Марк Дюген - Счастлив как бог во Франции

• Название: Счастлив как бог во Франции
• Автор: Марк Дюген
• Жанр: Современная проза

Главный герой романа Пьер Жубер вспоминает о своем участии во французском Сопротивлении в годы Второй мировой войны.

---

Раздался голос человека, привыкшего обращаться к толпе:

— Мне жаль, что я заставил вас ждать. Но я должен был убедиться, что никто не следит за вами и не собирается вас арестовать.

Он протянул мне большое пахнущее пылью полотенце.

— Просушите волосы. Вам только недостает подцепить какую-нибудь неприятную простуду, когда снаружи вас ожидает столько смертельных опасностей.

Пока я вытирал свою насквозь промокшую шевелюру, мой собеседник продолжал:

— В шестеренки вашего механизма явно попал камешек. Уверен, вы уже считали, что ваши дни сочтены. Но Господь решил иначе. Присаживайтесь, я хочу кое-что рассказать вам. Это будет история одного немецкого мальчика, страдавшего аутизмом. Со дня рождения он не произнес ни одного слова. Но однажды, когда ему было уже лет десять, он неожиданно произнес за обеденным столом целую фразу: «Суп сегодня совсем холодный». Потрясенные родители спросили у ребенка, почему он до этого момента столько лет не говорил. И мальчик ответил: «Потому что до сих пор все было в порядке».

Я улыбнулся, выслушав эту историю. Мой собеседник продолжал:

— Когда я открыл вам дверь, я сразу понял, что у вас на языке вертелась фраза «Суп сегодня совсем холодный». Этот день стал для вас очень важным.

Незаметный анонимный грабитель поднимается на одну ступеньку в табели о рангах. Немцы убеждены, что в вашем лице имеют дело с важным деятелем Сопротивления, координирующим работу подпольщиков в этой части Франции. Конечно, они ошибаются. Но только пока. Вам нельзя пытаться покинуть город в течение нескольких дней. Ваши товарищи арестованы. Мы должны обождать два-три дня, чтобы убедиться, что они не заговорили под пыткой. И, соответственно, выяснить, какие от этого будут последствия. Мне было поручено связаться с вами. Могу сообщить, что вас собираются повысить в звании. Если вам удастся выбраться из этого города, ставшего для вас таким опасным, то вы будете исполнять обязанности казначея всех групп Сопротивления в этом районе. Мы прекращаем налеты на местные банки и захваты небольших денежных сумм, потому что наше снабжение деньгами отныне будут обеспечивать англичане. Для этого они собираются организовать специальный канал через Швейцарию. На вас будет возложен контроль за поступлением денег и их распределение. Пока же вам придется набраться терпения. Я спрячу вас у себя на несколько дней, пока не уляжется возникшая суматоха. В доме вам прятаться слишком рискованно, поэтому я оставлю вас в храме. В средневековом подвале, темном и плохо вентилируемом. Но под мраморными плитами вас никто искать не станет. Поднять их можно только с помощью особого механизма, которым управляют из склепа, что находится в глубине помещения. Так что вы должны молиться, сын мой, чтобы меня не задержали. Я вижу, что вы неверующий. Но в вашем положении не стоит пренебрегать молитвой. Не думаю, что вам придется просидеть в подвале больше чем трое суток; Бог не позволит немцам проводить расследование дольше. Но кто знает, может быть, вера позволит вам выйти из своего убежища гораздо раньше.

Кюре оставил мне подсвечник на пять свечей, молитвенник, подушечку прелата, чтобы подложить под голову, и одеяло, дырявое, словно старый мешок для картошки. Я никогда не находился так долго в замкнутом пространстве. Без дневного света, без часов, не имея никакого представления о смене дня и ночи. Еды у меня было на три дня: черствый хлеб, сухой прогорклый сыр, немного церковного вина.

Оказавшись ближе к аду, чем к раю, я решил исследовать катакомбы. Несколько костей, торчавших из земляного пола, были осуждены на вечное пребывание здесь. Их присутствие наглядно подтверждало прописную истину, согласно которой костные ткани сохраняются лучше, чем мягкие части тела человека. Используя вынужденное безделье, я много спал. Раз уж оказался в могиле, то не оставалось ничего другого, как расслабиться.

Когда находишься в могильной тишине, у тебя невольно обостряется слух. Время от времени я отчетливо слышал шаги над головой. Скорее всего, это были верующие, пытающиеся найти у церкви поддержку. У меня не было времени познакомиться с внутренней обстановкой в церкви, но по царившему здесь запаху она напомнила мне сельский дом, простоявший всю зиму неотапливаемым. Запах старого шкафа. В общем, довольно зловещее место, подходящее не столько для веселья, сколько для жалоб и стенаний. Здесь все настраивало на печаль, а не на радость. Что-то похожее мне пришлось испытать во время посещений партийных собраний. Теперь мне стало понятно, почему мой отец так редко смеялся. Ведь он был человеком, твердо убежденным в партийных догмах. А смех способен породить сомнения. Я решил, что если мне суждено выбраться из подземелья и увидеть свет Божий, то посвящу всю свою дальнейшую жизнь веселью.

