Андре Шиффрин - Легко ли быть издателем. Как транснациональные концерны завладели книжным рынком и отучили нас читать

• Название: Легко ли быть издателем. Как транснациональные концерны завладели книжным рынком и отучили нас читать
• Автор: Андре Шиффрин
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: О бизнесе популярно
• Год: 2002
• ISBN: 5-86793-185-4

Андре Шиффрин — американский издатель, кавалер ордена Почетного Легиона (Франция), лауреат одной из самых престижных литературных премий Италии (Il Premio Grinzane Cavour, 2002 г). Наградами он удостоен не только за свою Издательскую деятельность, но и за эту книгу, представляющую нечто среднее между мемуарами профессионала и памфлетом.

С 1961 г. А. Шиффрин работал в «Пантеоне» — подразделении издательского гиганта «Рэндом-Хауз», которое специализировалось на интеллектуальной литературе. В 1990 г., когда новые владельцы «Рэндом-Хауза» принялись изымать из планов все, что не отвечало их мнению о вкусах массового потребителя, редакторы «Пантеона» подали заявления об увольнении. Основав независимое издательство «Нью-Пресс», А. Шиффрин поставил во главу угла качество, а не прибыльность книг. Подробно рассказывая о расцвете и гибели «Пантеона», автор проливает свет на закулисную жизнь крупных коммерческих издательств, а также показывает механизмы, используемые концернами в борьбе за рынок. Но даже в таких условиях, как доказывает А. Шиффрин, делясь опытом «Нью-Пресс», независимое интеллектуальное издательство способно выжить.

---

Ньюхауз представил нам Витале как культурного и тонко чувствующего человека; впрочем, Витале вскоре выдал себя заявлением, что он человек занятой и читать книги ему недосуг (правда, он в итоге сознался, что читает бестселлеры Джудит Кранц, ведущего автора любовных романов издательства «Краун»). В небоскребе «Рэндом» почти каждая комната была до потолка заставлена книгами — и только в кабинете Витале на стеллажах нельзя было увидеть ни одной, а на стенах вместо фотографий писателей висели изображения его яхты.

Когда в роскошном городском особняке Ньюхауза в районе Ист-сайд я был представлен Витале, он приветствовал меня фразой: «A-а, “Пантеон”, где делаются все эти чудесные книги». То, что я принял за комплимент, на самом деле было издевкой. Не успел Витале усесться в свое новое кресло, как вновь поползли слухи о скорой кончине «Пантеона». Лишь впоследствии я осознал, что это была одна из фаз стандартного тактического сценария, применяемого Ньюхаузом в своих фирмах: слухи использовались для деморализации неугодных сотрудников, которых он хотел либо лишить всех козырей, либо исподволь подготовить к неизбежному увольнению. И вот, пока «Рэндом хауз» терпело колоссальные убытки в связи с деятельностью «Краун», в центре внимания почему-то оказалась проблема «неприлично маленькой» рентабельности «Пантеона».

Вначале нам казалось, что слухи — они и есть слухи; в издательском мире любят тешиться теоретическими спекуляциями и злорадствовать, когда гнев начальства, пощадив тебя самого, обрушивается на соседа. Нам и в голову не приходило, что распространение этих слухов срежиссировано столь тщательно. Более того, сейчас, просматривая свою переписку тех времен, я обнаружил, что еще в середине января 1990 года разуверял английских друзей, до которых дошла молва о нашем сложном положении. Я даже попросил Витале публично опровергнуть слухи о его недовольстве «Пантеоном» и предложил ему распространить подготовленный нами пресс-релиз, где ничуть не кривя душой, мы заявляли, что план «Пантеона» на этот сезон — лучший в его истории, что этот план состоит из чрезвычайно сильных книг, и рентабельность издательства вскоре должна значительно возрасти. Мы только что заключили договор с Мэттом Гренингом на серию книг по мотивам нового телевизионного мультсериала «Симпсоны». Мы и не подозревали, что эти книги в итоге разойдутся миллионными тиражами, но точно знали, что на своем плане 1990 года «Пантеон» заработает никак не меньше, чем в прошлые годы; если же книги Гренинга оправдают возложенные на них надежды, мы наверняка окажемся в числе самых прибыльных подразделений «Рэндом».

Но вот меня стали регулярно вызывать к начальству, и вскоре стало ясно: судьба «Пантеона» предрешена. Вначале Витале предложил нам кое на чем сэкономить: урезав на две трети штат сотрудников и издательский план, сконцентрировать усилия на самых «высокотиражных» книгах. Я внес встречное предложение — настоятельно потребовал, чтобы бухгалтеры корпорации составили смету. Из сметы явствовало, что в случае предложенных Витале драконовских мер рентабельность «Пантеона» намного упадет.

Одна из январских встреч с Витале окончательно заставила меня понять, что мы с ним принадлежим к разным мирам. Витале начал просматривать план, которым мы особенно гордились, — список книг, подготовленных к изданию весной 1990 года.

«Кто такой этот Клод Симон?» — презрительно спросил он (явно впервые видя имя этого прозаика, Нобелевского лауреата 1985 года). — «А этот Карло Гинзбург?» (имея в виду самого, пожалуй, известного итальянского историка). Тут я обратил внимание, что Витале читает каталог справа налево: сначала смотрит на тираж и только потом переводит взгляд на заковыристые имена и названия. С его точки зрения, мы были похожи на фабрику, которая производит обувь слишком маленьких, неходовых размеров. «Какой смысл издавать книги такими крохотными тиражами? — взорвался Витале. — Неужели нам самим не стыдно? Как я могу по утрам смотреть на себя в зеркало, зная, что мне хочется издавать такие безнадежно нерентабельные книги?»

