Жак Реми - Если парни всего мира...

• Название: Если парни всего мира...
• Автор: Жак Реми
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1957

Из предисловия:

...Без громких слов, обращаясь к жизненным фактам и положениям, писатель показывает, как общее дело, общая цель сплачивают совершенно незнакомых друг другу людей, рождают у них чувство ответственности за судьбу маленького шведского суденышка, затерянного в Северном Ледовитом океане...

---

— Там спальня моей дочери.

Ипполито не смущается ни жестом Доменико, ни его тоном.

— Пусть оденется и выйдет.

Воинственный пыл Доменико заметно спадает:

— Вы шутите, господин комиссар. Ведь она девушка!

Подобный довод ничуть не смущает полицейского.

— Пусть выходит, иначе я сам отворю дверь!

Он стучится в спальню Кармелы и объявляет:

— Полиция. Выходите, мадмуазель. Даю вам пять минут. А не выйдете, мы сами войдем.

Дон Доменико хватает комиссара за пуговицу.

— Если у вас есть дочь, умоляю вас...

— Нет у меня дочери. Я холостяк.

Дон Доменико разводит руками:

— Воля ваша. Исполняйте ваш долг. Я уступаю. Dura lex, sed lex[1]. — Он сам открывает дверь и включает свет. Взорам всех предстает лежащая на постели Кармела — она великолепно изображает внезапно разбуженную девушку.

— Кто эти люди?

— Полиция. Я же вам сказал. Мы выйдем на минуту, а вы пока вставайте и одевайтесь.

Громадная, накрытая до самого пола кровать тотчас же привлекает внимание комиссара.

Дон Доменико пускает в ход последнюю уловку:

— Сударь, я сделал все, что в моих силах, чтобы вам угодить, но то, что вы требуете сейчас, задевает девичье целомудрие и честь семьи.

— Я сказал: на пять минут мы выйдем.

В первый раз дон Доменико решается на открытый бунт:

— Делайте что, хотите. Кармела не встанет. — И обращаясь к дочери: — Не смей вставать.

Приказание излишне. Кармела уже перестала разыгрывать роль целомудренной девицы.

— А я и не встану. Если угодно, стаскивайте меня с постели силой, — объявляет она.

Комиссар колеблется. Такое упорство только усиливает его подозрения. Но все же Кармела — девушка, и он задумывается, как бы ему обшарить кровать Кармелы, не выходя слишком далеко за рамки приличия.

В последний раз он предлагает:

— Прошу вас, встаньте, пожалуйста.

— Как, в присутствии стольких мужчин, — вопит отец, — никогда!

— Ну, раз вы отказываетесь...

Ипполито делает знак полицейским; сам берется за край тюфяка. Вчетвером они приподнимают его и вместе с Кармелой опускают на пол. Когда тюфяк касается пола, слышен отчетливый лязг железа. Звук идет из-под простынь. Под тюфяком вместо матраса в прямоугольной раме кровати — полный набор радиоаппаратуры и шлем с наушниками.

— Как будто все на месте, — отмечает комиссар, — не хватает только антенны.

Он смотрит на Кармелу. Минуту она колеблется, потом просовывает руку под одеяло и молча протягивает полицейскому антенну. При этом она приподнимается, упругая грудь четко обрисовывается под узкой ночной рубашкой. Взгляды мужчин тотчас обращаются в ее сторону.

— Одевайтесь и следуйте за нами, — говорит Ипполито отцу Кармелы.

Дон Доменико молча повинуется. Но прежде чем сбросить халат, приказывает дочери:

— Кармела, отвернись.

Пожав плечами, она послушно отворачивается.

Надевая брюки, «доктор» пытается оправдаться:

— У меня был приемник. Признаю. Меня развлекали беседы с друзьями, разбросанными по всему свету. За разговором не так остро чувствуешь свое одиночество. Когда у человека столько несчастий, сколько выпало мне на...

Комиссар резко обрывает его:

— Ладно, ладно. Поторапливайтесь.

— Я готов уплатить штраф. Я знаю, что действовал не по закону. Скажите мне, сколько я должен внести, и я уж как-нибудь постараюсь...

— А сколько платили вам контрабандисты, как связному?

— Какие контрабандисты?

Дон Доменико, по-видимому, искренне возмущен подозрением Ипполито.

— Знать не знаю никаких контрабандистов. Что еще выдумали? Я честный гражданин. Да, я действительно поддерживал связь, когда вы вошли, но знаете с кем? С кораблем, на борту которого находится больной. Это только акт человеколюбия. Я связал корабль с радиолюбителем, и тот отправился за врачом в институт Пастера.

Полицейский ухмыляется:

— Вас представят к медали за спасение погибающих.

