Михаил Златогоров - Вышли в жизнь романтики

• Название: Вышли в жизнь романтики
• Автор: Михаил Златогоров
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1970

Писатель Михаил Златогоров с юных лет связал свою судьбу с жизнью и боевой деятельностью Ленинского Коммунистического Союза Молодежи. Комсомольцем стал в четырнадцать лет. Работал и пионервожатым, и пропагандистом на стройках и заводах, и сотрудником комсомольских газет и журналов, а в годы Великой Отечественной войны сражался на фронте. Правительство наградило Михаила Златогорова двумя орденами и пятью медалями.

Жизнь, труд, мечты молодого поколения рабочего класса, красота дружбы, любви, творчества были любимыми темами Михаила Златогорова. Этому посвящены его повести: «Крепкие нити», «Море слабых не любит», «Кто стоит рядом», «Перекресток ветров»; книги очерков: «Беспокойные сердца», «Сила сцепления», «Наследники», и другие.

Героине повести «Вышли в жизнь романтики» Юле Костровой восемнадцать лет. Окончив школу в Ленинграде, она едет работать на Север. Девушке приходится трудно на стройке, но вокруг нее хорошие, настоящие люди. Они помогают Юле найти свою профессию и справиться с горечью неудавшейся первой любви.

---

Признаться, эта скромная радость хоть немного вознаграждала ее за ту щемящую горечь, которую она испытывала, раздумывая об Игоре.

* * *

— Тебе важное поручение, Юль, — дружески сказал Игорь, вызвав ее в комсомольский комитет через несколько дней после того, как окончательно распростился с бригадой землекопов. — Школа рабочей молодежи. Первого сентября не успеем, но пятнадцатого должны открыть обязательно: звонили из райкома. Обойди все палатки, общежития, собери заявления.

— Хорошо, — не глядя на Игоря, Юля водила по полу носком туфли.

— Добились у Одинцова… Вырвали полдома… Сильно, а?

Он не дождался ответного восклицания, посмотрел на дверь и осторожно положил руку на девичий локоть.

Она отдернула руку:

— Можно идти?

Игорь тоже встал:

— Пусть приложат к заявлениям справки об образовании… Юль, что с тобой?

…Где-то, кажется у Достоевского, сказано: хочешь узнать, что в душе у человека, посмотри ему пристально в глаза. Глаза — зеркало души. Не изменились глаза у Игоря: яркие белки, яркая синева, веки без ресниц, не вздрагивают — глаза спортсмена, вожака, удачливого человека.

— Со мной, — подчеркнула она, — ничего.

— Думаешь, если я теперь в комитете… Мама про тебя в письме спрашивала. Я ей написал, что ты молодец…

— Показала себя горе-патриоткой? — Юля резко вскинула голову.

Он не побледнел, не покраснел, он… улыбнулся.

— Так вот почему ты злишься? Ну, прости. Трепались в поезде. Сорвалось с языка. Ты знаешь, как я к тебе всегда относился.

— Не знаю.

— Не знаешь?

— Не знаю.

— Да-а, не думал, что ты такая, — нахохлился Игорь.

— Всё? Задание комитета я выполню.

— Я считал тебя настоящим другом…

— Не смей! Не смей! — крикнула она и выбежала в коридор, боясь как бы не разреветься.

* * *

«Какой дурацкий у меня характер, — записывала Юля в заветную тетрадь. — Совершенно не умею скрывать своих чувств. Я ждала, что он сам скажет обо всем, и о своих отношениях с Руфой тоже. Но об этом он промолчал.

Может, я напрасно так обвиняю его?

Ничего у меня не получается в меру: в меру радоваться или в меру переживать обиды и разочарования. Словно бесенок какой прыгает в душе. Очень хочу стать более уравновешенной, хотя бы для того, чтобы так не изматывать себя. Всю ночь снится только он. Утром просыпаюсь с тяжестью на сердце. Что-то потеряла… Что-то ушло из жизни — самое светлое, самое лучшее. Игорь, скажи, неужели ты совсем забыл вечер возле Дворцового моста?»

Глава шестая ЖИЗНЬ ТОВАРИЩА

Желающих заниматься в седьмых, восьмых, девятых и десятых классах вечерней школы оказалось много — целая кипа заявлений выросла на табурете возле Юлиной койки. Некоторые десятиклассники пожелали второй раз пройти программу десятого класса: «А то все позабудем».

В субботу, на исходе короткого рабочего дня, Юля решила съездить в район строительства рудника и обогатительной фабрики. Район этот назывался Промстроем или Третьим участком в отличие от Второго участка, где работало большинство новоселов и где строились только жилые дома и коммунальные здания.

Промстрой — это монтажники, электрики, экскаваторщики, немало там и строителей. Из рассказов брата Яди, бурового машиниста Николая, Юля знала, что и на Промстрое найдутся желающие заниматься в вечерней школе.

Считалось, что до Третьего участка по шоссе километров семь. Нашлись попутчики: Женя Зюзин и еще двое ребят из комсомольского патруля — Игорь послал их «проследить за порядком на вечере отдыха», который устраивали монтажники в красном уголке своего общежития.

Долго не было машин. Наконец показалась порожняя полуторка из-под цемента. Юлю посадили в кабину, а Женя с товарищами забрался в кузов.

…Это случилось на полпути до Промстроя.