Между прочим, в этот план входили и книги Тренинга, которые, по нашим расчетам, должны были с лихвой покрыть возможные убытки от более «заумной» литературы. Но новая политика Витале состояла в том, что субсидирование одной книги за счет других должно прекратиться — отныне каждая книга должна приносить доход сама по себе.

Идеи Витале далеко не сводились к сокращению штатов и издательского плана. Он без обиняков заявил мне (хотя позднее отказался это признать), что мы не должны издавать «столько левацких книг». Более того, он предложил заменять их произведениями правых авторов. Я сообразил, что Ньюхауз не одобряет выпуска книг, не соответствующих его личным политическим взглядам. Очевидно, желание очистить каталог от подобной литературы стало одной из причин, заставивших его поставить ребром вопрос о «Пантеоне». Ньюхауз еще со студенческих лет придерживался откровенно правых убеждений. Он протестовал и против того, чтобы Бернстайн издавал советских диссидентов, и против того, чтобы мы издавали диссидентов американских. В несколько месяцев Ньюхауз сумел избавиться от обеих заноз в своем боку — от Бернстайна и от нас.

Спустя несколько совещании я заподозрил, что нас вовлекли в фарс, разыгрываемый чисто для проформы. Происходящее напоминало уже не беседы о будущем известного издательства — а ситуацию перед закрытием завода, больше не нужного владельцам. Вначале мы полагали, что имеем дело с собеседниками, которые честно изложат свою позицию и без излишней предвзятости выслушают наши доводы. Но дело обстояло совершенно иначе: Витале и его подчиненные то давали обещания, то, при следующей же встрече, клятвенно их отрицали. Это постоянное лавирование окончательно убедило меня в бессмысленности наших совещаний. Ньюхауз и Витале стремились к одному из двух: либо провести в «Пантеоне» сокращение штатов в качестве прелюдии к полному упразднению издательства, либо так сильно деморализовать меня и моих коллег, что мы уволимся сами.

Том Майер в своей пространной и глубокой статье о наших бедах в «Ньюсдэй» («Newsday»), позднее включенной в его биографию Ньюхауза, сравнил «Пантеон» с островком в море «Рэндом хауз». Он отметил, что коллеги по «Рэндом» воспринимали нас как нечто обособленное, принципиально иное, — до какой степени обособленное и иное, я осознал лишь впоследствии.

В 70-х годах, когда цели и принципы «Пантеона» стали ясны всем, мы без труда находили способную и сознательную молодежь, которая разделяла наше мировоззрение и охотно шла к нам работать, хотя во многих других издательствах оклады были, мягко говоря, выше. Людей с необходимыми нам умениями и интересами я обычно предпочитал искать вне издательского мира. Правда, у нас всегда был, как минимум, один редактор-профессионал, отвечавший за более-менее «коммерческий» пласт нашей продукции, но мои коллеги в большинстве своем пришли из научных кругов. Сара Берштель, много лет преподававшая сравнительное литературоведение, наделенная острым нюхом критика и способностями полиглота, курировала львиную долю наших европейских авторов, а также Барбару Эренрайх и ряд других американских писателей. Джим Пек и Том Энгельхардт пришли из Комитета встревоженных востоковедов — неформальной организации, возникшей в период войны во Вьетнаме. Они были редакторами существовавшего при Комитете влиятельного издания «Бюллетень». Оба отдавали много сил науке. Джим продолжал специализироваться на своей области исследований, но расширил ее рамки, работая с такими авторами, как Фулбрайт и Хомский. Том, редактор «Маус» Арта Спигельмана, также занялся другими областями. Особенно его привлекала массовая культура. Венди Вольф (позднее она как редактор сыграла ключевую роль в издании книг Гренинга) совсем юной пришла работать в детскую редакцию «Пантеона». После краткого пребывания там и долгого периода ученичества в других отделах Венди овладела всеми секретами нашего редакторского ремесла. Остается сказать о Сьюзен Рабинер, хронологически пришедшей к нам последней, намного позднее Венди. Сьюзен раньше работала в «Оксфорд юниверсити пресс» («Oxford University Press»). Высококвалифицированный и энергичный редактор, она внесла большой вклад в реорганизацию «Шокен букс».

Так постепенно создавался коллектив умных и способных людей, каждый из которых был специалистом в какой-то конкретной области и мог навербовать своих авторов. Уникальность «Пантеона» состояла в том, что мы работали слаженно. Считается, что ни в одной фирме не обходится без интриг — но у нас их почти не было. Важность идей, стоящих за нашей работой, перевешивала все прочие соображения. Так возникла сплоченная группа людей, сохранившая цельность до самого конца.

Я знал: мои коллеги не намерены мириться с демонтажом «Пантеона». Когда стало ясно, что грядет сокращение штатов, они без обиняков объявили мне, что, как один, сами подадут заявления об увольнении. Я убеждал молодых, в том числе недавно пришедшую к нам Сьюзен, выждать, не уходить, пока не найдется подходящая работа в других местах, — но в их глазах читалась решимость. Тогда я рекомендовал Витале и его коллегам пересмотреть их планы — ведь в случае массового ухода сотрудников «Пантеон» как коллективный проект прекратит свое существование, и я тоже буду вынужден уйти. Моим предостережениям не вняли — ведь в издательском мире не принято отказываться от «тепленьких местечек», если другое такое же местечко тебе не гарантировано. Обычно сотрудники издательств держатся за свои кресла, стараясь убедить начальство, что увольнения заслуживает кто угодно, но только не они, надеются обратить новые обстоятельства себе на пользу. Руководство «Рэндом хауз», должно быть, и при искреннем желании не могло поверить, будто мои коллеги единодушно проявят принципиальность.