Дэрил Грегори - Пандемоний

• Название: Пандемоний
• Автор: Дэрил Грегори
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-065600-4

Америку охватила пандемия. В тысячи и тысячи взрослых и детей вселились демоны, принимающие известные каждому американцу с детства образы персонажей из фильмов, книг и комиксов. В душе у кого-то поселился Индиана Джонс, а у кого-то — Росомаха… Кто-то стал Люком Скайуокером, а кто-то — Суперменом… И нет такого экзорциста, который помог бы жертвам этого тотального умопомешательства. Впрочем… а так ли это плохо? Ведь самые прославленные и обаятельные герои американской поп-культуры всегда были «хорошими парнями». По крайней мере… почти все они. Вот с этим «почти» и начинаются проблемы. Потому что есть ведь и «плохие парни»…

Многоуровневая, многослойная фантастика.

Дэрил Грегори умеет задавать вопросы и заставлять читателей думать над ответами.

«Asimov's Science Fiction»

Берегитесь, мистер Летэм! Дэрил Грегори — новая звезда интеллектуальной НФ, писатель, умеющий придавать поп-культурным штампам глубину, какой фантастика не знала со времен Филиппа Дика.

Чарлз Колман Финли

---

Пастор Пол всегда радовался мне, расспрашивал про мои дела, утверждал, что я подрос, даже если мы виделись в последний раз всего неделю назад. Кроме того, он любил ерошить мне волосы.

— Чем же вы сейчас занимаетесь, парни? — спросил он. — От твоей матери, Дэл, я узнал, что ты перебрался на запад. В Колорадо. Говорят, там очень мило.

— В темноте Колорадо очень похоже на Иллинойс, — отделался я своей коронной шуткой.

Пастор кивнул, видимо, не вполне поняв меня.

— Там очень красивые горы.

Пока мы с ним болтали о всяких пустяках, Лью отнес покупки на кухню. Большую часть пустяков вымолвил пастор. Каждый раз, когда я начинал отвечать на его вопрос или собирался что-то прокомментировать, внимание пастора как будто переключалось на очередную глупость, которую он торопился высказать.

Минут через пять наш гость объявил, что ему пора идти, а еще через пять повторно сообщил об этом. Мы начали медленно перемещаться к входной двери, где пастор натянул свое изысканное зимнее пальто, и немного поговорили, пока пастор Пол застегивал молнии и пуговицы и совершал тому подобные манипуляции. Затем он снова схватил меня за руку.

— Все эти годы я часто думал о тебе, — признался пастор. Примерно то же самое недавно сказала мне доктор Аарон. — Рад, что у тебя все в порядке.

Я едва не расхохотался.

Пастор снова похлопал меня по плечу.

— Честное слово, ты стал очень похож на отца. Ты же знаешь, он был одним из «немногих избранных». После той войны в живых осталось не так уж много ее участников.

— Это верно, — согласился я, не зная, как реагировать на слова пастора.

Не помню, чтобы отец когда-нибудь рассказывал о войне в Корее.

— Я всегда говорил, что он был единственным, кого хотелось бы видеть за рулем автобуса в снежную бурю, — произнес пастор Пол и кивнул. — Мне пора.

Я постоял на крыльце и проводил взглядом нашего гостя, наконец севшего в «бьюик». Было ветрено, и я понял, что замерз. После того как машина отъехала, я вошел в дом и закрыл за собой дверь.

— Не нравится он мне, — признался я.

Лью рассмеялся.

— Пастор Пол? Да ладно тебе, милый старикан.

Я заметил, что мать нахмурилась и покачала головой.

— Он часто приходит? — поинтересовался я.

Мать пожала плечами и поставила чашки из-под кофе в кухонную раковину.

— Раз в месяц. Может, раз в три недели.

Лью улыбнулся.

— Я слышал, пастор приударяет за вдовой Пирс, это верно?

Мать одарила его хорошо знакомым нам с Лью недовольным взглядом.

— Что ему нужно? — не отставал я. — Тебе нравится, что он приходит к тебе?

— Не очень.

— Так почему ты этому не препятствуешь?

— Пастор Пол просто делает свою работу.

— Какую такую работу? Ты ведь даже не относишься к его пастве. Он что, хочет, чтобы ты вернулась в церковь?

— Нет. — Ее голос прозвучал решительно и резко. — Ноги моей больше там не будет.

Я посмотрел на Лью, но тот поспешно отвел взгляд и принялся разглядывать собственные руки.

— Да, кстати, звонил твой друг Бертрам, — сменила тему мать. Ее голос снова принял нормальную тональность. — Он заявил, что ему очень нужно поговорить с тобой.

— Бертрам? — Я не разговаривал с ним с тех самых пор, как попал в психиатрическую клинику. Откуда он, черт побери, раздобыл мой номер? Может, это слэны сбросили его по лучу?

— Бертрам настаивал на том, что ему очень нужно поговорить с тобой. Я записала его телефонный номер. Посмотри на календаре, на холодильнике.

— Мам, послушай, если он снова позвонит, скажи, что меня нет дома, договорились?

Мать снова смерила меня тем же колючим взглядом (Лью пришел в восторг — теперь мы с ним квиты). Она явно не собиралась никому лгать.

