Лариса Захарова - Операция «Святой»

• Название: Операция «Святой»
• Автор: Лариса Захарова
• Издательство: Вече
• Жанр: О войне
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9533-4700-6

Над Чехословакией нависла реальная угроза германской оккупации. На кого опереться в борьбе за спасение суверенитета против аннексии Судет — на западные демократии или на коммунистическую Россию? Эта дилемма заставляет президента Бенеша отправить в Лондон и Париж своего представителя — профессора теологии Феликса Дворника. Роберт Дорн получает задание выйти на контакт с посланцем…

---

— Да. И вы спрашиваете, как я отношусь к наци? Мало того, что он немец, еще и фашист, понимаете? Фашист чистой воды!

— Любопытно… — обронил Эбхарт. — Джек давал тому человеку иную характеристику… Георг, может быть, стоит уточнить фамилию?

— Не знаю…

— Дорн это, его фамилия Дорн. Так и передайте, — загорячился Лиханов. — Не знаю, полагается ли в Англии петля за такую кражу, но я сам его казню, только бы найти…

«Меня никто не освобождал от присяги четырнадцатого года убивать тевтонов! Никто! — Мысли летели вихрем. — Да и кто освободит меня от клятвы бороться с врагами русской земли и русских людей? Уничтожить врага — моя обязанность офицера, русского кадрового офицера. И я уничтожу. Чего бы мне это не стоило». Лиханов принял решение.

7

Ночью из Яхимова привезли раненого. Прострелены ноги — задета берцовая кость. По профессии — механик. Доктор Гофман поместил его у себя дома. Отправлять в клинику рискованно. Был уже опыт, когда раненого генлейновскими молодчиками прямо из госпиталя отправили в тюрьму. Его же и обвинили в провокационной перестрелке. Прокурор оказался членом судето-немецкой партии.

Наконец механик уснул. Гофман оставил его одного, чтобы самому немного отдохнуть. Ушел в кабинет. В одиннадцать нужно слушать радио. Тронул ручку настройки. Попалась ближайшая станция: Карловы Вары. Гофман узнал голос Генлейна. Они были знакомы. Когда-то этот голос подавал команды на занятиях лечебной гимнастикой в курортной поликлинике — Конрад Генлейн служил там инструктором физкультуры. Сейчас Генлейн подавал команду к созыву съезда судето-немецкой партии. «На нашем съезде, — хрипло кричал в микрофон Генлейн, явно подражая берлинскому фюреру, — необходимо первым делом точно определить территорию, населенную в Чехословакии немцами, и предоставить ей полное национальное самоуправление, заменить чиновников-чехов немцами и предоставить полную свободу для нашей пропаганды. Это минимальные требования…»

Легкий поворот рычажка — и в динамик ворвался голос Геббельса: «Судетские немцы знают, что они не одни и за их спинами стоят братья по расе и нации, которые никогда не оставят их на растерзание славянским варварам, отдавшим страну большевикам, позволившим превратить ее в базу для военных операций против нас. Благодаря передаче участков территории и аэродромов, советский воздушный флот имеет уже базу в центре Европы. Даже Рим, Лондон, Стокгольм теперь оказались в радиусе действия советских бомбардировщиков специального типа, которые — Советы громко хвастались этим еще в 1934 году — способны покрывать расстояния в 2000 километров без посадки… Чехословацкое правительство слишком неуступчиво, в его действиях нет великодушия, которое оно могло бы проявить к требующим автономии судетским немцам, а они не желают быть подданными красных, но именно так хотело бы поступить и с ними, и с чехами, и со словаками правительство Бенеша. Но мы не оставим…»

«Однако, хромоножка, ты боишься советских бомбардировщиков, хоть и грозишь ввести свои танки «для защиты Европы от красной заразы»», — подумал Гофман, еще покрутил ручку настройки и поймал, наконец, свою волну: по радиостанции Коминтерна выступал Климент Готвальд. «Если на нас нападут, — Гофман напрягся, сейчас волну начнут глушить. — Если мы будем защищаться, мы не будем одиноки. От Чехословакии требуют сейчас того, что можно требовать только в случае проигранной войны. Но ведь нас заверяют, что ни один политик в Европе войны не желает. Нас заверяют, что агрессивные акты Германии — всего лишь миротворческие шаги, что политика Англии и Франции совместно направлена только на сдерживание европейского конфликта. Позвольте спросить, кто же из европейских народов находится в конфликте друг с другом? Вы не найдете ответа, кроме того, что фашизм Германии ищет повода для конфликта с любым из своих соседей… Но есть великая справедливая сила, Советский Союз, который…»

Гофман слушал Генерального секретаря КПЧ и думал о странных ветрах истории, которые издавна противоборствуют над серединной землей Европы — Чехией, Словакией, Моравией, Судетами. Чехам ли не знать, что такое зависимость от иноземцев?! Совсем недавно, после распада Австро-Венгерской монархии, Чехословакия обрела собственную государственность. Через века обрел свои границы, свой флаг и герб народ, давший миру первый университет, первую печатную книгу, первые часы, первый микроскоп… Ян Гус, Ян Жижка — знамена первой европейской революционной мысли! И снова над этой землей нависла тень раздела, тень зависимости.

