Александр Гарда - Колизей. «Идущие на смерть»

• Название: Колизей. «Идущие на смерть»
• Автор: Александр Гарда
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-51602-5

«Идущие на смерть приветствуют тебя!» – выкрикивали перед боем гладиаторы, обращаясь к императору. Не дворец, не Сенат, не Форум, а священная арена была сердцем Древнего Рима. Сотни лет Вечный город жил этими жестокими «играми». Сотни лет гладиаторы умирали на окровавленном песке во славу древних богов и на потеху толпе, жаждущей «хлеба и зрелищ». А в 80 году н.э., когда наконец закончено строительство Колизея, император обещает открыть величайший амфитеатр на свете 100-дневными гладиаторскими боями и поразить пресыщенный Рим прежде невиданным, грандиозным, потрясающим зрелищем.

В эти страшные дни побежденным не стоит рассчитывать на пощаду – их бездыханные тела уволокут с арены ржавыми от крови крючьями. Зато победители получат высшую награду, о которой только может мечтать гладиатор, – свободу.

---

– Ну и что? Все равно я хочу побыть с ним. И еще, Камилл, у тебя хранятся мои призовые деньги…

– Чуть больше тысячи сестерциев! Не волнуйся, я их отдам до последнего асса!

– Не надо. Оставь себе. Они вам здесь нужнее. Может быть, это будет та мелочь, которая поможет вам убраться отсюда! Должна же я хоть немного отплатить вам за то, что подобрали меня тогда в Мёзии.

– Ахилла…

– И не продавай, пожалуйста, Виндекса. Он чудесный конь. Может быть, кто-нибудь будет выступать на нем вместо меня…

И тут случилось немыслимое: ланиста – бог и отец своей фамилии – обнял рабыню словно дочь, с которой прощался навсегда.

– Не надо, – попросила, мягко вырываясь, Ахилла, – иначе мне будет трудно завтра уехать. А теперь прости, Камилл, я пойду.

Тот отпустил девушку, погладив по растрепавшейся прическе, и она скользнула в комнату, где лежал при смерти ее любимый.

– Я прикажу собрать твои вещи, чтобы ты могла подольше побыть с ним! – крикнул ей вслед Камилл, но Ахилла уже закрыла за собой дверь.

Проданная отцом

Первые лучи солнца робко проникли в спальню, осветив мужчину и женщину, в изнеможении раскинувшихся на изжеванной простыне. Скользнув по светло-русым волосам дремлющей красавицы, они коснулись ресниц ее возлюбленного. Мужчина осторожно пошевелился, вытаскивая затекшую руку из-под женской головки.

– Луция, мне пора уходить. Время Венеры заканчивается, наступают часы Марса.

Прекрасная римлянка откинула прилипшую к влажному лбу прядь волос и недовольно поморщилась.

– Великие боги! Если бы, Виктор, я не знала тебя как лучшего бойца римских арен, то подумала, что ты трусливый раб, который боится порки от своего господина. Прекрати трястись, как медуза. Я не за этим тебя зову.

Болезненная гримаса пробежала по лицу гладиатора, но, сделав над собой усилие, он сдержал готовое сорваться с языка резкое замечание.

– Зато ты жестока, как наш ланиста. Неужели за те недели, что мы с тобой встречаемся, ты ничего ко мне не почувствовала? О чем ты вообще думаешь, лежа в моих объятиях?

– Я?.. Ну, например, о том, что Присцилла зря прождала тебя вчера вечером.

– Откуда ты знаешь про Присциллу? – атлет выглядел изрядно обескураженным.

– Что знаю? Что она пыталась заполучить тебя к себе этой ночью? Она сама мне вчера об этом сказала.

– И ты промолчала?

– А ты что, хочешь, чтобы я тебя ревновала?

И красавица залилась веселым смехом, закинув голову. Все еще веселясь, она потянулась к стоящему рядом с ложем столику с инкрустацией из слоновой кости и взяла с него черепаховый гребень.

– Ничего такого не будет, дорогой! Ты всего лишь гладиатор, раб откуда-то с востока, а я дочь сенатора Луция Нумиция! Не скрою, мне приятно ощущать себя в объятиях дикого зверя, но чтобы ревновать!.. Нет, ты сошел с ума!

И она снова расхохоталась, расчесывая роскошные пряди вьющихся крупными кольцами волос. Ее голубые глаза, словно осколки льдинок, бесстрашно смотрели в горящие бешенством глаза любовника, словно дразня его, искушая и соблазняя.

Виктор скрипнул зубами и в бессилии сжал кулаки. Похоже, проклятая девка чем-то его опоила. Иначе как объяснить, что каждое утро он дает себе клятву, что их встреча была последней, и каждый вечер его словно магнитом тянет к маленькой дверце, скрытой побегами плюща, где его ждет верная служанка, чтобы провести в опочивальню своей госпожи. Юпитер Всеблагой, она когда-нибудь перешагнет границу, и тогда он ее придушит, пусть даже его потом за это распнут!

– Но если я тебе не нужен, зачем ты зовешь меня каждую ночь? – в хриплом голосе могучего гладиатора прозвучало отчаяние.

– А ты что, ничего не понял? Какой же ты… наивный мальчик! Я не позволю, чтобы Присцилла или какая-нибудь другая уродина считали, что смогут увести тебя у меня. Это будет так… оскорбительно…

– Фурия!

