Джозеф Ле Фаню - Судья Харботтл

• Название: Судья Харботтл
• Автор: Джозеф Ле Фаню
• Жанр: Ужасы и Мистика

---

Нет, дело верное, этого негодяя непременно нужно повесить. У него, судьи Харботтла, глаз наметанный, он быстро распознал, каков этот мошенник на самом деле. Он сам будет его судить, с никто другой.

На следующее утро в кабинет судьи заглянула кричаще разряженная женщина, еще сохранившая следы былой красоты. Увидев, что судья один, она вошла. Красотка была одета в платье из китайского шелка с кружевами, веселенький чепец с синими лентами, на пальцах сверкали многочисленные кольца. Она слишком хороша для своей должности – а служила она у графа экономкой.

– Вот еще одно письмо от Льюиса, пришло с утренней почтой. Неужели ты ничего не можешь для него сделать? – капризным тоном заявила она, обвила судью рукой за шею и принялась тонкими пальчиками поигрывать мочкой его багрового уха.

– Попытаюсь, – ответил судья Харботтл, не поднимая глаз от газеты.

– Я так и знала, что ты меня послушаешься.

Судья прижал к сердцу скрюченную подагрой руку и иронический поклон.

– Что ты с ним сделаешь? – спросила она.

– Повешу, – хихикнул судья.

– Ты ведь этого не натворишь, правда, малыш? Ты его повесишь. – Она окинула взглядом свое отражение в зеркале.

– Будь я проклят, ты, кажется, на старости лет влюбилась в своего мужа! – воскликнул судья Харботтл.

– Будь я проклята, ты, кажется, меня к нему ревнуешь! – со смехом ответила женщина. – Ну, ну, успокойся, я его никогда не любила. Я с ним давно покончила.

– А он с тобой, разрази меня гром! Заполучил все твое состояние, отнял все ложки да сережки, и больше, ничего ему от тебя не нужно. Выгнал жену из собственного дома, а когда обнаружил, что ты неплохо устроилась, спохватился! Снова отобрал все твои гинеи, и серебро, и сережки, а тебя отпустил еще на полдюжины лет на заработки, собирать для него новый урожай. Не можешь же ты после всего этого желать ему добра!

Женщина дерзко рассмеялась и наградила грозного Радаманта игривым шлепком.

– Хочет, чтобы я присылала ему деньги для уплаты адвокату, – заявила она, а взгляд ее тем временем блуждал от зеркала картине на стене и обратно. Непохоже было, чтобы угроза, нависшая над мужем, сильно беспокоила ее.

– Проклятый наглец! – загремел старый судья, откидываясь в кресле, словно находился на привычной судейской трибуне, гд е его речь, как всегда, произвела фурор. Рот его злобно скривился, глаза готовы были выскочить из орбит. – Если ты решишь отправить ему ответ из моего дома, то знай, что прежде сам напишу кое-кому. Знаешь, моя милая колдунья, я не позволю долго мне докучать. И хватит дуть губки, хныканьем вшу не поможешь. Ты за этого негодяя медного фартинга не дашь, я тебя хорошо знаю. Ты пришла просто пошуметь. Как буревестник: куда бы ни прилетел, тут же поднимется буря. Уходи, женщина! Прочь отсюда! – повторил он, топая ногой: у «одной двери раздался стук, а судье отнюдь не хотелось, чтобы его застали наедине с экономкой.

Вряд ли стоит говорить, что достопочтенный Хью Питерс больше не появлялся. Судья в разговорах никогда не упоминал о нем. Но, каким бы странным это ни показалось, если вспомнить, с каким презрением высмеивал он жалкую уловку, разлетевшуюся в пух и прах после первого же щелчка, мистер Харботтл долго не мог забыть удивительного гостя в белом парике и тайный разговор в томной гостиной.

Сквозь толстый слой красок и прочих ухищрений, какие можно позаимствовать в любом театре, проницательный глаз судьи разглядел в сухощавом лице мнимого старика, оказавшегося слишком крепким орешком даже для дюжего слуги, тонкие черты Льюиса Пайнвека.

Судья Харботтл отправил секретаря к королевскому стряпчему с просьбой сообщить, что в городе появился человек, обладающий удивительным сходством с узником Шрусберийской тюрьмы по имени Льюис Пайнвек, и велел с ближайшей почтой сделать запрос о том, содержится ли в тюрьме некто, выдающий себя за Льюиса Пайнвека, и не удалось ли ему каким-либо образом бежать.

Заключенный находится в своей камере, гласил ответ, и никаких сомнений по поводу его личности не возникало.

ГЛАВА 4. ПРЕРВАННОЕ ЗАСЕДАНИЕ СУДА

В положенный срок судья Харботтл отправился в свой округ на выездную сессию, и в положенный срок суд прибыл в город Шрусбери.

