Игорь Беляев - Гибрид: Для чтения вслух

• Название: Гибрид: Для чтения вслух
• Автор: Игорь Беляев
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9691-0711-3

Только в сумасшедшее время войн и революций могли соединиться такие разные семьи. И родился мальчик, который с первых лет жизни почувствовал в себе две несовместимые половинки. Он стал рассуждать раньше, чем научился правильно говорить, а описать свои детские переживания смог только в конце жизни — такова фабула «Гибрида». Действие происходит в середине прошлого века. На глазах мальчика разворачиваются трагические картины, но они представляются маленькому человеку не как История, а как обыкновенная жизнь его родных и близких, трогательная и смешная. События воспроизводятся по памяти, буквально на языке героев того времени. Конечно, книга исповедальная, хотя это отнюдь не мемуары, и будет интересна читателям разных поколений как веселая и немножко грустная правдивая сказка, где страницы философические перемежаются с полемическими заметками, а темы мистические с бытовыми анекдотами. Автор — известный кинодокументалист. Наверное, поэтому время представлено в таких ощутимых деталях, с такой поражающей точностью, как будто они списаны с фотографий или взяты из дневников.

Автор и издательство благодарят кинокомпанию «Телефильм» и ее генерального директора Мацюка Юрия Васильевича за содействие в издании книги

---

Но ничего такого пока не случается. Разные пустяки. Засыпаешь — даже вспомнить нечего. Одна скукота.

Вчера в Сокольниках Мишка повел меня на задний двор. Там у нас лучше тайны сохраняются. Взрослые голубей гоняют. А мы в этом подвале прячемся, когда в прятки играем.

Тут Мишка мне и говорит:

— Кто у нас самый главный?

Я думал сначала, он про наш двор спрашивает.

У нас в Сокольниках Валик главный. Знаю. Ребята стыкались. Но Мишка интересуется — вообще! Тут я соображаю:

— Сталин. Самый главный у нас товарищ Сталин.

Мишка даже плюнул. На пол. Вот так.

— Фигня! Не трепись, если не знаешь. Самый главный у нас — Чапай!

Я ему говорю по-взрослому:

— Сталин кого хочешь в тюрьму посадит.

А Мишка губы зажал и как зашипит от злости:

— А Чапай — как саблей махнет, как махнет — так и нет твоего Сталина!

Я прямо не знал, что сказать. Мишка еще вчера про Чапая кино смотрел. А я в кино не был. Меня в кино одного не пускают. Бабушке некогда. А дедушка вообще кино не любит.

Вечером я у папиного деда все-таки допытался, кто такой этот Чапай. Оказывается, его белые зарубили. Но если его зарубили, значит, Чапай мертвый? А мертвый разве может быть самый главный?

— Деда, а деда, кто больше? Чапай или Сталин?

— Фуй! — закричал дедушка. — Не смей даже говорить такие вещи.

И пожаловался бабушке.

А бабушка тоже расстроилась и сказала:

— На Лубянке не смотрят, что ты еще маленький. Через пять минут — на цугундер. И тебе это надо?

Тут все стали меня уговаривать — никогда не лазить в политику.

А я вообще никуда не лазаю. Только раз или два. К соседям в Лосинке. У них малина лучше. И в заборе одна доска шатается. Ее сдвинуть — пара пустяков.

Бабушка говорит, что малину у соседей рвать нельзя. Хотя бы даже большую и спелую. За такие вещи в тюрьму сажают.

Это она нарочно так говорит.

Маленьких в тюрьму не берут. Мне точно Мишка сказал. И побожился.

— Во! Гад буду!

А кто у нас на земле теперь самый главный, я пока не решил.

Дядя Леня

Дядя Леня живет на Садовой. К нему мы ходим пешком. От Никицких ворот — два шага.

У него есть ванная. И в ванне можно мыться.

Дядя Леня — старший брат папы. И пока папа в командировке, он о нас всех очень беспокоится.

А недавно на дяде Лене поженилась тетя Ира.

И за это она мне теперь приносит каждый раз шоколад «Золотой Ярлык».

Тетя Ира всегда рассказывает что-нибудь веселенькое. Сегодня она пришла и спела:

Если в кране нет воды,
Воду выпили жиды.

Папин дедушка сказал, что это совсем не смешно.

Потому что от этого может случиться погром.

Погром устраивают дети, когда разбрасывают по всей комнате свои игрушки. Я сказал об этом тете Ире. И она долго смеялась. Где только дядя Леня выкопал такую веселую тетю?

А сам дядя Леня совсем не веселый. Он воевал на войне за красных. И у него были красные галифе. Из занавески.

Дядя Леня тогда служил ординарцем у главного маршала. И даже нашел этому маршалу жену.

Только об этом говорят в доме шепотом.

Чтобы я не услышал.

Теперь он самый большой кожаный начальник.

И ездит на машине. С шофером.

Маме он сегодня подарил пальто. Кожаное с ремнем.

Мама посмотрела в зеркало и ахнула.

Вот сами посмотрите: это мама примеряется перед зеркалом.

И улыбается.

Она давно так не улыбалась. Потому что у нее все время болит сердце. А в пальто моя мама еще красивее! Правда?

Дядя Леня говорит, что скоро и мне ребятское кожаное пальто сварганит. Точь-в-точь такое. Может, даже коричневое.

Только он сам понятия не имеет, что будет завтра.

Шуры-муры

Один раз шел мокрый снег. Прямо с утра. Это из окна видно. Невооруженным глазом. Хочешь — во двор смотри. А хочешь — на улицу. Где трамвай ходит.

