Иван Безродный - Аэлита. Новая волна: Фантастические повести и рассказы

• Название: Аэлита. Новая волна: Фантастические повести и рассказы
• Автор: Иван Безродный
• Издательство: У-Фактория
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2004
• ISBN: 5-94799-414-3

В книгу включены произведения молодых перспективных авторов, представляющих основные направления фантастики начала нового столетия.

Центром притяжения для них стал старейший российский фестиваль фантастики «Аэлита», который всегда поддерживал лучшие творческие силы в этом самом непредсказуемом литературном жанре.

---

— То есть?

— Да Бог с вами, Артем, не делайте такие глаза! Садимся в ваше чудо техники, заедем, заберем известную вам рукопись, если вы уже прочитали.

— Да, прочитал… но…

— Джио, какой замечательный парень! Он уже прочитал!

— Рука Господня на нем, — как само собой разумеющееся, отвечал старец Джио.

— Ну вот, а потом поедем ко мне, там тихо. Посидим в приватной обстановке, пообщаемся. Уверяю, Артем, и вам это тоже будет интересно.

— На кой черт мне ваши снимки? Все равно я их не возьму. Судиться с «Коникой»…

— Не о том речь, — наместник Святого Престола подался ко мне и накрыл мою, готовую сжаться в кулак, ладонь своей пергаментной, с перстнем на среднем пальце.

Так и вышло, что гоп-компания расплатилась (на голландский манер, каждый за себя) и уселась в мою машину. Я, понятно, намеревался сесть за руль, но Очеретти очень хладнокровно меня оттер, а Гнездович уже плюхнулся на сиденье рядом с водителем, так что мне и Тукупи пришлось делить заднее сиденье. Мною овладело нелепое, но не без приятной остроты ощущение, будто вот, относительно невинного репортера похищает с тайной целью банда загадочных извращенцев. Стоило только поглядеть направо: Селиван Тукупи, утопивший социальщика, громоздился там каменной стеной. И не знаю, как насчет Господней руки, а руку падре Очеретти, неожиданно весомую, я до сих пор чувствовал на костяшках своей правой. Признаюсь, становилось любопытно.

Мы заехали в «Кетцаль» за рукописью Юреца. Очеретти тихо спросил, не видел ли меня кто из сослуживцев. Я показал на темные окна башни. Один сотрудник, честно сказать, был на месте, но занимался тем, что исподтишка скачивал фирменный редактор изображений в отделе трижды магистра Пудниекса. Так что меня он предпочел не видеть. Пока пробирались в тольтекскую слободу, Гнездович затеял разговор с Тукупи, выспрашивая подробности жизни в сельве. Тукупи отвечал отрывисто, с сердцем. Он, может быть, и хотел представить дело так, будто искал некую истину. Но по-моему, он жестоко жалел о семнадцати годах в глуши. Чтобы эту самую глушь соблюсти, ему приходилось часто кочевать. Донимали то змеи, то звери, но чаще всего, как ни странно, — люди. Селиван прятался от племен охотников, потому что они могли его прикончить. Племена, корчевавшие лес, тем более были ему не соседи — какая-никакая, а цивилизация. К тому же за такими часто стояли травосеи. Селиванова палатка однажды утром оказалась торчащей, как гриб, прямо посреди гектара «знающей» травы. Я поглядел на индейца: не проклюнулось ли в нем вдруг чувство юмора? Нет. Твердокаменный, как и был.

— Так за одну ночь и выросла?

— Выросла, — обреченно подтвердил Тукупи. — Или выросла, или мы все месяц проспали, кто его знает, время несчитаное.

— А потом?

— А потом я оттуда ушел. Проснулся, увидел — и ушел. Истребителей не стал дожидаться.

Ну, вот. Сейчас начнется жвачка. Эта тема — что погода или политика, в любой компании одно и то же — будут всуе жаловаться, что столько сил и средств ушло на борьбу с травосеями, а потом вдруг как-то все кончилось. Была проблема, и не стало проблемы. Очередной мыльный пузырь… и вообще… или начнут рассказывать друг другу байки про Бога Травы, а потом синьор Джио (в данном случае — только он) изречет какой-нибудь эквивалент: «Есть много, друг Горацио, такого…»

— …когда я сам его видел!

«Сюиза» притормозила на перекрестке.

— Кого?

— Бога Травы.

Гнездович присвистнул. Падре Очеретти летуче перекрестился.

— Про это ты нам не рассказывал.

— А нечего и рассказывать…

Я, разумеется, читал «Жизнь Истребителя», сначала подпольно изданную, потом признанную официально; и всякий раз, несмотря на авторское предисловие, статьи экспертов, заключения психологов, социологов, палеоботаников и военных, — не мог одолеть ощущения, будто меня дурачат. Будто это все хоть и страшная, но сказка, потому что с людьми из плоти и крови такого не бывает. Живой эрбы я в глаза не видел, застал только бурную антирекламную кампанию и отчаянные разговоры, а потом, когда все это пошло стихать, тухнуть и скисло, — тогда только стало любопытно: что же это я, собственно говоря, упустил? Поэтому я осторожно спросил:

— Ну… и как он?

