Э. Хартли - Прожорливое время

• Название: Прожорливое время
• Автор: Э. Хартли
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Детектив
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-54026-6

На пороге дома Томаса Найта, преподавателя английской литературы и любителя Шекспира, происходит убийство абсолютно незнакомой ему женщины. В тот же день бывший ученик просит Найта проконсультировать его по поводу пьесы Шекспира, которую многие специалисты считают давно утерянной. А еще через пару дней дом Томаса пытаются ограбить.

Когда на берегу реки находят мертвое тело его ученика, Найт начинает подозревать, что все происходящее является звеньями одной цепи. Поняв, что от полиции мало толку, Томас решает начать собственное расследование. Но начав его, вдруг с ужасом осознает, что время работает против него…

---

— Конференция, посвященная творчеству Шекспира, — ответил Томас, похлопав по программе, лежащей на столике рядом с кружкой пива. — Это как раз то, чем я когда-то занимался. Вот и решил заглянуть — посмотреть, может быть, встречу старых знакомых.

— Например, Дэвида Эсколма? — Полински по-прежнему стояла рядом со столиком.

— Он сегодня утром выписался из гостиницы, — сказал Томас. — Разве я вам не говорил?

— Нет.

— Значит, вы пришли сюда, чтобы встретиться с ним? Сожалею. Я бы избавил вас от хлопот.

— Ничего страшного.

Она по-прежнему сосредоточенно, задумчиво смотрела на него. Томас пододвинул ей стул, Полински медленно уселась напротив, как-то странно, неестественно двигаясь, словно обращалась с чем-то дорогим и хрупким. Она положила руки на стол. У нее были большие руки с грубой кожей и неухоженными ногтями.

— Значит, вы занимались творчеством Шекспира в Бостонском университете, — сказала Полински.

Томас начал было кивать, затем спохватился и констатировал очевидное:

— Вы навели обо мне справки.

— Скажем так, за многие годы вы оставили за собой обширный след.

Это замечание могло быть шутливым, однако глаза офицера полиции говорили обратное.

— Человек должен высказывать то, что у него на уме, — сказал Томас и отпил глоток пива.

В свое время у него имелась привычка выплескивать все, что он думал о городе и системе образования, любому, кто был готов его слушать, особенно журналистам. В основном эти речи оказывались очень нелицеприятными, нередко подпитываемыми разочарованием и чувством неудачи. В конце концов после одного подобного заявления Томас лишился работы. Почти на целый год.

— В прошлом году вы попали в газеты не за высказывание того, что у вас на уме, — заметила Полински.

— То был другой случай, — согласился Томас.

Странные события, произошедшие на Филиппинах в прошлую Пасху, попали на первые полосы. Газеты рассказали не все, но история о том, что обнаружил Найт, распутывая обстоятельства смерти своего брата, привлекла большое внимание. В школе Томас наотрез отказался обсуждать причудливое сочетание вооруженных фанатиков и древней археологии, которое привело его из Италии в Японию, и кровавые события на берегу того филиппинского островка, где умер его брат и где все наконец завершилось, но город запомнил своего героя. Едва ли можно было ожидать обратного, после того как Томас побывал в самой гуще таких сенсационных событий.

По иронии судьбы эти самые приключения круто перевернули его жизнь. Без них он ни за что не смог бы вернуться на прежнее место работы, не восстановил бы отношения с Куми. Утрату брата помогло пережить то, что эта смерть повлекла за собой столько положительных последствий.

Выдержав пристальный взгляд Полински, Томас пожал плечами и сказал:

— Если вы полагаете, что я охотник за известностью, стремящийся любым способом пережить прошлогодние пятнадцать минут славы, то ошибаетесь. Вам известно, что в прошлом году мне пришлось через многое пройти. Да, все это действительно было таким страшным, безумным, как изобразили в газетах. Но я вам говорю, что не искал ничего подобного и уж определенно не отклика бульварной прессы. Если бы можно было променять все это на жизнь моего брата и друга, я сделал бы это без колебаний.

Выслушав его, Полински кивнула, отступая, однако ее сдержанность осталась.

— Расскажите мне про Эсколма, — попросила она.

