Владимир Рудим - Баллада о дипкурьерах

• Название: Баллада о дипкурьерах
• Автор: Владимир Рудим
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1976

Книга документальных очерков о героизме, мужестве и стойкости советского человека. Рассказ об этом автор ведёт, повествуя о сложной профессии дипломатических курьеров, об их ответственной и важной для Родины работе в первые годы Советской власти, в годы Великой Отечественной войны и в наше время.

---

Наконец подали поезд. В купе сели четверо. Супружеская пара и ещё двое мужчин. Владимир бросил быстрый, оценивающий взгляд. «Срисовал», — как он говорит, то есть запомнил. Одеты хорошо. Двое мужчин — один худощавый, второй пухлый и мягкий, как подушка, — подозрительно покосились на незнакомца: его помятый, видавший виды костюм вызвал нескрываемую гримасу. У худого в петле жилета матово поблёскивала золотая цепочка часов, на пальцах толстяка — два дорогих перстня. «Ну и компания!» — подумал Урасов.

Он закрыл глаза. «Притворюсь дремлющим, чтоб не было расспросов». Всё же толстяк улучил момент:

— В Будапешт направляетесь?

— Нет, в Хатван.

В разговор вступил худой:

— Позвольте спросить, вы, кажется, не венгр?

Урасов посмотрел в упор. «Чёрт возьми тебя! На шпика похож».

— Я словак Еду в Хатван, домой, к родственникам.

И тут — надо же случиться такому! — толстяк заговорил по-словацки! А Владимир, ни одного словацкого слова не знал!

Ничего не ответил, промолчал.

Соседи по купе смотрели на него вызывающе: ага, попался!

Поезд подошёл к станции Шаторальяуйхель.

Все спутники Урасова отправились в вокзальный буфет.

Владимир настороже. «Если появится полиция, убегу под вагонами». Он хорошо знал тучных полицейских: под вагонами им ни за что его не догнать. Они даже не полезут под вагоны. Встал в тамбуре, вынул украдкой карманное зеркальце: в нём виден перрон.

Двое богачей вернулись из буфета. Поезд тронулся. За вокзалом вдруг показалось шествие с красными знамёнами. «В чём дело?» Владимир недоумевал. В купе были новые пассажиры. Они рассказывали, что в Будапеште якобы коммунисты берут власть.

Владимир и бровью не повёл. «Может, это провокация?»

Двое, ходившие в буфет, едят апельсины. Толстяк говорит:

— Этих смутьянов быстро усмирят.

Снова и снова подозрительные, недружелюбные взгляды в сторону Урасова.

Вечером, около шести, прибыли в Мишкольц. На улицах демонстрации, красные флаги, вокзал тоже в кумаче. Мишкольц — рабочий город. Значит, действительно венгерский пролетариат поднялся! Толстяк и худой снова вышли в буфет. А когда возвратились, вид у них был мрачный, с пальцев толстяка исчезли перстни. «Спрятал! Испугался!»

Владимир воспрянул духом. А в Хатвани, где весь вокзал был запружён народом и гремели песни, ему стало совсем весело. В Хатвани соседи Урасова уже не вышли на перрон за новостями: всё было и так ясно. Они виновато молчали. Вдруг толстяк встрепенулся.

— Это же Хатвань, вам сходить! — Он посмотрел на Владимира.

— Поеду в Будапешт, к дядюшке.

Толстяк, заискивающе улыбаясь, протянул апельсины:

Угощайтесь, пожалуйста.

Владимир отказался.

— Может быть, вам купить билет дальше? Я всё равно пойду в буфет: жажда мучит.

Владимир дал деньги на билет, на апельсины и на бутылку минеральной воды.

Вернувшись, толстяк принёс всё заказанное Урасовым.

— Скажите, вы ведь русский военнопленный?

— Точнее, бывший военнопленный.

— Да, да, конечно, — закивал головой толстяк.

Урасов съел апельсины, выпил воду и задремал. Проснулся на рассвете, когда поезд подходил к Будапешту. Толстяк и тот, который с цепочкой («А где же она? И её нет!»), бодрствовали. Видимо, они не спали всю ночь. Когда показался вокзал, все повернулись к окнам: какая тут обстановка?

Урасов увидел на фасаде большой яркий плакат: рабочий перекрашивает парламент в красный цвет.

ЗДРАВСТВУЙ, ТЕОДОР НЕТТЕ!

Февраль двадцатого года застал Урасова в Вене. Здесь находились венгерские коммунисты, покинувшие Будапешт после поражения мартовской революции 1919 года и падения Венгерской советской республики. Среди них нет Бела Куна — его арестовали венские власти. Нужно спасти Куна и всех тех, кого реакция бросила за решётку. Ференц Мюнних сообщает Урасову: «Снова надо в Москву».

Владимир имел в те дни испанский паспорт: испанское консульство, бывшее попечителем русских военнопленных в Австрии, продолжало по инерции выполнять эту миссию, правда, с существенной поправкой: вербовало в белые армии. Вот Владимир и явился в посольство за визами в далёкий путь.

