Борис Долинго - Аэлита. Новая волна /002: Фантастические повести и рассказы

• Название: Аэлита. Новая волна /002: Фантастические повести и рассказы
• Автор: Борис Долинго
• Издательство: У-Фактория
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-9709-0124-5

Хорошо ли мы знаем мир, в котором живем? Сомнительно как-то. По правде говоря, дальше собственного города (ну, еще любимых курортных местечек) мы бываем редко. А там, за пределами обжитого пространства, происходит такое… Поинтересуйтесь, всмотритесь… И тогда однажды вы, может быть, решите, что попали в какие-нибудь параллельные миры. Они почти такие же, как наш, привычный, но со своими особенностями, чем и завораживают. Еще шаг, и вы понимаете, что угодили не куда-то, а в чуждые перпендикулярные миры. Вот уж где непривычные глазу картины, пугающая какофония звуков, невыразимые и непонятные своим мироощущением разумные (а разумные ли?) существа. Необъяснимей этого могут быть только миры за гранью. За гранью любых наших представлений, за гранью самой изощренной фантазии.

Вам интересна новая фантастика? Тогда добро пожаловать на страницы сборника «Аэлита». В реальные и, конечно же, абсолютно вымышленные миры!

Мгновение — и вы уже подхвачены НОВОЙ ВОЛНОЙ.

В очередной сборник фантастических повестей и рассказов вошли произведения молодых авторов, активно работающих в столь многоликом жанре.

Объединяющим началом новой литературной волны стал старейший российский фестиваль фантастики «Аэлита» (Екатеринбург), традиционно поддерживающий лучшие творческие силы.

---

— Привет!

Ромка вздрогнул. Открыл глаза. Опять испуганно зажмурился на несколько секунд. Может, он уснул — и ему снится сон? Бугристая кора под пальцами была настоящей. А может, он уже умер? Кто наверняка знает, на что похожа смерть? Может, это просто продолжение жизни — но в каком-то другом месте, похожем на Эдем; там, где исполняются желания? Не шевелясь, боясь вздохнуть, чтобы не спугнуть этот — сон? — Ромка смотрел, как через болотце к нему идет Юлька. Несколько бело-розовых бабочек вспорхнули у нее из-под ног, закружились над головой.

— Привет, — повторила Юлька, усаживаясь напротив, на выпирающий из-под земли узел толстого корня яблони.

«Это невозможно», — подумал Ромка, разглядывая и узнавая Юлькино лицо. Розовые губы — самые кончики вздрагивают, складываясь в улыбку; широкие скулы, слишком густые брови, бледная, еле заметная ниточка шрама у левого виска. Это невозможно.

«А как они приходят? — спросил он однажды у гор Альберта. — Ну, как ты нашел свою „ба”? Или как она нашла тебя?» — «Обыкновенно. — Ангел пожал плечами. — Я остановился возле ручья, нагнулся к воде. Потом поднимаю голову — на камне сидит птица и смотрит на меня. Я протянул руку — она перелетела ко мне на запястье».

Ромка протянул руку. Пальцы дрожали. Юлькина щека была теплой и гладкой.

— Ты… Ты — моя душа? — хрипло спросил Ромка.

— Может, и так. — Юлька улыбнулась.

— Как ты попала сюда?

— А ты?

— Я… я пришел сюда для тебя.

— Ну… Вот я.

