, которые осатанели от власти и денег. Но большинство нынешних храбрецов молчит… Только старики и бунтуют … Вот и получается — в нашем Отечестве безнаказанно говорить правду можно только в последней исповеди».

В сущности, эта книга и являет собой такую исповедь. «С последней прямотой», говоря строкой классика. В ней вообще немало страниц, которые можно назвать бунтарскими без всяких кавычек. Они относятся не только к литературной жизни, но и к жизни нашей в целом. Это полнокровные и яркие рассказы. Но в каждом из них — даже в самых лирических — есть своего рода «зерно»: бунт против стереотипов бытия и лживых нравственно-этических стандартов. Бунт, исходящий из жажды быть собой — правдивым перед жизнью, перед природой, в конечном счёте — перед Всевышним (хотя отношения автора с Православием и РПЦ, как и у многих мыслящих людей, непростые). А потому и звучит для меня самым ценностным определением его вроде бы проходная строчка, обращенная к «стариканам», к людям своего поколения: «Старые бунтари! Всё никак не успокоятся!».

Дай Бог не успокаиваться и настоящему писателю Леониду Сергееву…

Псков, декабрь, 2007. Публикуется впервые.

От издателя ЧУТКОСТЬ ПОЭТА

Как-то неожиданно и резко ушел от нас Станислав Золотцев. Хотя нет, уходил он постепенно, все более удаляясь от столицы, в которой много лет прожил, где занимал немалые престижные должности, где воевал, по большей части безуспешно, с литературными начальниками и нажил в лице их немало недоброжелателей, а то и открытых врагов.

Лет десять назад он вернулся на родную Псковщину, где собирал целебные травы, ловил рыбу и по-прежнему много писал и печатался как в столичной, так и в периферийной прессе. Иногда он вновь неожиданно появлялся в Москве. И тогда мы коротко общались. Он следил за моим творчеством. Подбадривал, как мог, давал дельные советы. Привозил то снетки, им же отловленные и завяленные, то травяные сборы, настаивая на том, чтобы я пил их и постоянно укреплял свое здоровье. У него вообще был редкий по нашему меркантильному времени дар — радоваться успехам друзей, поддерживать их бескорыстно, помогать молодым и талантливым дарованиям. При всей своей кажущейся резкости в общении, он был чутким и доброжелательным к людям. Но мало кто ведал, что сам-то он, уже тяжело больной, быть может, ещё больше нуждался в нашем сочувствии.

Чем я, издатель, мог ему помочь? В прошлом году Стась (так он просил меня называть его) отмечал свой шестидесятилетний юбилей. Год этот был на редкость для него плодотворный. Будто предчувствуя скорый уход, он торопился. В тот год у него вышло в разных издательствах сразу четыре книги. Одну из них, сборник сонетов, выпустило наше издательство «Новый ключ». Тогда же я впервые познакомился с его прозой и открыл для себя замечательного современного прозаика. До этого я знал его как талантливого поэта, яркого публициста и критика, острые статьи и рецензии которого ни раз будоражили литературный мир.

И вот Стаса больше нет с нами. Мы простились с ним в Малом зале ЦДЛ, где не раз он выступал и присутствовал при таких же скорбных событиях. А друг тверской его, поэт Володя Степанов, как когда-то дядька А.С. Пушкина Никита Козлов, провожал прах Станислава Золотцева до самой псковской могилы. Здесь, на древней Псковщине родился и жил поэт Станислав Золотцев, здесь же захоронен и прах его родителей.

А я… Что я могу сделать? Жизнь человеческую вспять не повернуть, продлить лишь можно память о нем. Вот и решил я издать его прозаическую книгу, а заодно включить в нее некоторые статьи, увидавшие свет уже после смерти автора. Даст Бог, выйдет эта книга к скорбной годовщине кончины Стаса. Пусть это будет мой посильный вклад в общую нашу память о добром, отзывчивом, неуживчивом, многогранно талантливом, ярком и страстном человеке.

Примечания

1

Так в бумажной книге. Прим. верстальщика.