0 часов 17 минут (по Гринвичу) в Париже

По пути домой Лоретта рассказала Ги Мерсье свою печальную историю. За Корбье она вышла в 1943 году. Все девушки были от него без ума. Он был красив, молод, богат, прославился, как смелый летчик, искусный охотник и чемпион по теннису. В сорок четвертом году, с блестящей характеристикой за участие в движении Сопротивления, Корбье поступил во вторую танковую дивизию. За несколько месяцев он получил два повышения в чине, медаль и три благодарности в приказах. А потом случилось страшное несчастье: когда он с войсками вступал в немецкий город, у него в руках разорвалась граната. Неумелая и наспех проведенная операция, смена надежд и отчаяния и, наконец, консилиум с участием нескольких крупных светил офтальмологии, который вынес трагический приговор: Поль Корбье ослеп навсегда. Один-единственный год радостной жизни — вот все, что выпало на долю Лоретты. Счастливая, нежно любимая, вызывающая всеобщую зависть, жена одного из самых обаятельных парижан превратилась в сиделку опустошенного, сломленного горем человека. На занятия спортом, его любимое увлечение, был наложен строжайший запрет; духовных интересов у него не было, и, столкнувшись с одиночеством и страданием, отрезанный от внешнего мира, он оказался безоружным и сдался.

Как только доктор вошел в комнату, Корбье стал вызывать Италию:

— ИРП 45... ИРП 45... Почему этот проклятый передатчик не отвечает?

Корбье нервничает. Мерсье садится рядом. Ждет. Лоретта ушла в свою комнату, оставив мужчин одних.

— Доктор, будьте любезны, отыщите в каталоге позывные ИРП 45, в разделе Италия.

На столике рядом с приемником Мерсье находит объемистый том. Каталог напоминает телефонный справочник. В нем указаны имена всех зарегистрированных радиолюбителей мира. ИРП 45 в нем не значится.

Корбье ерзает на стуле..

— Вы внимательно смотрели?

Для большей убедительности доктор зачитывает список итальянских позывных: за ИРП 40 непосредственно следует ИРП 62.

— Не может быть.

Пальцы слепого точно приросли к ручкам приемника. Он настойчиво повторяет вызов.

— Вероятно, это какой-нибудь новый передатчик, — замечает Мерсье.

Корбье зовет:

— Лоретта!

Молодая женщина появляется на пороге. Она переменила прическу — взбитые волосы молодят ее, — подкрасилась. Старание воскресить в глазах Ги свой прежний облик, пленивший его летом сорок третьего года в Каннах, производит трогательное впечатление, но по-детски наивно и бесполезно. Погас блеск в глазах, лицо утратило свежесть. «Лилия, увядающая лилия», — повторяет про себя Мерсье. Однако фигура сохранила стройность, длинные, породистые ноги по-прежнему изящны. У Лоретты в руках поднос.

— Рюмочку ликера, Ги.

Его имя звучит как ласка. Он поднимает голову, смотрит ей прямо в глаза, улыбается:

— Охотно.

А ведь он вообще не пьет ликеров.

Лоретта ставит поднос на низкий столик, откупоривает бутылку, наполняет рюмку. Ги следит за каждым ее движением. Она молчит, но в каждом ее жесте сквозит радость и оживление. Слепой чувствует это.

Лоретта протягивает доктору рюмку.

— Давно не получали известий от Жака и Колетты? — спрашивает она.

Не важно, что она говорит. Все дело в тоне, каким это сказано. Корбье грубо обрывает ее:

— Ты что, не видишь, что я вызываю ту самую рацию, которая не отвечает; если ты будешь болтать, мы друг друга не услышим.

Лоретта покорно извиняется:

— Прости, дорогой.

Она неправа, она сознает это, Ги тоже неправ. Он отводит глаза от Лоретты. Она сидит, как обычно, в старом низеньком кресле, положив ногу на ногу; из-под платья видны кружева комбинации, но это уже не та обтрепанная комбинация, которая была на ней час тому назад.

0 часов 20 минут (по Гринвичу) в Неаполитанском заливе

Дон Доменико выходит из дому. Ипполито подталкивает его сзади в спину.

Разбуженные соседи в ночных одеяниях выскочили на шум, собираются на лестнице и во дворе.

При виде доктора, облаченного в длинный, наглухо застегнутый сюртук, в широкополой шляпе, напоминающей о лучших днях, со всех сторон раздается сочувственный шепот.

— Господин комиссар, — торжественно протестует Доменико, — я сказал вам чистую правду. Я служил связным между кораблем и институтом Пастера, указал даже ложные позывные, ИРП 45... а такие вообще не существуют, можете проверить.

— Да, так оно и есть, — вступает в разговор Кармела.

Накинув легкий халатик, она вышла во двор следом за отцом и полицейскими.

— ИРП 45 — таких позывных нет, их выдумал отец, клянусь вам.

Кучка людей, столпившихся у полицейской машины, плохо понимает, о чем идет речь, но тем не менее симпатизирует «доктору». Он порядочный человек, вежливый, со всеми любезен. К тому же образованный. Что же это творится? Куда мы идем? До какого варварства докатились — сажают в тюрьму благородных людей, украшение и гордость поселка.