Что-то было не так. Не в том, что появилась Юлька. Ну, ведь на Эдеме могли происходить и более удивительные вещи. «Что ты надеешься найти на Эдеме, юноша?» — «Чудо». Он ведь ждал чуда, верно? Но что-то было не так. С Ромкой? Наверное, он должен просто сходить с ума от радости — кричать, смеяться, обнимать Юльку, сплясать с ней какой-нибудь сумасшедший танец на этой веселой полянке. Ромка смотрел в Юлькины глаза — нежные, влюбленные — и никак не мог найти в них прежнее бездонное небо. Небо, от которого у него раньше кружилась голова. Он взял Юлькину ладошку — очень осторожно, как будто опасался… чего? Что Юлька все-таки окажется привидением, галлюцинацией, или… чем-то еще? Ладошка была теплой, живой. Ромка погладил тонкие длинные пальчики. Что-то… («Не смотри на них так. Ну, Ром. — Юлька вырывает у него из рук свою ладонь. Пятно на указательном пальце, темные полоски под коротко стриженными ногтями. — Ну не отмываются они. Я… ну иногда руками мазки поправляю. Вместо кисточки. Глупо, да?..») Юлькины пальчики были чистыми, с жемчужно-розовыми, аккуратно подстриженными ноготками.

— Ты… ты уже давно не рисовала, Юль?

— Рисовала? — В Юлькиных глазах было удивление. Ни головокружительного неба, ни задумчивых облаков. Ни скал, о которые можно разбиться насмерть.

— Да, да. Ну, помнишь, последняя картина. Водопад. Я тебя еще спросил — откуда, а ты сказала: «Приснилось, кажется». Ты ее уже закончила? Ну, у тебя там еще радуга не получалась. Помнишь?

— Нет. — Юлька улыбнулась. Немного виновато. — Не помню, Ром. Ты, может, что-то путаешь? Ну, я рисовала, конечно, в детстве немного. Как все. Ножки-ручки, огуречик. Это ведь ты у нас здорово рисуешь. У меня просто дух захватывает, когда я смотрю… Ты ведь сейчас про свою картину говорил, да?

— Юлька?!

— Да? — Вопросительный взгляд. Спокойная, безмятежная улыбка. Юлька не умела лгать. Она никогда не лгала.

Ромка выпустил ее ладонь. Просто разжал почему-то задрожавшие пальцы. Медленно поднялся, опираясь на могучий ствол эдемской яблони. Что-то было очень сильно не так.

— Мне здесь так нравится, Ром. Мы теперь здесь с тобой будем жить, да? Всегда?

Ноги почему-то были тяжелыми. Непослушными. Никак не хотели сделать первый маленький шаг. Назад — к веселенькому, усыпанному цветами болотцу.

— Рома! Хочешь? Вкусно.

Ромка повернулся.

Его любовь, его жизнь, его душа, улыбаясь светло и безмятежно, протягивала на раскрытой маленькой ладошке большое ароматное яблоко. Золотое яблоко эдемского сада.

— Нет. — Ромка отступил, завороженно глядя на это яблоко. Никогда не бывает гнилым, червивым или незрелым. Приторно-сладкая, тающая во рту сочная мякоть. — Нет! — пятясь, Ромка споткнулся. Едва не упал. — Не хочу! Я не хочу!

А потом он бросился бежать. Увязая в пушистом мху, хлюпая по светлым лужицам, распугивая бело-розовых бабочек. Уже возле леса его догнал отчаянный зов его брошенной души. Ромка не остановился. Так и бежал. Размазывая по щекам слезы, разрывая густую сеть зеленых ветвей, спотыкаясь. Час или два, пока не подломились от усталости ноги. А потом он лежал, лицом в мягком мху, и смотрел, как качается перед носом тонкая травинка. И видел стайки бело-розовых цветов и бабочек, похожих на цветы, и слюдяные окошки маленьких лужиц среди изумрудного мха. Видел смутно, сквозь дымку, — потому что Юлька, сидевшая под огромной яблоней на краю болота, плакала. «Вранье, — сказал Ромка. — Это все вранье. Все ненастоящее». — «Ну почему, — возразил ему Тот, другой (Эдем?), который в последнее время иногда разговаривал с Ромкой. — Если это в самом деле твоя душа… Почему — вранье? Ты ведь всегда завидовал, что Юлька рисует так, как ты никогда не сможешь. Признайся, ты ведь хотел, ну в самой глубине души…» — «Нет! Нет! Я не хотел. Я не хотел — так. Я хотел, чтобы настоящая Юлька была жива… Я…» Ромка почему-то, некстати, вспомнил Михала, с улыбкой машущего рукой. Ты делаешь это, потому что должен — или потому что любишь? Кого? Кого — любишь?.. Себя?.. «Эдем не выполняет желания. Он просто дает… э… некоторые способности, которые могут помочь». Помочь в выполнении желания? «Чего ты хотел, Ромка? — насмешливо спросил его Тот, другой (Эдем?). — Ты сам-то знаешь — чего ты хотел?»