Его принял русский поручик Гельмштейн.

— Зачем пожаловали?

— Хочу на родину, спасать Россию от большевиков, надоело здесь сапоги тачать.

Владимир выдержал пристальный, испытующий взгляд консула Гельмштейна. Чтобы прервать напряжённую паузу, добавил:

— В Праге русский генерал Артамонов набирает добровольцев к Деникину. Отечество в опасности!

Виза получена. А дальше — Прага, Дрезден, Кенигсберг, Мемель, Ревель. Где поездом, где пешком, где по людной дороге, а в иных местах — лесом… Нередко выручало то, что после войны порядки ещё не были столь строгими.

Наконец добрался до Ревеля. На вокзале взял извозчика: «К советскому посольству».

Посольство помещалось в гостинице «Петроградская». Расплатившись с извозчиком, Урасов вошёл в вестибюль. Увидел трёх сотрудников. Радостно гаркнул:

— Здорово, ребята!

— Вы к кому?

— К послу.

— По какому делу?

— Я не знаю, с кем разговариваю.

Трое оказались курьерами охраны. Владимир повторил, что ему нужен только посол или его заместитель.

— Посол уехал в министерство иностранных дел, а заместителя вообще нет.

Покидать посольство, не встретившись с кем-либо из начальства, никак нельзя. А трое парией настороже, не хотят пускать. На шум выглянул высокий брюнет.

— Вы кто такой? — спросил брюнет.

Урасов внутренне почувствовал: начальство. Действительно, это был советник. Услышав просьбу Урасова поговорить наедине, пригласил в кабинет.

— Меня послал Бела Кун.

Конечно, у Владимира потребовали доказательств. Он попросил ножницы, распорол плечо в пальто и достал кусочек шелка. На нём по-русски было напечатано на машинке, что Венгерская коммунистическая партия командирует Владимира Урасова в Москву с особым заданием. Подпись: Ференц Мюнних.

Тон советника стал мягче, исчезла насторожённость. Беседа стала непринуждённой. В конце её советник сказал:

— Оформим ваш выезд как военнопленного. Ну а пока дня три придётся вам обождать. В посольстве оставить вас мы не можем. Придумайте сами что-нибудь. Раз вы сумели пройти такой сложный путь до Ревеля, сделайте и последнее.

Урасов пошёл наугад за город. «Конечно, им надо шифровкой узнать у Москвы обо мне». Сперва думал о разговоре с советником, потом мысли переключились на практическое: «Не следит ли кто-нибудь за мной?» Попетлял по улицам — слежки нет. «Ну а где же мне обитать три дня? О гостиницах не может быть и речи. Знакомых нет. Вокзал? Ненадёжное место, там жандармы, шпики. Днём ещё куда ни шло — можно шататься где-нибудь на окраинах или за городом, а ночью?»

Ничего не мог придумать Владимир. От досады даже выругался. Из-за перекрёстка, пересекая улицу, показалась похоронная процессия. Владимир остановился и, как многие, проводил её взглядом, а потом последовал за процессией. Так он очутился на кладбище. Побродил по аккуратным дорожкам, меж ухоженных могил, добротных надгробий. В правом углу кладбища заметил две часовни. Толкнул дверь одной — не поддаётся. Толкнул вторую — дверь скрипнула, открылась. Заглянул внутрь, осмотрелся и снова прикрыл дверь.

В этой часовне и провёл Владимир три неспокойные мартовские ночи, ёжась от холода, от прибалтийской сырости. И вот настал час отъезда. Вокзал. Поезд. В четырёхместном купе Владимир Урасов и дипкурьеры Нетте, Коротков, Земит. Как-то само собой получилось так, что Урасов, Нетте и Земит сразу перешли на «ты». Узнав, где Владимир маялся три ночи, Земит предложил:

— Выпей рюмку коньяку — согрейся. У меня есть про запас. А то ты вон как ёжишься. Глядишь, ещё заболеешь.

— Не поддамся, — твёрдо сказал Владимир. — От вина воздержусь. На службе не употребляю.

Нетте неожиданно засмеялся. Его смех был таким заразительным, что другие тоже заулыбались, хотя ещё не понимали, что рассмешило товарища.

— Федя, ты чего залился? — Дмитрий Коротков называл Теодора Федей.

Нетте снял очки, вытер белоснежным платком близорукие глаза, снова надел очки.

— Вы слышали, как сказал Владимир: «служба». Какая же у него служба? Хождение по мукам, а не служба.

Он повернулся к Владимиру:

— Ты когда последний раз спал по-человечески? То-то! Вот у пас действительно служба: поезд, автомобиль, гостиница, документы в порядке, неприкосновенность, безопасность.

— Ишь ты, безопасность! А пистолет у тебя для чего? — спросил Урасов.

— Пистолет? Все возят, и мы тоже. — Нетте взвесил на руке оружие. — Тяжеловат, чёрт! Лучше бы вместо него лишнюю книжку захватить в дорогу.

Беседа то оживляется, то утихает. Владимир уснул сидя, прислонясь к стенке. Усталость всё-таки одолела!