Снизу раздался звонок. Гофман с досадой выключил приемник. После возвращения из Испании Гофман чувствовал за собой двойной надзор — и со стороны властей, и со стороны боевиков Генлейна, крутились они вокруг и его дома, и его клиники. Спускаясь по лестнице, заглянул в декоративное оконце, закрытое цветным стеклом — человек у двери показался совершенно незнакомым.

Гофман открыл дверь и отпрянул. Перед ним стоял Дорн. Он был в штатском и один.

— Доктор Гофман? — Дорн приподнял шляпу. — В клинике имени академика Бехера мне порекомендовали проконсультировать у вас мой ревматизм. — Немец решительно перешагнул порог.

— Войдите, — невольно отступив в сторону, отозвался Гофман. «Вот, стало быть, как… Недавний инструктор франкистов теперь инструктирует генлейновцев… Ясно, — со злостью подумал Гофман, — он пришел не с ревматизмом. С провокацией? Что бы ни было — прежде всего помнить: в доме раненый…»

Вошли в кабинет, Гофман принялся сосредоточенно мыть руки.

— Ну что ж, раздевайтесь, — бросил «пациенту».

Дорн проделал это со сноровистостью солдата.

— Какие именно суставы беспокоят вас?

— Ноги. Колени в особенности.

Гофман долго сгибал и разгибал тренированные ноги Дорна. Потом взял фонендоскоп, выслушал сердце, тронул лимфоузлы…

— У вас нет ревматизма, одевайтесь. У вас вообще нет никакого заболевания опорно-двигательного аппарата.

— Вы располагаете временем? — осведомился Дорн, словно врачебное заключение его не касалось.

Гофман прикинул — после укола механик будет спать еще минут пятьдесят.

— Присядем? — спросил Дорн.

— Вы пришли, чтобы продолжить тот допрос в Севилье?

— Хотел бы немного напомнить о нем. Главное — спросить, как вы добрались на родину? Все было гладко?

— Мой побег отразился на вашей службе?

— Нет. После того как мы расстались, я уже не отвечал за вас. Меня интересует, насколько вам помог мой друг Фернандес? Помните красивого офицера-франкиста? Но он не франкист. И даже не испанец.

— Уж не хотите ли вы сказать, что и вы не немец?

— Может быть, — уклончиво ответил Дорн. — Но главное, хочу вам сказать, что ваш побег был бы невозможен без моей помощи и помощи моих друзей. В частности, Фернандеса.

— И теперь я должник СД и должен выполнять ваши указания? — с ненавистью спросил Гофман.

— СД вы ничего не должны. Но я надеюсь, на мою просьбу вы откликнитесь. Тем более она вполне в русле ваших убеждений и интересов. Дело в том, — начал Дорн, — что скоро к вам на лечение приедет профессор Дворник из Праги. — Гофман глянул тревожно, Дорн понял, он не ошибся, Гофман знает профессора не только по истории болезни, вероятно, знает кое-что и о политической его деятельности. — Приедет он сюда, — продолжал Дорн, — из Вены. В Вену же он прибыл из Лондона, перед этим был в Париже. Насыщенный круиз для немолодого нездорового человека. Утомительный. Видно, любовь к родине дает ему силы. Однако… Не слишком удачно проходит миссия господина профессора. Я не знаю, что скажет профессору Дворнику канцлер Шушниг, с которым он должен встретиться в Вене, но знаю, что в Париже и Лондоне профессор выслушал многих популярных и непопулярных политиков, однако не услышал от них ничего конкретного относительно дальнейшей судьбы вашей родины, пан Гофман. Я же могу сказать конкретно. Новости совсем свежие. Только что из Берлина. Аншлюс Австрии произойдет не позже пятнадцатого марта с добровольного ли согласия австрийского правительства, насильственным ли путем, сути не меняет. План «Отто», как кодируется захват Австрии рейхом, будет претворен в жизнь. Как только немцы войдут в Вену, Генлейн прекратит пустопорожние разговоры о свободе нацистской пропаганды и частичной автономии. Речь сразу же пойдет об аннексии чешских Судет в пользу рейха. Шушнигу уже вряд ли поможешь, а вот Дворнику…

— Не понимаю, зачем вы говорите это мне? — нервозно перебил Дорна Гофман.

— Не все сразу. Итак, профессор Дворник приедет к вам в тяжелом состоянии…

— Как врач я приложу все усилия, чтобы помочь ему, — пробормотал Гофман.

— Профессору Дворнику следует облегчить не только самочувствие, но и задачу, полученную от правительства. Кстати, о ее содержании вы вполне можете узнать по своим каналам. — Дорн выделил голосом слово «своим». — Только не говорите, что вы пацифист-одиночка.