Луис Фишер - Жизнь Ленина

• Название: Жизнь Ленина
• Автор: Луис Фишер
• Издательство: «Книжная лавка — РТР»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: ISBN 5-300-00971-7 (т. 1) ISBN 5-300-00970-9

В. И. Ленин сыграл большую роль не только в истории России, Восточной Европы, но его учение повлияло на развитие многих стран.

В книге Луиса Фишера предстает образ Ленина не только политического деятеля, но и человека. Автор рассказывает и о людях из его окружения.

Данное издание дополняет уже известные работы о жизни Ленина и его месте в истории России и многих стран мира.

---

По словам Анны, несмотря на безграничное уважение и подражание Саше со стороны Володи с ранних лет, близкими друг другу они никогда не были. В последний год Сашиной жизни расхождения между братьями усилились на политической почве. «Зимой этого года, — пишет Анна, — когда я много гуляла и говорила с Володей, он был настроен очень оппозиционно к гимназическому начальству, к гимназической учебе, к религии также, был не прочь зло подтрунить над учителями (кое в каких подобных шутках и я принимала участие), одним словом, был, так сказать, в периоде сбрасыванья авторитетов…

Но… ничего определенно политического в наших разговорах не было… Летом, я помню, мы отмечали оба с Сашей, удивляясь этому, что Володя может по нескольку раз перечитывать Тургенева, — лежит бывало на своей койке и читает и перечитывает снова, — и это в те месяцы, когда он жил в одной комнате с Сашей, усердно сидевшим над Марксом и другой политико-экономической литературой… Читать Маркса Володя начал уже в 1888–1889 г. в Казани по-русски. Итак, определенных политических взглядов у Володи в то время (т. е. до ареста и гибели Саши. — Л.Ф.) — не было».

Ленин, таким образом, никак не мог осудить террор и избрать «иной путь» в таком замечании, какое приписывает ему его сестра Мария. На самом деле, марксистом, или почти марксистом, был тогда Саша. Этот факт сейчас в России известен. Так, в книжке, вышедшей в Москве в 1956 г.{10}, говорится: «В 1885–1886 гг. среди его (Саши. — Л.Ф.) книг был также «Капитал» Маркса. Александр Ильич стоял на перепутье между народовольцами и марксистами. Он разделял проект программы марксистской плехановской группы «Освобождение труда». Эта же книжка содержит сообщение, впервые публикуемое в Советском Союзе, о том, что незадолго до смерти А. И. Ульянов перевел с немецкого длинную статью Карла Маркса. Этот перевод, напечатанный в Женеве в 1887 г., лежит сейчас передо мной, пожелтев от времени{11}.

Ленин понял, в чем заключались истинные убеждения его брата, несколько лет спустя и поделился с близким товарищем, Исааком Христофоровичем Лалаянцем, сказав ему, что Александр Ильич «считал себя марксистом»{12}. Тем не менее, в Советском Союзе остался без изменений миф о том, что Ленин был марксистом якобы еще в отрочестве, в то время, как брат его стоял на немарксистских, террористических позициях.

Постольку, поскольку судьи дали ему на то возможность, Александр Ильич огласил свои мнения на заседаниях суда, вынесшего ему смертный приговор. Ниже приводятся выдержки из стенографического отчета заседаний суда{13}.

Председатель Присутствия, обращаясь к А. Ульянову:

— Вы были в Петербургском университете?

Ульянов: — Да, был.

Вопрос: — Уже на четвертом курсе?

Ответ: — Да.

Вопрос: — Несмотря на ваши молодые годы?

Ответ: — Да, я был на четвертом курсе.

Отвечая на дальнейшие вопросы, Ульянов заявил, что его содержал отец, пока был жив. Одно время он давал уроки. Затем встал вопрос о прокламациях, которые выпускала группа.

Вопрос: — Кто их гектографировал?

Ответ: — Тоже я.

Вопрос: — Никто больше не принимал участия, кроме вас?

Ответ: — Нет, помогало одно лицо.

Вопрос: — Кто же?

Ответ: — Я отказываюсь назвать.

Во время процесса Саша, которого в тюрьме держали отдельно от товарищей, шепотом сказал им, чтобы они винили во всем его одного. Он готов был умереть, чтобы вызволить других. Один из заговорщиков, Орест Макарович Говорухин, сын донского казака, бежал за границу перед самым покушением. Когда на суде Ульянову задали вопрос, почему он сам не бежал, он ответил, что бежать и не собирался, а готов был умереть за свое дело. Находясь в Западной Европе, Говорухин рассказал историю заговора{14}. По его словам, — «Александр Ильич был наиболее выдающейся личностью из них. Мое знакомство с ним началось в конце 1885 г. в Петербурге. Он был тогда на третьем курсе Естественного отделения физико-математического факультета. Студент он был очень трудолюбивый и способный… Он написал конкурсное сочинение по зоологии, за которое получил золотую медаль. Успех ободрил его. Он подумывал уже о профессуре… при всей его страсти к науке, (ему) не чуждо ничто человеческое…

В то время на 3-м курсе, в 1885–1886 г. он не участвовал еще ни в революционных организациях, ни в самообразовательных кружках. К кружкам он тогда относился отрицательно: «Болтают много, а учатся мало…»

<…> У Александра Ильича на столе всегда перед глазами стояли портреты отца и матери. Его сестра — бестужевка (А. И. Ульянова-Елизарова) — рассказывала, что, когда умер его отец, он, уже студент, страшно загрустил. Горе было так сильно, что его сестра и знакомые опасались, как бы он не кончил самоубийством.