— Ты помнишь про сметану? — спросила она.

Лью, отвернувшись, шагнул к двери.

3

Я резко, рывком проснулся и застонал от боли. Я лежал на полу, а правая рука и нога — на кровати. Запястье и лодыжка прикованы к раме. Локоть и предплечье пронзила пульсирующая боль.

— Дэл, открой дверь! — раздался голос матери.

Я понял, что она не в первый раз зовет меня. Ее разбудили либо мои крики, либо падение на пол.

— Все в порядке, — отозвался я, почувствовав, что у меня воспалено горло.

Значит, я снова стал кричать по ночам. Я поднялся с пола и опустился на колено. Тускло освещенная комната закружилась — действовал нембутал, — но боль в локте все-таки уменьшилась.

— Все в порядке! — крикнул я еще громче. — Я просто упал с кровати.

С этими словами я снова вскарабкался на матрац. Правая рука и нога опять заняли неловкое положение. Я не чувствовал их. Кровообращение понемногу возвращалось, и каждый сустав на правой стороне тела заболел в унисон: от плеча до запястья, от бедра до лодыжки.

Выложенные внутри слоем пенопласта наручники закрывались на особую комбинацию кодового замка. К перекладинам кровати от них тянулись голубые велосипедные цепи, покрытые слоем полимера.

— Ты кричал, — сообщила через дверь мать. — Ты уверен, что?..

Я ничего не ответил и занялся замком на запястье. Он оказался перевернут вверх ногами, а мой взгляд плохо фокусировался. Я набрал первую цифру и поднес палец к следующему колесику.

— Это был сущий кошмар, — произнес я и, поставив на место последнее колесико, получил, наконец, искомую комбинацию. Три девятки. Затем потянул за браслет, и он раскрылся. Я высвободил руку из наручника. — Все в порядке, мам. Ложись.

Я лег ничком, чувствуя, как в ушах пульсирует ток крови. Наконец шаги матери стихли — она вернулась к себе в спальню. Я едва не уснул, но все-таки заставил себя сесть на постели. Долго тер лицо, пока не почувствовал, что взбодрился настолько, чтобы высвободить ногу и встать. Будильник показывал полчетвертого ночи. Я испытывал сонливость, однако эта сонливость не предвещала ничего хорошего.

Я включил свет, достал дорожную сумку и бросил ее на кровать, после чего выудил оттуда оранжевую бутылочку с таблетками. Встряхнул ее. Три штуки. Перед тем как лечь спать, я принял всего одну, и в этом была моя ошибка. Нужно было либо «отрубиться», либо совсем не спать.

Я снова посмотрел на будильник. До рассвета остается несколько часов. Так и не открыв бутылочку, я бросил ее обратно в сумку.

Когда я вернулся с прогулки, то застал мать в комнате-прачечной. Она перекладывала мою одежду из стиральной машины в сушилку. Я остановился и увидел, что это одежда, которую я засунул в стиральную машину перед тем, как выйти на улицу. Судя по всему, в мою дорожную сумку мать не заглядывала.

— Не нужно было делать этого, — произнес я.

Я дал ей пройти, отодвинувшись в сторону. В комнате было тесно. Одной рукой я прижимал к боку коробку с тортом, другой — пухлый, весом в пару фунтов воскресный выпуск «Чикаго трибьюн».

Комната-прачечная на самом деле была крытым проходом между гаражом и домом и выполняла роль своего рода отстойника. Ее построил отец под руководством моей матери. Она утверждала, что у него руки-крюки и что он крушит все, что имеет размеры меньше, чем два на четыре дюйма, или более хрупкое, чем листовое железо.

— Ты сходил в булочную?

— Да. В семь утра там было уже полно народу, — ответил я и прошел в кухню, где поставил торт на стол. — Те же самые старенькие польские леди. Это место нисколько не изменилось.

— Ты больше не ложился?

Я отрицательно покачал головой, хотя в эту минуту находился вне поля ее зрения.

— Извини, что разбудил тебя.

Мне было стыдно, будто она увидела, как я разгуливаю голым по дому.

Мать включила сушилку и вышла в кухню, где вытерла руки бумажным полотенцем. Затем выплеснула в раковину гущу из чашки — мне потребовалось много кофеина — и принялась заваривать свежий кофе. Я поставил на стол тарелки и нарезал торт. Мы сели и взяли каждый по разделу газеты. В середине торт был несладким — в польской булочной все не такое сладкое, как в обычных булочных, — но вкус его мне понравился больше, чем, скажем, вкус пончика или пирожного. Или, возможно, все объяснялось обычной ностальгией. Мы долго пили кофе, ели и читали.

Демон, которого я видел в аэропорту два дня назад, упоминался на третьей странице. Это была короткая заметка, продолжавшая тему, освещавшуюся в предыдущих номерах «Трибьюн». Жертву ни в чем не будут обвинять — никто не думал, что этот человек мошенничал. Специалисты сходились во мнении, что данный случай вызван душевным расстройством, спровоцированным Штаммом Художника. (Таковы были официальные определения — «штамм», «расстройство» — как будто привязка средневекового слово «одержимость» к медицинским терминам смягчала это определение.) Скорее всего существовала сотня явно выраженных штаммов — научная «феня» для обозначения сотни демонов.