Я обрадовался. Когда снег мокрый, можно лепить бабу.

Но мы пошли на улицу не сразу. Нюре нужно было повозиться дома.

Нюра — моя няня в Сокольниках. Она приехала сюда из деревни. Потому что в деревне можно сдохнуть. Там денег не платят. И все работают за «здорово живешь», то есть задаром.

Тут она живет, канешно, не с нами. В Сокольниках у нас одна комната. И на кухне спать нельзя. Потому что соседи. Нюра спит у себя в углу. А к нам приходит утром, когда мама бежит на свою работу.

Нюра убирается, моет пол, стирает в корыте.

Но главное — она со мной гуляет.

Готовит Нюра тяп-ляп, как у них в деревне.

Бабушка научила Нюру делать котлеты. Нюра никогда раньше котлеты не делала, потому что у них там мясорубки нет.

И рояля Нюра никогда не видела, пока к нам не приехала. У них там в деревне ни у кого рояля нет.

Нюре рояль очень понравился.

— Как ето у вас — так пальчики бегают? — это она маму все время спрашивает.

— Деревяшка, а поёть!

В деревне у Нюры есть свой ребенок. Только я не знаю — мальчик или девочка. Нюра про своего ребенка не рассказывает. Я просто слышал, как бабушка сказала под большим секретом.

Вечером Нюра садится на кухне и пишет письмо.

Я про это знаю, потому что Нюра забирает мой карандаш. А читает она «по словам».

Мама говорит, что с Нюрой нам зверски повезло. Она такая чистюля и ничего не ворует. Это большая удача. У других няни — все время воруют. А Нюра только приехала в город и не успела испортиться.

Из деревни все хотят переехать в Москву. Но у них денег нет. И жить негде. А еще им паспорт не дают. Как будто они еще дети.

Дворничиха на Никицкой сказала:

— Разные тут в Москву набежали. Одних «ивреев» сколько. Вон все квартиры порасхватали. Шли бы они куда на фиг!

При чем тут это?

Нюра у нас не «иврей». Это я уже спрашивал.

Сегодня я взял лопатку, и мы пошли во двор лепить снежную бабу.

В нашем дворе пожарная каланча и милиция.

На каланче ходит пожарник. Снизу он такой маленький и в тулупе. Наверху пол-Москвы видно, но холодно. Даже летом.

А внизу гуляет минцонер с наганом. Мильтон по-нашему.

Раньше я его боялся, а теперь ни капельки.

Потому что наша Нюра со всеми минцонерами крутит «шуры-муры». Как сказала бабушка. У нее кровь с молоком. Она из-за этого не мерзнет. Никогда.

И все мильтоны — самые лучшие Нюрины знакомые.

Теперь и я для них — тоже хороший знакомый.

Один раз, когда Нюра крутила с мильтоном на посту «шуры-муры», он вынул из кобуры свой наган и показал мне. Только руками я его не трогал. Потому что наган — это не игрушка.

Сегодня Нюра не стала крутить «шуры-муры».

Как только мы вышли во двор, к нам подкатил какой-то тип.

Он позвал Нюру на пару слов, а мне сказал:

— Гуляй, мальчик, гуляй.

Мне он почему-то сразу не понравился. Вылитый шпион.

А Нюра испугалась и пошла с ним на пару слов.

Вот я тут делаю свою бабу. Одному делать бабу скучно. Там этот шпион пристает к Нюре. И показывает пальцем на наши окна. На втором этаже.

А пальцем показывать нельзя. Это очень некрасиво.

«Дурной тон» — говорит папина бабушка.

Я, канешно, потихонечку стал к ним подкрадываться. Просто так.

А этот тип как рявкнет — собака такая!

— Кому сказано! Гуляй, мальчик!

Когда я уже совсем замерз, шпион дал Нюре бумажку и ушел.

Нюра сказала:

— Пошли скорей домой. А бабу твою завтра сделаем.

Дома Нюра раздела меня и села на табуретовку.

Она так и сидела без электричества. Пока не пришла мама.

А когда мама пришла, они спрятались от меня на кухне. И опять я не знаю, о чем они там долго шептались. Только потом Нюра плакала и говорила, что она не хочет за нами подсматривать.

Я вышел на кухню.

Мама гладила Нюру по голове и успокаивала:

— Ничего страшного. Чему быть, того не миновать. Давайте будем пить чай. Я сегодня купила «Наполеон». Как знала!

А «Наполеон» — мое любимое пирожное.

Нюра давно ушла. В свой угол.

Мама играет своего Рахманинова.

Я лежу под роялем и думаю: «Когда я совсем вырасту, Нюра уговорит пожарника. Он возьмет меня с собой на каланчу. И я тоже увижу сразу пол-Москвы».

Рождество

Из Чимкента бабушка приехала веселая. И никакая это не «тьмутаракань»! Она сказала, что дедушку скоро отпустят. Может быть даже, на Рождество.

Рождество — это когда в доме елка. А под елкой — подарки.

В Сокольниках Рождества не бывает. Рождество — только на Никицкой. У бабушки.

А в Сокольниках — Новый год. И то без елки.

Потому что игрушек нет. И возиться не хочется. Все равно Дед Мороз не придет, пока папа в командировке.

Папин дедушка говорит, что Дед Мороз — это предрассудок. Его люди выдумали, чтобы пьянствовать.

Он сам никогда не пьянствует и подарков никому не дарит. Потому что у дедушки нет денег. Совсем.