Борис Долинго - Аэлита. Новая волна /002: Фантастические повести и рассказы

• Название: Аэлита. Новая волна /002: Фантастические повести и рассказы
• Автор: Борис Долинго
• Издательство: У-Фактория
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-9709-0124-5

Хорошо ли мы знаем мир, в котором живем? Сомнительно как-то. По правде говоря, дальше собственного города (ну, еще любимых курортных местечек) мы бываем редко. А там, за пределами обжитого пространства, происходит такое… Поинтересуйтесь, всмотритесь… И тогда однажды вы, может быть, решите, что попали в какие-нибудь параллельные миры. Они почти такие же, как наш, привычный, но со своими особенностями, чем и завораживают. Еще шаг, и вы понимаете, что угодили не куда-то, а в чуждые перпендикулярные миры. Вот уж где непривычные глазу картины, пугающая какофония звуков, невыразимые и непонятные своим мироощущением разумные (а разумные ли?) существа. Необъяснимей этого могут быть только миры за гранью. За гранью любых наших представлений, за гранью самой изощренной фантазии.

Вам интересна новая фантастика? Тогда добро пожаловать на страницы сборника «Аэлита». В реальные и, конечно же, абсолютно вымышленные миры!

Мгновение — и вы уже подхвачены НОВОЙ ВОЛНОЙ.

В очередной сборник фантастических повестей и рассказов вошли произведения молодых авторов, активно работающих в столь многоликом жанре.

Объединяющим началом новой литературной волны стал старейший российский фестиваль фантастики «Аэлита» (Екатеринбург), традиционно поддерживающий лучшие творческие силы.

---

Мета, повиснув на Хальковой руке, начала энергичную историю о привидениях, Лаки попытался добиться какой-то информации о Краоне. В общем, Хальк не скучал. И почти вздохнул с облегчением, когда подошли к развалинам.

— Смотреть или купаться? — спросил он у своей армии.

Армия изжарилась и вспотела и большинством голосов решила лезть в море. Хальк приглядывал за ними, сидя среди обломков камней, прислонившись к нагретой солнцем кирпичной стене. Сами собой закрывались глаза.

— А вы чего не купаетесь? — Мета подскочила, забрызгав его водой с длинных волос.

— Не хочется что-то. В другой раз.

Мета посмотрела озабоченно и ничего не спросила. Тактичная девочка, спасибо ей. Мальчишки повели себя по-другому, подкрались, повисли гроздью и с воплями и пыхтением повлекли в сероватую соленую воду. Хальк боролся как лев, и в результате все оказались мокрыми с ног до головы и довольными, а рубашку и брюки пришлось разложить на камешках для просушки.

Над маяком кричали чайки. Ныряли, взлетали с серебристой бьющейся рыбой, и ни они, ни вопли резвящейся малышни не нарушали тишину. Странную, извечную, пропитавшую эти стены. Хальк тронул ладонью теплый кирпич. На ладони остался белый след.

— Аль Юрьевич? — Кешка снизу вверх заглянул ему в глаза. — Так полезем?

— А не боишься, что перекрытие рухнет? Или сов?

Кешка тряхнул шоколадными худенькими плечами:

— He-а. Я дворянин. Мне нельзя бояться.

— Ясно. — Хальк вздохнул. — Эй, компания! Оделись, обулись!

— У-у, — надулся Пашка Эрнарский. — А в маяк?

— Туда и идем. Не хочу, чтоб вы ноги посбивали.

Перекрытия внутри сохранились замечательно.

И винтовая лестница тоже. Дерево стало серебристым от старости, но даже не прогнулось, когда Хальк попрыгал и сплясал на нем. И все равно воспитатель обтопал каждую ступеньку, а задранные лица следили за ним с вниманием и — немножко — обидой.

— Безопасность — прежде всего, — назидательно сообщил Хальк. — Обедать будем наверху.

— Ур-ра-а!!

— К перилам не подходить!

Живой вихрь едва не снес Халька с лестницы. Воспитатель в чем-то даже понял Ирочку.

А внутри маяка было пусто и в общем-то неинтересно. Солнце сеялось сквозь узкие, лишенные стекол окна. Дети, отпихивая друг друга, выглядывали в них, ахали: «Усадьба! Как на ладошке! А море! Парус там! Не, чайка! Сам ты парус!» Потом поднялись к фонарю. Хрустальный, немного побитый шар все еще покоился на оси. Хальк объяснил, что внутрь вставляли сначала масляный, а потом электрический фонарь, а хрусталинки усиливали свечение. Предприимчивые детишки предложили прилепить на нужное место и зажечь свечку, и огарок сыскался в чьем-то кармане, но Хальк отговорил — все равно солнце, толку чуть. С ним согласились и, до опупения налюбовавшись окрестностями, спустились на ярус ниже обедать.

…и я понимаю, что сказка эта, тусклый елочный шарик с прочерками синих и малиновых молний внутри, для меня важнее, чем вот эта жизнь. Может, это неправильно, но иначе я не умею. Этот — необласканный радугой мир — для меня живой. Единственная моя сейчас реальность.

От всадников пахло страхом. Они — для того чтобы выехать из Хальковой страшной сказки — были чересчур уж настоящими. Порванные кольчуги, побитая кираса, у одного на перевязи рука. Запаленные кони. В потрепанных ножнах мечи. Глаз отсюда не было видно. Но Хальк знал, что живет в их зрачках: звериное, вызывающее жалость и ужасающее одновременно. Как застарелый запах крови от бинтов, муть, гной. Эти не боялись сами, но жажда, не утоленная ими, могла заставить убить. Некнижный, вот такой, овеществленный ужас. Дети, кажется, тоже почувствовали это и молчали. Смотрели на Халька. Всхлипнула, потерлась головой о его плечо Лизанька. Хальк осознал, что ищет, где им укрыться, или что-то, чтобы навалить на люк в полу. Полусумрачная зала была отвратительно пуста. И оружия никакого. Разве… битая бутылка против меча. Класс. А эти… солдаты… подъехали, медленно слезали с коней, устраивались под стеной. Мелькнула мыслишка: отдохнут и уедут. Так хотелось в это поверить! Затаиться и ждать. К закату о них начнут беспокоиться. Нет, учитывая мнительность и способность Ирочки впадать в панику — часа на два раньше. Глупо.

