Борис Полевой - Силуэты

• Название: Силуэты
• Автор: Борис Полевой
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1974

В книге тридцать пять новелл о людях, с которыми автору довелось встретиться в годы войны и впоследствии, во время его многочисленных поездок по стране и за рубежом. Это поэты, писатели, актеры. Рассказы о них иногда становятся литературными портретами, иногда это — короткое воспоминание о каком-то интересном эпизоде, а порой — легкий силуэт. В книге четко намечены две темы: минувшая война и борьба за мир.

Герои Б. Полевого — это те, кто не жалел своих сил и жизни в годы войны, и те, кто последовательно и самоотверженно борется сегодня за мир на земле.

---

— Плохо. Пригляделся ко всему новому, а старое как-то плохо и помню. Конечно, если вас интересует, у меня есть фотографическая панорама, могу подарить… Но наше море маленькое по сравнению с тем, что затеяли братчане.

— Маленькое! По-вашему, уже и маленькое. Ох, и ненасытный же вы народ, гидростроители. Вам все мало, — говорил поэт.

Я его просто не узнавал. Это был совсем не тот Твардовский, что разговаривал с молодым плотником, разбирающим сруб, или грустил на утесе Пурсей на одинокой скамье.

Во время ужина произошел такой очень памятный для меня инцидент. Знаменитый гидростроитель пересел ко мне и, переходя на «ты», вдруг спросил:

— А ты что же, друг мой, меня уже и не узнаешь. Я начал что-то мямлить, дескать, кажется, встречал на конференции Сторонников мира или на Сессии Верховного Совета. Он с досадой сказал: «Эх ты». Поднял русую прядь, закрывавшую лоб. И опять повторил: «Эх ты». На высоком загорелом лбу его был отчетливо виден старый полукруглый шрам. И по шраму этому я вдруг признал в знаменитом инженере друга моих комсомольских лет, с которым в Твери мы состояли в одной ячейке и даже, признаюсь, ухаживали за одной девушкой, причем старались по мере сил не ревновать друг к другу, ибо ревность по тем временам считали чувством мелкобуржуазным и комсомольца недостойным.

— Андрей!

— Борька!

Мы обнялись, и больше всех радовался этой встрече Твардовский: вот это да, какой сюжет, не сразу и поверишь. А когда Бочкин предложил нам поехать на Байкал на ночную рыбалку, Твардовский с тем же шумноватым энтузиазмом поддержал эту мысль.

Повторяю, он был совершенно необычен в этот день: смеялся, шутил, охотно читал стихи и свои и чужие. А когда по пути на великое озеро, до которого было рукой подать, мы не очень стройно, диковатыми голосами затянули «Славное море, священный Байкал», он шутливо сказал:

— Ревете вы как медведи весной, — и принялся дирижировать нестройным нашим хором.

Все мы оказались рыбаками ничтожными. Зря около часа промахали удочками. А вот гидростроителю повезло, и уха, приготовленная по какому-то особому, сибирскому, известному Таурину рецепту, оказалась необыкновенно наваристой. Прямо с костра в закоптелом ведре на обгорелой палке внесли мы ее в дощатый домик, где ютились гидрологи ГЭС, и стали хлебать деревянными ложками из большого деревянного блюда.

Тихо открылась дверь, и бесшумно вошла худенькая девушка-гидролог. Она пришла прямо из тайги. За плечом у нее висел карабин, а в руках был букет; нет, не букет, а охапка тех, луговых цветов, что носят в Сибири поэтическое название жарки. Болотные сапоги ее хранили следы ночной росы. Мы подвинулись и пригласили ее к столу. Наотрез отказалась. Сунула свои жарки в большую банку из-под консервов, поставила на окно, а сама села в дальнем углу и притихла, уставившись на Твардовского большими голубыми глазами. Уговаривали ее, звали — не подошла. Так в уголке и просидела над какой-то тетрадкой до конца шумной нашей трапезы. Твардовский с ее появлением как-то сразу изменился. Примолк. Замкнулся, уйдя в себя. А когда стали прощаться, он бережно и почтительно поцеловал руку этого маленького гидролога.

— …Заметили, как пахнут ее цветы? Какой-то странный, не луговой, какой-то задумчивый запах, — сказал он. Промолчал всю дорогу. А когда машина бежала через Ангару по гребню плотины, точно продолжая разговор, сказал:

— А нелегко ей, наверно, такой маленькой, хрупкой, одной среди мужичья… Карабин за спиной носит, чудачка… От кого и от чего защитит ее этот карабин…

Под утро мы были уже на аэродроме, и с зарей самолет понес нас в Москву, где, преодолев тысячи километров, мы должны были приземлиться тоже утром. Утром того же дня. А в полдень Франц Таурин посадил Твардовского на Хабаровский экспресс. Из Сибирской дали поэт отправлялся в даль тихоокеанскую на самый восточный край советской земли. И ехал он туда, как я потом узнал, не в мягком вагоне.

