Гржимек Бернгард - Мы жили среди бауле

• Название: Мы жили среди бауле
• Автор: Гржимек Бернгард
• Издательство: Мысль
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1979

Эта книга Б.Гржимека посвящена путешествию в Западную Африку, в республику Берег Слоновой Кости. В ней автор живо и остроумно рассказывает о поведении, связях с ландшафтом таких животных, как слоны, бегемоты, человекообразные обезьяны и др. Вместе с тем говорится о необходимости охраны исчезающих ценных видов животных и растений. Книга содержит интересный этнографический материал, рассказывающий о самобытном народе бауле. От внимательного взгляда ученого и публициста не ускользают страдания и бедствия народа, длительное время находившегося под колониальных гнётом, социальное неравенство белых и африканцев в этой стране. Книга читается с огромным интересом, богато иллюстрирована.

---

Но что это? Не шаркнули ли чьи-то подошвы по плоскому камню, лежащему у самого берега ручья? Молоденькая девушка появилась на нём, как внезапное сказочное видение. На голове у неё пузатый узкогорлый сосуд, с которым здесь ходят по воду; она сбрасывает одну из «библейских» сандалий, которые держатся на одном только ремешке между пальцами, и пропылённой маленькой ножкой пробует воду — не холодна ли? Затем она сбрасывает и вторую сандалию. Потом игриво хватает пальцами левой ноги обе босоножки за их ремни и ставит их на берег так, чтобы в них сразу же можно было влезть, не пачкая ног песком. Рука в это время распутывает узел полосатого набедренного платка, завязанного на талии, и лёгким грациозным движением сбрасывает его на разделяющий нас куст. Меня и мои разложенные для просушки одёжки она ещё не обнаружила.

И вдруг, откуда ни возьмись, появляется огромная бабочка такой невероятно яркой раскраски, какие встречаются только в здешних местах: тут и синий, и красный, и жёлтый цвета; она опускается на девичье плечо и, неуклюже перебирая своими шестью тонкими коленчатыми ножками, топчется на шоколадной шелковистой коже, под которой лишь слегка обозначена нежная женственная ключица. Хлопнув пару раз крыльями, бабочка распластала их во всю ширину — невиданно-роскошное драгоценное украшение на стройном женском теле. И в то же время — молчаливый, но страстный и требовательный призыв для пылкого самца-мотылька, не замедлившего явиться на этот зов. Спланировав на ту же «посадочную площадку», он чуть ли не опрокидывает свою избранницу. Накренив крылья, парочка медленно спускается с плеча и, найдя несколько ниже, на тугой и упругой округлости более устойчивое и удобное место, приступает к любовным играм.

Девушка, смеясь, наблюдает за свадьбой, происходящей у неё под самым носом. А я невольно любуюсь ею: улыбка красит всякого, но у этой маленькой Евы чудесный, отнюдь не широкий и не плоский носик, пухлые, по вовсе не толстые и не вздутые губы, из-за которых виднеются на зависть крепкие белые зубы, сидящие в здоровых розовых дёснах. Рог этот напоминает спелый аппетитный плод.

Маленькая бронзовая богиня древнего леса! Был бы я скульптором, то непременно вылепил бы её точными и осторожными движениями пальцев. Ведь это по-настоящему совершенное произведение природы, в котором не надо ничего менять или исправлять: ни изящную линию спины с её нежными лопатками, слегка только приподнимающими тугую кожу; ни груди, аккуратными полукружьями покоящиеся на хрупкой грудной клетке, ни стройные ноги, словно стволы молодых эбеновых деревьев, вырастающие прямо из ручья. Ничего в этой статуэтке менять не надо — здесь всё прекрасно!

Но вода всё-таки довольно холодна, поэтому я вынужден встать и перейти на более прогретое солнцем место. Девушка пугается, роняет кувшин, так что брызги летят во все стороны, и явно намеревается выскочить из воды. Я кричу ей что-то ободряющее, успокоительное, делаю руками жесты, имитирующие набирание воды в кувшин, — дескать, «набирай спокойно, я тебя не трону!». И хотя из моих бессвязных слов она вряд ли что-нибудь поняла, тем не менее не убежала, а принялась, правда смущённо отвернувшись, ловить горлышком кувшина воду там, где она ещё была чистой, незамутнённой. Смущённо не потому, что мы стояли друг против друга, словно Адам и Ева, — этим здесь никого не смутишь, — а потому, что я был «белый», от которых здешним женщинам вообще-то положено скрываться в своих хижинах.

Поскольку я замутил воду, она бродит вокруг в поисках чистого местечка и, поглядывая в мою сторону, хихикает точно так же, как это делают наши деревенские девчонки на гулянье или на танцплощадке. Как же всё-таки люди в сущности повсюду одинаковы!

Когда тяжёлый кувшин наполнился до краёв, она вынесла его на берег, а сама принялась обрызгивать себя водой: капли воды, словно стеклянные бусы, засверкали на её тёплой коже. А потом, набравшись храбрости, она с лёгким вскриком бросилась плашмя в воду меж камнями. Я же купаюсь чуть выше по течению и огорчаюсь тем, что от моего уродливо-бледного, веснушчатого тела плывут потоки взбаламученной воды в сторону этого прелестного маленького существа. Лёжа на животе, я выставил спину солнцу и предаюсь своим ленивым мыслям.