Новости в те дни путешествовали долго, и газеты, развозимые дилижансами и почтовыми каретам, часто добирались до места лишь через несколько дней. Миссис Пайнвек осталась в доме судьи управлять заметно поубавившимся хозяйством – большинство слуг судьи Харботтла уехало вместе с ним, ибо он не пользовался казенным экипажем, а путешествовал в собственной карете – и по большей части не выходила из дома.

Несмотря на все ссоры, попреки, оскорбления, которым долгие годы полнилась ее семейная жизнь, несмотря на то, между нею и мужем давно уже не было ни любви, ни привязанности, ни даже терпимости – сейчас, когда Пайнвеку грозили скорая смерть, женщину охватило что-то вроде жалости к нему. Она знала, что в эти дни в Шрусбери решается его судьба. Миссис Пайнвек не любила мужа, но если бы пару недель назад ей сказали, что в решающий час она не будет места себе находить, она бы не поверила.

Ей был хорошо известен день, на который назначено судебное разбирательство. Мысли о муже ни на минуту не шли у нее из головы; к вечеру бедняжка едва не падала в обморок.

Прошло дня два или три; она знала, что судебное заседание давно закончилось.

Весеннее половодье отрезало Шрусбери от Лондона, и никаких новостей не поступало. Она молила Бога, чтобы половодье не кончалось никогда. Ужасно было в бездействии ждать новостей; понимать, что все давно свершилось и лишь по прихоти своевольных сил природы она не получает известий об этом, но еще ужаснее – то, что в конце концов реки вернутся в свои берега и она узнает все.

Она питала смутные надежды на доброту старого судьи, а еще – на счастливый случай. Ей удалось найти способ переправить мужу деньги для уплаты адвокату. Слава Богу, он не останется без поддержки опытного юриста.

Наконец новости пришли – точнее, хлынули бурным потоком. С одной и той же почтой прибыли письмо от подруги из Шрусбери, копия приговора, высланная судье, и, наконец, самое важное, потому что прочитать это можно было скорее всего, – репортаж со Шрусберийской выездной сессии суда присяжных в «Морнинг Эдвертайзер», составленный кратко, однако весьма напыщенным тоном. Подобно нетерпеливым читателям романов, прежде всего открывающим последнюю страницу, женщина сразу заглянула в конец статьи и невидящими глазами пробежала список казненных.

Двоим исполнение приговора было отсрочено, семеро казнены. В конце печального списка она наткнулась на строчку:

Льюис Пайнвек – подделка документов.

Она прочитала эту строчку с полдюжины раз, но смысл сухих слов никак не доходил до нее. Весь абзац гласил:

Приговорены к смерти – 7 человек. В пятницу, 13 числа сего месяца, в соответствии с приговором казнены через повешение следующие преступники:

Томас Праймер, он же Дак – грабеж на больших дорогах;

Флора Гай – кража на сумму 11 шиллингов 6 пенсов;

Артур Паунден – кража со взломом;

Матильда Маммери – мятеж;

Льюис Пайнвек – подделка документов: векселя на сумму...

Она перечитывала эту строчку снова и снова, дрожа от внезапно охватившего ее холода.

Домашние знали пышногрудую экономку под именем миссис Карвелл – расставшись с мужем, она вернула себе девичью фамилию.

Никто в доме, кроме хозяина, не знал, кто она такая на самом деле. Представляя слугам новую экономку, судья снабдил ее хитроумной вымышленной историей. Никому в голову не приходило, что прошлое почтенной дамы сочинено старым негодяем в алой мантии с горностаем.

Флора Карвелл бегом поднялась по лестнице. В коридоре ей встретилась дочка, девочка лет семи. Она торопливо схватила малышку в охапку, сама не вполне понимая, что делает, отнесла в спальню и усадила на кровать. Слов не было. Она лишь молча держала девочку перед собой, глядела в ее удивленное лицо и заливалась горючими слезами.

До последней минуты она надеялась, что судья спасет Льюиса. И это было вполне в его силах. Сходя с ума от ярости на старика, она тискала и целовала свое дитя, а девочка лишь изумленно хлопала круглыми глазенками.

Сама того не зная, девочка потеряла отца. Ей всю жизнь говорили, что папа умер давным-давно.

Женщина грубая, необразованная, пустая и жестокая, наподобие миссис Карвелл, не может отчетливо разбираться в своих мыслях и чувствах; но сейчас, заливаясь слезами, мать осыпала себя укорами. Ей стало страшно перед собственным ребенком.

Однако миссис Карвелл жила не чувствами, а скорее мясом да пудингом. Успокоив себя чашечкой пунша, она не стала предаваться чересчур долгим сожалениям. Вульгарная материалистка, она твердо стояла на земле обеими ногами и неспособна была долго горевать о невосполнимой утрате.