Он схватил ее в объятия, стараясь причинить боль, но тут раздалось шлепанье босых ног по мозаичным плитам пола, и в спальню влетела хорошо известная Виктору рабыня, которая каждый вечер провожала его к своей госпоже. Сейчас она была смертельно напугана и в ужасе поводила глазами, издавая нечленораздельные звуки, словно разучилась говорить.

– Ну? Что такое? – приподнялась на ложе Луция, нахмурив брови. – Снова началось извержение Везувия? Или, слава богам, наконец, умер мой отец?

– Сенатор…

И девушка в изнеможении осела на пол, схватившись за голову и раскачиваясь из стороны в сторону.

Гладиатора буквально подбросило на постели. Одним прыжком он кинулся собирать разбросанную ночью одежду, спешно в нее облачаясь.

Побледневшая Луция, не делая ни малейшей попытки замаскировать ночное приключение, со странным выражением глаз следила за метанием своего любовника, прислушиваясь к нарастающему шуму.

– Если хочешь бежать, – проговорила она с подчеркнутым спокойствием, – то это полнейшая глупость. Отец наверняка перекрыл все выходы, и ты без меча вряд ли справишься с его охраной. Так что лучше приготовься с достоинством встретить неизбежное, чем носиться в поисках мышиной норки, куда вряд ли протиснется твое потрясающее тело. И, когда поймешь правоту моих слов, не забудь поцеловать меня на прощание, потому что другого случая у нас, скорее всего, уже не будет.

Едва успевший одеться Виктор замер, глядя на свою подругу со смесью ужаса и восхищения.

– Ты чего-нибудь боишься, римлянка?

– Нищеты, болезни, ревнивого мужа… Наверно, это все!

Совсем рядом прозвучал топот множества ног, и в опочивальню ворвался целый отряд хорошо вооруженных слуг во главе с сенатором Луцием Нумицием, о самодурстве которого шептались даже привычные к домашней тирании римляне. Не так давно за неосторожно сказанное слово он продал собственного сына в рабство на остров то ли Самос, то ли Делос. Семья и слуги боялись его до смертной дрожи, стараясь без особой надобности не попадаться хозяину дома на глаза.

Указав охране на гладиатора, он быстро подошел к постели дочери, пнув по дороге понуро сидящую рабыню так, что та с воплем распласталась на полу, и влепил Луции звонкую пощечину, оставившую красный след на нежной щеке. Голова девушки мотнулась в сторону, но, вместо того чтобы молить отца о пощаде и прощении, она только еще больше распрямила спину, сидя на постели и глядя куда-то в пространство. При виде такой непокорности сенатор пришел в еще большее неистовство:

– Ты… Ты… Как ты посмела, мерзкая девчонка? Твое место в лупанарии, а не в приличном доме! Будешь обслуживать легионеров и пьяных матросов! Ты, девушка из старинного патрицианского рода, спуталась с рабом! Презренным гладиатором!!! Почему?!!

Луция равнодушно пожала плечами, стараясь, чтобы выступившие от боли слезы не потекли по щекам:

– Он мне нравится.

От изумления сенатор лишился дара речи. Его лицо побагровело от гнева, и он отвесил дочери еще одну пощечину, отчего та рухнула лицом в подушку. Но рассвирепевшему хозяину дома этого было мало. Никогда он еще не был в такой ярости, которая просто физически действовала на окружающих. Даже Виктор перестал сопротивляться и позволил себя связать, причем охранники сенатора тоже старались производить как можно меньше шума.

Но Луцию Нумицию было не до них. Запустив руку в только что расчесанные локоны, он поднял за волосы голову дочери.

– Ты хоть знаешь, что тебя ждет? – прошипел «любящий» отец, брызгая слюной. – Надеюсь, ты не забыла про эдикт божественного Клавдия, не так давно подтвержденный Веспасианом, гласящий, что отдавшаяся чужому рабу римлянка сама становится рабыней?

– Знаю, и что?

– Луция, – прохрипел Виктор, выгнувшись от нестерпимой боли, потому что держащий его раб слишком сильно заломил руку, – не спорь с отцом. Он убьет тебя…

Но девушка даже не взглянула на своего недавнего возлюбленного. Спустив ноги с постели и не обращая внимания на присутствие слуг, она потянулась за одеждой.

– Я готова заплатить за мой поступок любую цену, которую вы назначите… сенатор.

– Пусть будет так! Недостойного я скормлю львам, а тебя продам на форуме! Или, может, тебя отправить к любимым гладиаторам? Говорят, в «Звериной школе» ищут венатрисс, которые будут участвовать в открытии Амфитеатра Флавиев. Предоставляю тебе выбор!

Кто упрекнет, что она чуть помедлила с ответом? Но, подавив мгновенный приступ страха, гордая римлянка раздельно проговорила, глядя не на отца, задавшего вопрос, а на теперь уже бывшего любовника:

– Если у меня есть выбор…

– О да! Огромный: рынок, лупанарий или арена! Не хочу ограничивать тебе свободу, – криво усмехнулся отец.

– …то я выбираю школу венаторов.

Это было как признание в любви тому, кого сенатор собирался кинуть на растерзание хищникам. Виктор это понял и, подняв лицо, на котором от боли выступили капельки пота, вымученно улыбнулся девушке.

– Ты сама решила свою судьбу. Я отрекаюсь от тебя. У меня больше нет дочери! Даю тебе два часа на сборы, а потом Фабиан отвезет тебя… нет, отведет тебя к вонючим варварам.