Внезапный шлепок, притом не слишком-то нежный, прерывает мои лирические размышления. Оказывается, маленькая купальщица подплыла ко мне и убила муху цеце, севшую мне на спину. При этом она что-то объясняет мне на совершенно непонятном языке.

Чтобы как-то поддержать беседу, я решил полюбопытствовать, замужем ли она. Однако заговорить с ней по-французски бессмысленно: женщины здесь не знают французского, языка. С таким же успехом я мог бы обратиться к ней по-немецки. Тогда я попытался жестами изобразить, будто качаю на руках ребёнка. Но тут же вспомнил, что здешние матери носят своих младенцев не на руках, а подвешивают их в платке сзади на спину, поэтому стал изображать, будто несу кого-то на закорках. Она поняла, кивнула головой и подняла кверху один палец — один ребёнок. Я обратил внимание, что ладошка у неё совершенно розовая — чёрная лишь тыльная сторона руки. Мне захотелось выяснить, имеет ли она в виду собственного ребёнка или говорит о братишке, поэтому бормочу нечто вроде «frere» — весьма распространённое и ходкое среди африканцев этих мест словцо. Она понимает меня, снова кивает и тоже изображает жестами, что несёт что-то на закорках. Потом показывает на свой упругий девичий живот и объясняет в трогательно-наивной манере, что у неё есть муж…

Потом мы лежим в воде — каждый в своей неглубокой каменистой «ванне»; а солнце, подглядывая сквозь небольшую прореху в сплошном зелёном пологе густого девственного леса, одинаково освещает как чёрное, так и белое: солнце — оно ведь для всех!

А затем я помогаю ей поднять на голову тяжёлый кувшин и ещё раз про себя отмечаю, как сосуд этот своими благородными формами напоминает древнюю амфору. А она запахивает вокруг талии свой домотканый платок и уходит в лес, гордая, прямая и стройная — ни дать ни взять маленькая лесная богиня!

А я снова остаюсь один со своими мыслями. Большой плоский камень ещё хранит мокрые следы её лёгких ступней…

И опять бабочки, большие и яркие, словно по мановению волшебной палочки слетаются сюда, на этот камень, чтобы попить из такой удобной для них мелкой лужицы. Они все слетаются и слетаются сюда: чёрно-белые, золотые, оранжевые, искрящиеся, светящиеся, сверкающие мотыльки! Настоящий живой, дрожащий и жгучий ковёр вскоре скрыл под собой следы её ног…

Глава десятая Многомиллионные города посреди степи

Люди, едущие в Африку в поисках острых ощущений, которых они ждут от встреч с живыми львами или слонами, могли бы достичь этого совсем другим, гораздо более удобным и лёгким путём. Для этого им достаточно было бы проникнуть внутрь одного из тех многочисленных желтовато-красных сооружений, которые, словно многометровые обелиски, высятся среди степной травы. Правда, для этого потребовалось бы только одно маленькое волшебство (а всё, что произойдёт дальше, хотя и непостижимо и умопомрачительно — но тем не менее чистая правда, без тени вымысла!); но без этого маленького превращения ничего не выйдет. Поэтому нужно обратиться к одному из колдунов, этих чёрных шаманов, чтобы он своими чарами превратил нас в Дюймовочек, заставил съёжиться до величины муравья. Только в таком виде нам удастся проникнуть в подобную чудо-крепость под названием термитник. Надо не забыть только заранее (пока вы ещё не сморщились) пробить киркой отверстие в отвесной стене, сделанной из твёрдого коричневого строительного раствора. Потому что в облике Дюймовочек нам это будет уже не под силу.

Итак, мы с вами Дюймовочки. Но, несмотря на это, проникнуть в крепость, оказывается, не так-то просто. При входах во все туннели, ведущие во внутренние помещения, стоят грозные солдаты термитов, выставив наружу свои страшные челюсти, которыми в один миг могут отрезать голову незваному гостю. (Правда, задняя часть туловища у них совершенно мягкая, но это не беда — она ведь скрыта в проходе). У солдат другого рода войск на голове копьеподобные наросты; если подойти к ним слишком близко, они подхватят пришельца словно ковшом экскаватора и сильным броском вышвырнут его вон да так, что он опишет в воздухе порядочную дугу.

Но самые страшные среди солдат — это «солдаты-носороги». Их можно было бы назвать и «огнемётами», но вместо огня они вымётывают из своих носов на расстояние от двух до трёх сантиметров струю клейкого вещества, затвердевающего на воздухе. Тот, в кого попадёт подобный снаряд, безнадёжно в нём завязнет, и ему уже никакими силами из него не выбраться: он даже не сможет пошевельнуться.

Все эти виды оружия служат для защиты от муравьёв — главных врагов термитов. Эти юркие нахалы непрестанно стараются проникнуть в их города. Когда им это удаётся, они воруют яйца, личинок, крушат всё вокруг и поселяются сами в удобной и защищённой крепости. Потому что самостоятельно выстроить нечто подобное они не в состоянии. Хотя во всём остальном муравьи намного превосходят термитов: они подвижнее, они зрячие, у них твёрдый панцирь, позволяющий им лучше обороняться, не боятся они ни засухи, ни солнечного света…