— Чудовище, — отвечал антрополог, уставясь прямо перед собою.

— Как же ты с ним познакомился? — не унимался Гнездович. — И молчал! Вот тип!

— Я с ним не знакомился. Все из-за спонсора. Ходил я после откочевки, искал нужное дерево с хранилищем. Так они умудрились выбрать как раз неподалеку от его деревни! Во всей сельве места не нашлось! Потом спохватились, перенесли. Только я в тот единственный раз на него и нарвался.

— Да расскажи, не томи, — Гнездович чуть через сидение не перелез.

— Ну… был он поддеревом. Встал, посмотрел на меня молча… и ушел. А дети за ним побежали.

— Посмотрел? Но ведь он, согласно канону, слепой?

— Какие дети? Ваши?

— А я и не говорю, что зрячий. Канонов не знаю, и не глазами он на меня уставился. Вспоминать не хочу, не к ночи, — Тукупи свернул пальцы в какой-то хитрый шиш, повел возле коленей. — Дети? Мои? С какой стати? А еще о каких-то канонах толкуете! В сельве только один, — маленький, с женщину ростом, волосы белые, лицом страшен, без глаз, а за ним дети бегут — это он. Я после этого сразу откочевал на всякий случай. Хотя он вскоре умер.

— Ф-фу! Задурил ты нам голову, Селиван. Да, так ты говоришь — умер?

— Увидел меня и умер. Да.

— Ничего себе! А, Джио?

— Люди смертны, — отозвался Очеретти.

— Больше я в те места не заглядывал. Опасался за жену. Потом за дочек. Ночью спать надо, а не баб стеречь.

— Что ты, Селиван!

— Да. К нему очередь выстраивалась. Особенно на новую луну, когда совсем темно. Из других деревень даже приходили, от охотников тоже. И никогда осечки не было. Он там всю сельву, от океана до гор, своими… отпрысками засеял.

Гнездович, отфыркиваясь, повалился на спинку сиденья:

— Вот они за ним и бегали… папочка, мол, папочка…

— Послушайте, Тукупи, — сказал я. — Зачем же вы откочевали, чего опасались, если он умер?

— Это только так говорилось, что умер.

— Кем говорилось?

— Слухами сельва полнится. — Тукупи расплел наконец пальцы, расстегнул пуговицу на рубашке и снова сложил оберег. — Мало ли… сегодня умер, а завтра опять жив. И так бывало. Все-таки бог.

— Приехали. — Гнездович перегнулся, теперь уже ко мне. — Ну как, интересно?

— Да уж… уж да.

— Будет еще интереснее. Спускайтесь, друзья мои, сейчас открою. Спускайтесь.

В уже знакомой мне гостиной, отделанной «кипу», Гнездович рассадил приятелей (Тукупи задрал голову и, чуть шевеля губами, рассматривал письма). Меня поместил в центре, в кресле стиля позапрошлого столетия, — сидеть вроде удобно, однако очень быстро оказываешься в дурацком положении — то ноги винтом вокруг ножек завиваются, то руки норовят под подлокотники пролезть. Очеретти, приняв от меня рукопись Юреца, сидел неподвижно. На меня он не обращал внимания, — видимо, погрузился в молитву. Так что мы оказались с Гнездовичем один на один. Доктор пошарил между диванных подушек и вытащил еще папочку.

— Будьте любезны, прочтите сейчас.

— Что-то вы заботитесь о моем культурном уровне…

— Угу. Читайте, Артемий Михайлович.

Я стал читать. В папочке содержались такие подробности, что это производило впечатление истины в последней инстанции. Все было расписано, включая детский сад и школу, а уж карьера излагалась особенно смачно… Конечно, упоминались «Застенчивый ландыш» Рошвана, и монета из Стеклянного замка, и Койский клад… И куда все это якобы ушло. И даже — сколько я примерно получил, в процентах от реальной стоимости. Но про Декана (само собою!) — ни слова. Молодцы. Ай да молодцы!

— Это вы мне сюжеты подкидываете? Про математиков, теперь вот это…

— Читайте дальше. До конца.

Я послушно отлистал папку. Хотя конец был мне отлично известен. Черт возьми, у них были даже фотографии «до» и «после»! Корчить дурачка не приходилось.

— И что теперь?

Гнездович потер ручки и забрал у меня историю одной из моих жизней.

— Ну, нам с вами не нужны предисловия и долгие вступления. Могу поклясться своей врачебной практикой (а она немаленькая!), что наш, — он подчеркнул это «наш», — выбор верен. Если бы я не знал, что вы добытчик… какое там! Стопроцентный Артем Тарпанов, эмигрант, не без способностей, но и без излишних амбиций. Хорошая физическая форма, — просто потому, что еще молод, — доктор похлопал себя по брюшку, — психологические реакции в норме, прошлое небезупречно… Вы нам подходите. Просто подарок судьбы!

— Подхожу? Для чего?

— Нам нужно осуществить операцию по вашей специальности. Отследить и взять некий предмет… Вот о нем вы и узнали из книги, — кивок в сторону Очеретти.