Рита Мональди - Veritas

• Название: Veritas
• Автор: Рита Мональди
• Издательство: Книжковий Клуб «Клуб Сімейного Дозвілля»
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-966-14-1267-4

1711 год.

Десять лет не прекращается война. Аббат Мелани, секретный агент Людовика XIV, прибывает в Вену. Он узнает о заговоре против императора Иосифа I.

Но кто готовится нанести смертельный удар? Брат, мечтающий о троне, или коварные иезуиты? Вероломные англичане или турки, извечные враги империи?

Разгадка кроется в таинственном сообщении турецкого посла. Пытаясь расшифровать это сообщение, помощники аббата гибнут один за другим.

Впервые на пути агента Людовика XIV оказался столь безжалостный противник.

---

Покаяние, покаяние. Я твердил только это слово. Я уже был наполовину обнажен – мне было нечего сорвать с груди. И я начал вонзать ногти в руки, в плечи, шею, в раскрасневшиеся от крика щеки, живот, пуп, связывавший меня с матерью, которой я никогда не знал. Я бежал с обнаженным торсом и срывал с себя куски собственной плоти, даже с ушей, чтобы более не слышать, с языка, чтобы более не говорить, с век, чтобы более не видеть, с носа, чтобы перестать дышать, кусал себе пальцы, чтобы ничего не касаться. Я бежал по полям, по отвесным склонам и ущельям, и мой одинокий беспрерывный крик пробегал вместе со мной каждую пядь земли. Глаза мои были широко раскрыты, но я бежал вслепую, я смотрел и не видел, слушал и не слышал.

Неожиданно меня окутала далекая мелодия, окружила меня, запутала мои стопы, но ноги узнали ее и сначала замедлили свой безумный бег, а потом принялись танцевать под ее нежный ритм. Не останавливаясь, мои стопы выписывали бесконечные круги, а мои руки послушно следовали за ними, рисуя в воздухе фигуры, в такт этой (теперь я узнал ее) скрипке, этой скрипке. А потом я увидел это: я был в Нойгебау. Крик, раздававшийся из моей груди, постепенно превращался в напевание знакомого мотива, которому я дал имя: португальская мелодия под названием фолия, безумие.

Мои босые ступни бежали теперь по садам Места Без Имени, но они уже не были заброшенными и неухоженными: их украшала чудная мозаика, голубая с золотым. Фонтаны чистой воды выбрасывал роскошный алебастровый источник в центре, благословляя все вокруг приятной прохладой. Она падала и на мои плечи, чтобы смыть бегущую из ран кровь.

И только в этот миг я впервые увидел Место Без Имени – словно мои раны открыли передо мной царство справедливости, мои глаза стали новыми, сверхчеловеческими. И будто во внезапном взрыве исторической правды они показали мне истинное, живое изображение творения Максимилиана, райскую жизнь, для которой оно было задумано и которая никогда не была ему дана: сверкающие золотые крыши; врата сада, возвышающиеся своенравно, как турецкие минареты; пышные клумбы и изгороди, с плотно покрытыми почками редкими растениями, с апельсинами, лимонами и другими экзотическими фруктами, с избранными цветами; великодушные высокие фонтаны с серебряной водой, льющейся на светлый, прекрасно инкрустированный мрамор; фасады замка, украшенные тысячами антаблементов, скульптур и капителей, все тонкой работы, из филигранного золота; ограда с ее гордыми зубцами; и повсюду – постоянная беготня кучеров, слуг, рабочих, секретарей и лакеев, все они в бархатных одеждах, которые носили двести лет назад; а на заднем плане – фоном – приглушенное рычание диких животных. И все это мощное творение – плод изобретательского дара, Нойгебау, представляло собой столь гармоничное сооружение, что даже его военная символика (сторожевые башни, зубцы, львы), казалось, провозглашает мир, как и его создатель, Максимилиан Загадочный, человек мира.

Я всхлипнул при мысли о том, что это безвременное видение даровано мне только один раз. Потом я вспомнил Рим, виллу «Корабль», где от ее прежней жизни многое сохранилось и покрытые изречениями стены повествовали о блеске эпохи, которая уже не вернется. Вилла делилась своей мудростью со всяким, кто хоть на миг останавливался взглядом на тех изречениях. А Нойгебау, дитя без имени, вместе с замком, который его породил, было вырвано из мира еще до того, как началась его жизнь. Его время никогда не наступало; ненависть вытравила плод. Только сады могли ненадолго несмело строить глазки жизни, но там, где могла бы жить не природа, а человеческий дух, именно там, тщетно ждало жизни Место Без Имени. Ничего не мог поведать замок Нойгебау любопытному посетителю, кроме: «Мое царство не от мира сего».