Что ему делать — с детьми за спиной? Выскочить:

— Я вызываю вас на поединок! Ценою — моя и их жизнь!

Он, в отличие от этих, железного меча в руках не держал. Да и полагаться на милосердие таких…

Теперь он жалел о прочности ступенек!

— Что же вы! — сверкнула глазищами Мета. — Выскочить — и в окошки. В разные стороны. Арбалетов там нет.

Хальк, прячась, выглянул: действительно нет. А я отвлеку их, выйду. На нем повисли гроздьями с двух сторон, на Мету посмотрели обвиняюще. Да, они худенькие, маленькие, пролезут в нижние бойницы, а воспитатель?

А он во все глаза глядел на того, с пораненной рукой. Вот где привелось встретиться. Ave, мессир де Краон, Одинокий Бог.

Ну вот, все просто. Аписа! Если, чтобы встретиться с тобой, нужно умереть, я готов.

Он повернулся к детям. Подмигнул как можно беззаботнее.

— Мета умница. Вы выскочите и побежите в разные стороны. За помощью, — уточнил он, подавляя бунт в зародыше.

Помощь… Полтора часа туда, полтора обратно. Гай, Ирочка, в лучшем случае управляющий с ружьем. Против этих всех.

— Ясно, дети?

Они смотрели. Может быть, все понимая и прощаясь. Потом, как мышки, посочились вниз. Слава богу, здесь никто не косил луга. Трава ему по грудь. А им — пожалуй, с головой. Побегут. Он помнил, как бегает, перебирая ножками, птичка коростель. Точно мышка пробежала. Только быстро-быстро колышется трава. Хальк тряхнул головой. Штопор лестницы. Парапет. «Анна! Анна! Не едут ли наши братья?!»

— Эй, Краон, поговорим?!

И все же его молитвы были услышаны. В облаке пыли приближалась погоня.

Женщина не скакала впереди всех — было видно, что она вообще совсем недавно научилась ездить конно. И над ней не развевалась орифламма. Только ветер рвал седеющие короткие волосы. И запрокинутое лицо стало намного старше — словно она прошла дорогами всех их сказок. Хальк видел ее лицо так отчетливо, будто между ними были не три яруса башни, будто они стояли — дотянуться рукой.

— Алиса!!.

Ветер сорвал слова с губ, донес. Адепты, возившиеся под стеной, обернулись.

Двери… двери внизу, тяжелые, запертые на засов… продержались. Летя в щепы под мечами.

— Сто-ять! — Краон тяжело выпрямился. Под приделом арбалетов, зная, что не уйдет. Кешка выскочил, как Пилип из конопли, повис на шее у кузена. Так Хальк и чувствовал, без этого не обойдется. Но машкерад! Кольчуга, поножи, латные перчатки. Черт, это же настоящее все! Это не из музея, не синематограф.

— Алиса! — заорал Краон. — Алиса! Иди сюда. Одна! Можешь с мечом, — видимо, он усмехнулся. — Все — стоять! У меня заложник!

Хальк испытал настоятельную потребность всадить бельт ему в задницу. Хотя бы кирпич! Зашарил рукой по парапету. Как назло, ничего не попалось. Хальк перегнулся вниз, чтобы лучше видеть.

— Т-ты, ведьма! — проорал Краон. — Ты еще помнишь, что такое порох?

Алиса сползла с коня. Словно была ранена или очень устала. И сделала шаг к нему. Подняла голову. Взгляды ее и Халька встретились. Она сделала еще шаг. Да что ж это! Удержите же ее! Вы мужчины или кто?!

— Феличе! — заорал Хальк. — Не пускай ее!

Они окаменели. И адепты и, стало быть, Круг.

— Канцлер!

У того рука в перчатке слиплась на поводьях. Каждая жилочка ныла, но он тоже закаменел. Воздух дрожал. Воздух срывался то грозой, то радугой. Сумасшедшее лето. Сколько мне лет? Девятнадцать?

Алиса шла. Да что я, помереть должен, чтобы ее остановить?!

— Слушай, — сказал Краон. — Я Бог, и я еще раз предлагаю тебе выбор. За его жизнь. Слово дам, что не буду преследовать. Можешь его забрать. И жить долго и счастливо, и умереть в один день. Зачем тебе это королевство? Эти марионетки? — Он кивнул на остальных. — Они же все придуманы. Мной и этим. — Он обернулся на Халька. — И ты тоже. Ты мертва. А он трус. Он мог тогда меня остановить.

За спиной Алисы полыхнула радуга. Женщина шла.

— Дура! — закричал Хальк. — Не иди! Не смей ему верить!

Море ударило в подножие маяка. Рассыпалось солеными брызгами. Алиса была совсем близко от Краона — на расстоянии меча. Хальк вскочил на парапет. Головы задрались к нему, кто-то тоненько ахнул.

Сказку вам?!

Он ступил на стеклянный прогнувшийся воздух. Мостик. Росинки. Чаячьи перья. Смерти нет.

Сзади полыхнуло, опалило затылок. А под ногами… рельсы. Две колеи среди изумрудной травы. Руда. Кровь. Блестящие полосы, две параллельные прямые, соединяющиеся в бесконечности.

Гомель, Беларусь