Ромка почувствовал, что Юлька — та, под яблоней, — заплакала еще сильнее.

А когда стемнело, сквозь паутину черных веток Ромка разглядел огонек. Конечно, это был рыжий язычок пламени, зажженный гор Альбертом на плоском камне посреди полукруглой поляны.

— Скажите… Вы ведь должны знать. Кто-нибудь когда-нибудь… ну… отказывался от своей души?

Гор Альберт смотрел на него двумя парами глаз. Серебряными — человечьими, золотыми — птичьими. Внимательно. Понимающе. Грустно.

— Боюсь, это происходит… время от времени… со многими… э… людьми.

«Я ведь не об этом, — подумал Ромка. — Я ведь не об этом его спрашивал…» Огонек на камне задрожал, выгнулся под порывом ветра, прилетевшего от темных деревьев. Гор Альберт укрыл пламя ладонью.

Ромка больше не чувствовал оставшуюся под яблоней Юльку. Может, она уснула? Или… умерла? Или — ушла обратно, туда, откуда пришла? Что происходит с душой, от которой отказались — оставили ее плакать одну, в темноте… что?

— Что теперь будет? Если отказаться от своей души ради… ради другого человека?..

— Если ты меня спрашиваешь, что происходит с Ангелом, который отказался от своей души… Кем он становится тогда… Я не знаю, Рома.

* * *

Ромка снова летел к Эдему. Эдему, которого еще не было.

Только теперь крепкие руки гор Альберта не удерживали Ромкины плечи. Теперь рядом была Юлька.

Острые точки звезд, насквозь проткнувшие черноту, отражались в Юлькиных восторженных глазах, сияли и кружились, вспыхивая тысячами солнц. Юлька похудела — скулы заострились, а глаза будто стали больше и темнее. Болезнь съедала ее изнутри, медленно и беспощадно. «Это пустяки, — почему-то уверенно подумал Ромка. — ТАМ она поправится — так быстро, как захочет…»

— Это ведь все сон, Ром? Да?

Юлькина ладошка была такой хрупкой — страшно сжать сильнее и сделать больно и страшно выпустить — а потом не поймать.

— Помнишь, что я тебе говорил, Юль? Все будет совершенно так, как ты захочешь. Потом… потом ты можешь вспоминать это как сон. Или забыть. Как хочешь.

— Так просто. — Юлька улыбнулась.

— Просто, — согласился он. — Надо только понять, чего по-настоящему хочешь. Понимаешь, Юль, в прошлый раз… ну, раньше… было неправильно. Эдем нельзя подарить. Подаренный, он перестает быть Эдемом. Это… ну… как надеяться, что кто-то другой напишет картину, которую ты придумала, — и напишет совершенно так, как ты хочешь.

— Я боюсь, — призналась Юлька.

— Это просто, — повторил Ромка. — Когда ты придумала картину, она ведь уже есть, верно? Потом нужен только холст, краски… и руки…

Две ладони: одна широкая и загорелая, другая — узкая, с пятнышками красок на тонких пальцах — потянулись к темноте, мерцающей звездами.

— Совершенно так, как мы захотим? — неуверенно спросила Юлька.

— Совершенно, — подтвердил Ромка.

…Лоскут тьмы; пригоршня звезд; улыбка — рябь на воде; вздох — птичий пух облаков… покатать в ладонях, погладить, нашептать — темноты и света, звонкой зелени, шелестящей лазури… а потом выпустить из пальцев — яркий торопливый мячик, нетерпеливого птенца, стремящегося скорее лететь…