Сзади нарастало гудение. Водитель высунул в окошко голову, сердито бросил: «Без обгона не могут…» — и почти сразу же тупой железный удар оборвал гудение мотора.

Юля не потеряла сознания: она только не могла сразу понять, что произошло. Почему-то баранка руля оказалась вверху, над головой, и на голову посыпались какие-то мелкие вещицы: коробок спичек, тряпка… В тишине что-то булькало.

— Бак пробит, — глухо сказал водитель.

Это было чудом — и Юля и водитель остались без царапины. Но когда, цепляясь за руль, за стенки кабины, они выбрались из перевернувшейся машины, то увидели, что у края кювета, раскинув руки, лежит Женя Зюзин. Над ним склонились два других комсомольца — оба были зеленые от облепившей головы и плечи цементной пыли. На лицах и на руках пятна крови. В нескольких метрах впереди остановился ударивший полуторку «МАЗ».

Водитель полез к мотору. Бульканье прекратилось.

— Хорошо хоть не сгорели. — Водитель вытер жирные от бензина руки и пощупал кисть Зюзина. — Пульс есть, но слабый… — Снял с себя ватник и подложил под голову Зюзина. — Эх, ребята… На вечер ехали?

— Комсомольские патрули.

— Патрули? — Лицо водителя словно потемнело. Этот водитель был тот самый Сергеев, жену которого незаслуженно оскорбил Игорь. — Что наделал, подлюга!.. — ожесточенно обругал он шофера «МАЗа», который, держась за плечо, шатаясь, подошел к полуторке.

— Я себе руку, кажется… — пробормотал мазист.

— Голову тебе сломать за такую езду! Кто добежит до поселка? Доктора надо сюда!

Побежала Юля.

Она бежала по каменистой дороге, задыхаясь и все время видя перед собой побелевшее лицо Зюзина и раскинутые его руки; на одном рукаве рубашки штопка — это девочки чинили в тот вечер, когда он спас палатку от пожара.

Последние два километра дались особенно трудно. Сердце колотилось, хотелось хоть на минуту остановиться, успокоить дыхание, но она ужаснулась от одной этой мысли: как можно, когда там, в кювете… И еще яростней гребла воздух локтями.

Вот и недостроенная котельная, белые верхи палаток, первые бараки… Скорее, скорее!..

Вихрем влетела в коридор барака, где проживали служащие. Комната врача Антонины Петровны заперта. В конторе тоже пусто: суббота!

В полном отчаянии Юля выбежала на улицу. Из раструба репродуктора доносились вперемежку музыка, голоса, выстрелы: в клубе демонстрировалась какая-то военная кинокартина.

Юля оттолкнула контролера, ворвалась в темный зал, перекрыла выкриком стрекот аппарата, звуки фильма:

— Доктор здесь?

Из задних рядов поднялась высокая женская фигура:

— Что случилось?

— Наши ребята… на дороге…

Экран потух. Налились желтизной свисающие со шнуров электрические лампочки. Все повскакали с мест, сбились вокруг Юли. Она рассказала о несчастье.

Через несколько минут Антонина Петровна с медицинской сумкой, Юля и еще несколько добровольцев на дежурной машине выехали к месту аварии.

* * *

— Он не умрет, нет? — Юля порывисто убрала локтем лезшие в глаза пряди.

— Опасности для жизни нет, — спокойно и, как показалось Юле, холодно ответила Антонина Петровна, когда Женю Зюзина подняли с земли и понесли к машине… — Осторожно, осторожно, ребята. Скажите шоферу, чтоб ехал тихо.

По дороге Антонина Петровна сказала, что у Зюзина, видимо, сотрясение мозга. Состояние тяжелое. Нужен абсолютный покой и хороший уход. Вот даже эти три-четыре километра дороги для больного вредны. А как везти его в больницу в Металлический, когда туда почти сто километров?

— Но и у нас положить некуда, просто не знаю, что придумать. — Она хмуро посмотрела на комсомольцев.

— Положите в нашу палатку! — Юля повернула к Антонине Петровне горящее от ветра лицо.

— Так вы же весь день на участке.

— Мы на котельной сейчас работаем. Это близко. По очереди будем дежурить… Правда, Антонина Петровна, ведь жалко его. У них, у ребят, и печки нет. Курят, шумят… жалко его.

Антонина Петровна, державшаяся все эти минуты официально-сурово, вдруг потрепала Юлю по рыжевато-золотистой головке:

— Попробуем. Посмотрим, какие из вас медсестры получатся.

Надо ли говорить о том, что добрый порыв Юли встретил сочувствие всей бригады. Только Руфа проворчала:

— Вечно с Костровой какие-нибудь приключения.

— Это не приключения. — сухо возразила Ася Егорова. — Придется нам уплотниться.

* * *

Для больного высвободили в палатке лучшее место, возле печки. Чтобы избежать тесноты, решили дополнительно койку не вносить. Юле пока придется спать на одной койке с Ядей.

Несколько раз приступ дурноты, казалось, выворачивал Зюзину все нутро. Никто в палатке не спал. Не спала и Антонина Петровна. Только утром она пошла к себе отдохнуть.

Невесело начался этот воскресный день.

Юля задремала, когда руки подруги встряхнули ее за плечи. Юлины глаза встретились с Ядиными.