Однажды над моей головой раздались звуки, похожие на то, как если бы по мраморным плитам стучали молотком. Я понял, что надо мной что-то происходит, так как шарканье башмаков молящихся сменилось грохотом подкованных сапог. Нацисты. Что, если они поднимут плиту? Это будет конец. Я был готов угаснуть, словно свеча без кислорода. Похоже, что я и моя смерть, находившаяся так близко, переживали этот момент в добром согласии.

Внезапно металлический стук сапог исчез, уступив место заполнившей все вокруг тишине. Мне показалось, что она длилась бесконечно. Потом мраморная плита беззвучно поднялась. В отверстии появилась круглая физиономия кюре.

— Они зашли поговорить со мной. И на всякий случай обыскать церковь. Они ничего не нашли. Судя по всему, твои приятели ничего не рассказали. Немецкий офицер предложил мне присутствовать на казни, которая должна состояться на рыночной площади. Я думаю, что парней повесят. Немцы выгоняют на площадь горожан, чтобы казнь видело как можно больше французов. Эта казнь должна послужить для всех нас уроком. Мне для этой печальной обязанности нужен помощник. И помогать мне придется вам. Потом под предлогом, что я должен посетить умирающих, которые ждут соборования, мы выберемся из города, куда я вернусь уже один. Вы не должны упустить эту возможность, несмотря на то, что вам придется превратиться в монаха, надев соответствующее одеяние. Да, конечно, по вашему взгляду я понял, что такое превращение будет для вас весьма кратковременным.

Переодетый в ризничего, я последовал за кюре на рыночную площадь. Мастера заканчивали возведение третьей виселицы на невысокой платформе, использовавшейся во время праздников. Вокруг теснились горожане, согнанные на казнь. На их лицах я не увидел ни капли сострадания. Только ужас.

Подъехал крытый брезентом грузовик с осужденными. Их лица, в ссадинах и синяках, распухли и были неузнаваемы. Руки связаны за спиной.

Кюре подошел к осужденным для благословения. Каждому он шепнул: «Ваша жертва не окажется напрасной, мы не забудем вас». Солдат повесил всем на грудь картонку со словом «Террорист». Потом им связали веревкой ноги и вздернули над помостом вниз головами. К висельникам поднялся офицер. Вытащив нож, аккуратно, стараясь не забрызгаться, он перерезал жертвам горло. Из моих товарищей выпустили кровь, словно это были кролики. Во взглядах немцев я не уловил ни злобы, ни ненависти, только удовлетворение от хорошо выполненной работы. Казненные для них были не людьми, а всего лишь террористами. Поэтому их не казнили как людей, а зарезали, как животных.

В этот страшный день я дал себе клятву бороться за человеческое достоинство до последнего вздоха, если уж случится так, что мне придется расстаться с жизнью.

Небо потемнело. Мне казалось, что мрачные тучи едва сдерживали слезы.

11

Мы покинули сцену, на которой разыгралась трагедия, чтобы посетить умирающих естественной смертью. Два безнадежно больных человека ожидали соборования в отдаленной части кантона, именно там, где со мной должны были связаться подпольщики. Я попросил кюре, чтобы он переслал мне мои вещи, если это будет возможно. По крайней мере, хотя бы свитер, связанный матерью.

Вынужденный менять квартиры чуть ли не ежедневно, я превратился в настоящего кочевника. У меня появилась привычка молча, произнеся только пароль, входить в любой дом. Подпольная сеть продолжала разрастаться. Наши ряды пополняли в первую очередь дезертировавшие из службы обязательной трудовой повинности. По крайней мере, так они говорили. Отдельные ячейки сети начали координировать действия. Мне все чаще встречались не только рабочие, но даже священники и крупные буржуа. Но политика не интересовала меня. Голлисты или субъекты неясной политической принадлежности — я знал, что у них не было шансов на успех. Если бы еще в рядах наших противников были одни немцы. Но рядом с ними были французы. Нация разделилась на три неравных части. К самой многочисленной относились те, кто старался быть как можно более незаметным, кто робко суетился в погоне за съестным, словно мышь перед наступлением зимы. Вторую по величине группу составляли те, кто любил получать вознаграждение и был уверен, что им к лицу положение приглашенных к дележке. Они находили удовольствие в деятельности на службе у немцев. К самой небольшой группе относились мы. Армия босяков, шатавшихся по лесам и при любой возможности втыкавших в зад противнику иголки, хотя вместо них лучше было бы иметь рогатины.