Так чем же было мое существование до сих пор? Какое значение имели для меня преждевременно унесенная жизнь Иосифа I и Максимилиана II, неисполнившаяся судьба наихристианнейшего короля и его возлюбленной Марии, одиннадцать лет назад на вилле «Корабль» и почти тридцать лет тому в гостинице «Оруженосец» в Риме, мученичество суперинтенданта Фуке и ненависть, разграбившая его замок в Во-ле-Виконт, то огромное сооружение из камня, жившее только одну ночь, ночь 17 августа 1661 года? Кто были они, если не все вместе существа и места без имени, без истории, потому что их вывели из истории, которая принадлежала им по праву? Были ли они прелюдией к Нойгебау? О чем они говорили со мной? Почему они пошли мне навстречу, почему отыскали мою ничтожную, мрачную жизнь и мучительно ослепили ее своим печальным блеском?

* * *

Не знаю, как нашла меня Клоридия и отвела обратно в монастырь. Я неподвижно лежал на кровати. Я видел свою жену и малыша, которые склонялись надо мной. У изголовья моей кровати, в кресле из зеленой полупарчи сидел, согнувшись, аббат Мелани, превратившийся в собственную тень. Был здесь и его племянник. Я блуждал взглядом по их лицам, мои зрачки останавливались на их губах. Все говорили со мной. Доменико хотел встряхнуть меня; Атто причитал, винил во всем себя и предлагал позвать врача; Клоридия, до смерти обеспокоенная моим состоянием, в котором она непременно хотела видеть нечто вроде проявления геройства, умоляла меня, раз уж я не могу ничего сказать, хотя бы мимикой дать понять, что я слышу ее и малыша.

А я вновь вернулся в воспоминаниях к временам одиннадцатилетней давности, в Рим, в ту блестящую виллу, имевшую форму корабля и заброшенную, подобно Месту Без Имени. И не знаю, в который уже раз я вспомнил Джованни Энрико Альбикастро, чудесного голландского скрипача, который, всегда одетый в черное, казалось, парил над зубцами стен виллы, наигрывая португальскую мелодию, именуемую фолия, «глупость». Он читал строки из поэмы под названием «Корабль дураков», которой он учил меня жизни. Никогда не узнать мне, был ли он и неизвестный штурман Летающего корабля одним и тем же человеком, но дело было в другом: пришло время принять во внимание предостережения Альбикастро.

Я снова начал кричать – про себя, и этот крик уже не должен был прекращаться, а потому губы мои, повинуясь тем старым предостережениям, умолкли. Я стал немым. Моя жена плакала, и я с удовольствием сказал бы ей: как я могу говорить с тобой, если крик звучит в моих ушах? Разве ты не слышишь его? Иногда, правда, этот крик превращался в мелодию фолия, и я начинал скулить: я хотел сказать Клоридии, что люблю ее, но крик возвращался, мой внутренний крик.

И так вот я, на своем ложе страданий снова стал жертвой Эриний. Я страдал от своего молчания, в которое мог войти всякий, словно в место, где ему было гарантировано гостеприимство. Я отчаянно желал, чтобы меня сразу же отнесли в дом для служения панихиды, а вместе со мной и все человечество.

«Ах, если бы я мог передать последним родившимся детям голос этой эпохи!» – мучился я в пропитанных потом подушках. Но не опровергнет ли тогда внешняя истина внутреннюю, и сумеют ли уши наших потомков различить и то и другое? Потому что таким образом время делает неузнаваемым свою собственную суть и готовит нас к тому, чтобы простить величайшие преступления, которые когда-либо совершались под солнцем и звездами.

Только в архиве Господа это существо будет в сохранности. Нет, не из-за вашей смерти, друзья мои, – вы все, которые пали в войне и во время мира, вы, умершие вчера, сегодня и завтра, а за то, что вам пришлось пережить, Господь отомстит тем, кто сделал это с вами. В тени превратит их Господь, в те тени, которыми они на самом деле и являются, тени, которые лживо одеваются в человеческое обличье. Он отнимет у них плоть, в которой прячут они свои пустые души. Только воспоминаниям об их глупости, ощущению их злобы, страшному ритму их ничтожества даст Он плоть и, словно марионеток, приведет на Страшный суд, чтобы показать праведникам, что уничтожено Его рукою.

Я прошел долгий путь молчания в ожидании дня, когда, как учил меня Альбикастро, «натянется лук». Но одиннадцать лет назад голландский скрипач сказал также: не в атом мире будет натянута тетива. И сам Христос учил нас: «Царство мое не в этом мире». Так куда же мне было бежать в ожидании Царства Божьего? Альбикастро, вилла «Корабль», Место Без Имени: казалось, пережитое мной рядом с Атто одно за другим собирается в одну большую картину, которая теперь, в эти дни, нашла свое толкование. До сих пор жизнь многому научила меня, часто удивляя: в ней было много неожиданностей и болезненных для меня ударов, и всегда я был по отношению к ней подобен пустой кружке, которая только принимает, ничего не давая взамен, и наполняется все больше и больше. Казалось, эта жизнь теперь опомнилась и вернулась в прошлое, чтобы снова предложить мне старые темы так часто слышанных учений, словно не собиралась учить меня ничему новому. Но почему?

Вена: столица и резиденция Императора Суббота, 18 апреля 1711 года