Никогда я его не видел беззаботно веселым, — пишет далее Говорухин, — вечно он был задумчив и грустен. Он любил театр, вообще понимал поэзию, а особенно он любил музыку и, когда слушал, становился еще грустнее и задумчивее».

Наконец, Александр Ильич вступил в народовольческий кружок с тем, чтобы, как он выражался, проверить на опыте правоту революционных идей. 19 февраля 1886 г. он принял участие в демонстрации, состоявшейся на Волковом кладбище в Санкт-Петербурге во время панихиды по писателям, ратовавшим за освобождение крепостных, — Некрасову, Добролюбову и др. Дальнейшие демонстрации были запрещены полицией. Решено было убить царя. Когда у одного из арестованных участников нелегальной демонстрации попалась какая-то бумажка с его фамилией, он (Ульянов) стал ожидать, что его вышлют:

«Ведь это ужасная перспектива, — говорил он, — жить в захолустье, в Симбирске, например, там совсем отупеть можно. Ни книг, ни людей!»

Будущее русского капитализма, будущее русской деревни, что будет с общиной — эти вопросы, по словам Говорухина, занимали Александра Ильича. «По воззрениям своим, — пишет Говорухин, — он не подходил ни к народовольцам — ибо он отрицал активное значение общины для социализма, отрицал возможность захвата власти, — ни к соц. — демократам (он был убежден, что существенной разницы между «Народной Волей» и программой Плеханова не было)». К последней потом примкнул Ленин.

«Несколько членов террористической группы были соц. — демократами. Народовольца не было ни одного… Относительно же названия, группа сочла полезным назваться старым именем Народной Воли».

Лозунгом группы был «систематический террор», с помощью которого предполагалось свергнуть царское правительство или заставить его пойти на большие уступки. Александр Ильич верил не в индивидуальный террор, а в террор систематический, т. е. в целый ряд покушений.

Вот что говорится на странице 289 стенографического отчета заседаний Особого присутствия Сената по делу 1 марта 1887 г.:

«Подсудимый Ульянов. — Относительно своей защиты, я нахожусь в таком же положении, как Генералов и Андреюшкин. Фактическая сторона установлена вполне верно и не отрицается мною. Поэтому право защиты сводится исключительно к праву изложить мотивы преступления, т. е. рассказать о том умственном процессе, который привел меня к необходимости совершить это преступление. Я могу отнести к своей ранней молодости то смутное чувство недовольства общим строем, которое, все более и более проникая в сознание, привело меня к убеждениям, которые руководили мною в настоящем случае. Но только после изучения общественных и экономических наук это убеждение в ненормальности существующего строя вполне во мне укрепилось, и смутные мечтания о свободе, равенстве и братстве вылились для меня в строго научные и именно социалистические формы… Есть только один правильный путь развития — это путь слова и печати, научной печатной пропаганды, потому что всякое изменение общественного строя является как результат изменения сознания в обществе. Это положение вполне ясно сформулировано в программе террористической фракции партии «Народной Воли», как раз совершенно обратно тому, что говорил господин обвинитель».

Обвинитель, по словам Ульянова, был не прав, когда заявил, что маленькая банда террористов пыталась навязать обществу свои взгляды. Ульянов высказал совершенно противоположное мнение: «При отношении правительства к умственной жизни, которое у нас существует, невозможна не только социалистическая пропаганда, но даже общекультурная; даже научная разработка вопросов в высшей степени затруднительна. Правительство настолько могущественно, а интеллигенция настолько слаба и сгруппирована только в некоторых центрах, что правительство может отнять у нее единственную возможность — последний остаток свободного слова… Убедившись в необходимости свободы мысли и слова с субъективной точки зрения, нужно было обсудить объективную возможность, т. е. рассмотреть, существуют ли в русском обществе такие элементы, на которые могла бы опереться борьба. Русское общество отличается от Западной Европы двумя существенными чертами. Оно уступает в интеллектуальном отношении, и у нас нет сильно сплоченных классов, которые могли бы сдерживать правительство… Для интеллигентного человека право свободно мыслить и делиться мыслями с теми, которые ниже его по развитию, есть не только неотъемлемое право, но даже потребность и обязанность…»