Слово о великом чилийце

Пабло Неруда

В трагические для Чили дни, когда фашиствующая военная хунта чинила свой кровавый переворот, телеграф донес оттуда тяжелую весть: умер Нефтали Рикардо Рейес Басуальто, которого весь культурный мир знал как Пабло Неруду.

Человечество потеряло в его лице одного из славнейших своих поэтов. Компартия Чили — одного из самых боевых своих членов. Люди всех пяти континентов земли, знавшие Неруду, знакомые с его стихами, с его неутомимой деятельностью, потеряли доброго друга, человека большой души, пламенного и неустанного борца за мир, за взаимопонимание народов, борца за все лучшее на земле.

Высокообразованный чилийский дипломат Нефтали Басуальто, известный своей честностью, любовью к родине, непримиримый в служении ей, и поэт Пабло Неруда, имевший широкую известность не только в своей стране, но и за ее пределами, немалое время жили как бы разными, параллельными жизнями. Мало кто, читая глубокие, философские стихи Неруды, увлекаясь ими, знал, что пишет их молодой дипломат, человек, защищающий интересы свой страны на международной арене.

Лишь в дни итало-германской интервенции в Испании, где мировой фашизм развязал войну против республики, чилийский консул в Мадриде и автор страстных, свободолюбивых стихов Неруда слились в одном человеке.

Генеральный консул в столице Испании, забыв о дипломатическом статусе, принял самое активное участие в антифашистском движении и собственным пером в поэме «Испания в сердце» восславил борьбу испанских патриотов за честь и независимость своей родины, героическую борьбу с международным фашизмом, который в те дни еще только пробовал зубы на испанской земле.

Один из участников этой борьбы, советский офицер, сражавшийся как доброволец в рядах испанских республиканцев, рассказывал нам, советским писателям, как Неруда приезжал в окопы Университетского городка и под огнем фашистских минометов читал свои стихи, пропитанные ненавистью к фашизму, и о том, как чутко, благодарно бойцы Республиканской Испании отвечали на эти строфы страсти и гнева.

Нефтали Рикардо Рейес Басуальто был чилийским дипломатом. Но Пабло Неруда был поэтом всей Латинской Америки, певцом ее бед, радостей, певцом ее горя и мечтаний, певцом ее борьбы и надежд. В своей поэзии каждой строкой он крепко связан с далеким от нас континентом. Но при всем том со времени сражений в Испании и до конца своей жизни он был верным другом Советского Союза — первой в мире страны социализма.

— В Испании мне впервые по-настоящему стало ясно, где, в чьих рядах мое место, — рассказывал нам Неруда на дружеском ужине после вручения ему Международной премии «За укрепление мира между народами». — Там я научился хорошо различать, где красное, где черное; где мир и где война: где добро и где зло. С тех пор я с вами, советские друзья. Я в ваших рядах. И не как волонтер из иностранного легиона, а как ваш солдат, каковым и прошу меня считать до конца жизни.

Да, он был солдатом. Храбрым, стойким солдатом, не боявшимся опасности, умеющим защищать свои убеждения. Он сумел в своих стихах выразить чувства братской солидарности народов Латинской Америки с советскими людьми, которые в начале второй мировой войны один на один сражались с объединенными силами мирового фашизма, сплотившимися под гитлеровскими знаменами.

Его поэмы «Песнь любви к Сталинграду», «Песнь в честь Красной Армии, подошедшей к воротам Пруссии» — эти два произведения о мужестве советского народа, о необоримой силе его идей — прекрасные страницы творчества Неруды.

После второй мировой войны Пабло Неруда был избран сенатором Чили. Но его страстные выступления с сенатской трибуны против провокационной политики правящих кругов страны, его разоблачения тайной и роковой роли североамериканского ЦРУ в делах и жизни Чили привели сенатора на нелегальное положение. Сенатор Рикардо Басуальто стал изгнанником. Но поэт Пабло Неруда продолжал свою бурную антиимпериалистическую деятельность, разя врагов мира и врагов своей страны поэтическим оружием.

В те годы из-под его пера выходит сборник поэм «Виноградники Европы и ветры Азии», в котором, пожалуй, самой значительной главой является поэма «Сибирский экспресс», посвященная нашему послевоенному восстановлению и созиданию.

Он — участник почти всех конгрессов Сторонников мира, активный участник, вокруг которого всегда кипят самые боевые силы международных форумов.

Яркая деятельность Неруды получила широкое и поистине всемирное признание. Кроме Международной премии «За укрепление мира между народами», о которой я уже упоминал, он получает за свою поэму «Да пробудится лесоруб» Международную премию Мира, а затем и Нобелевскую премию…

Когда я узнал, что Неруды нет уже в живых, ярко вспомнилось последнее свидание с этим необыкновенным человеком, дружбой которого я всегда гордился.