— Учился он хорошо, — начал Томас. — Окончил школу уже много лет назад. Светлая голова. Трудолюбивый. В социальном плане несколько… неуклюжий. Его никак нельзя было назвать всеобщим любимцем. Со спортом не дружил. Лицо прыщавое. Но, как я уже говорил, парень усваивал все на лету. Получил отличный аттестат. Я написал ему хорошую рекомендацию. Он обратился в несколько престижных колледжей и поступил в Бостонский университет на факультет английской литературы. Дэвид прислал мне одно или два письма. Обычные тексты «спасибо за то, что вдохновили меня», какие я получаю время от времени, затем… больше ничего. У меня не было никаких вестей от него лет восемь, до тех пор, пока он не позвонил мне вчера и не сказал, что хочет со мной встретиться.

— Эсколм называл вам свой адрес?

— Домашний — нет, но он дал мне свои рабочие координаты.

Достав бумажник, Томас вытащил визитную карточку ЛАВФ. Полински мельком взглянула на нее, но не взяла. Она по-прежнему держалась настороженно, словно испытывала Найта.

— Значит, Эсколм утверждает, что у него была утерянная пьеса Уильяма Шекспира, которую он получил от Даниэллы Блэкстоун?

— Да, «Плодотворные усилия любви».

— Вы ему поверили?

— Даже не знаю, что сказать, — признался Томас. — Эсколм говорил, что они с Блэкстоун собирались опубликовать эту пьесу и получить авторские права на единственное современное издание. Вообще-то они действительны в течение ограниченного времени, кажется, в Соединенных Штатах это семьдесят лет после смерти автора. Потом произведение становится общественной собственностью. Тогда авторские права можно оформить только на какое-то определенное издание. Даже если бы у Шекспира в настоящее время были потомки, каковых у него нет, они больше не получали бы ни гроша за его пьесы.

— Выходит, Блэкстоун хотела издать пьесу, не допустив утечки оригинала? — спросила Полински. — Такое возможно?

— Понятия не имею. Кажется, писателям иногда удается сохранить в тайне свои работы до самого выхода их в свет. Однако в данном случае ценность книги определялась бы тем, действительно ли ее написал Шекспир. Блэкстоун нужно было получить подтверждения экспертов, но для этого ей пришлось бы обратиться к ученым, и любой из них мог допустить утечку информации. Как только оригинальная рукопись увидит белый свет, скажем, будет ксерокопирована или окажется выложена в Интернете, сама пьеса станет общественной собственностью и изданию, подготовленному Блэкстоун, придется конкурировать с другими. Я так думаю. Эсколм не упоминал о том, что эта дама хоть что-то смыслит в творчестве Шекспира, следовательно, можно предположить, что ее публикация должна была стать лишь базовой. Если бы настоящие шекспироведы смогли бы подготовить свои издания, ее книга потеряла бы всякую ценность. Поэтому все нужно было сохранить в тайне.

— А как насчет независимой экспертизы? — спросила Полински. — Нельзя же ведь просто сказать, что эту вещь написал Шекспир, так?

— Допустим, издатель считал возможным искренне сделать подобное заявление. Не думаю, что ему грозили бы какие-либо неприятности, если бы впоследствии выяснилось, что он ошибся. На мой взгляд, Блэкстоун и Эсколм намеревались быстро издать пьесу как принадлежащую перу Шекспира. Пусть ученые ломают копья, споря о ее подлинности, а они тем временем гребли бы деньги с продаж. Если только с вопиющей очевидностью не было ясно, что пьеса не принадлежит перу Шекспира, парочка успела бы заработать приличную сумму, прежде чем все закончится. Но пока оставались бы сомнения в достоверности, они разрабатывали бы эту золотоносную жилу. Если бы в поддержку подлинности высказалось достаточное количество именитых ученых, деньги текли бы рекой, по крайней мере до тех пор, пока не появились бы другие, более качественные издания, на что, вероятно, потребовались бы годы.

— Для учителя средней школы вы весьма неплохо разбираетесь в таких вопросах.

— В основном я узнал все это от Эсколма, так что вы можете сами спросить его при встрече.

— Хорошо, — сказала Полински, и легкий язвительный скептицизм снова проявился в выражении ее вытянутого лица и тонкогубого, широкого рта.

— В чем дело? — спросил Томас. — Вы уже говорили с ним?

— Нет, — ответила следователь. — Больше того, мы понятия не имеем, где он.

— Вы звонили в литературное агентство «Вернон Фредерикс»? — спросил Томас, кивая на визитную карточку.

— Да, — подтвердила Полински, наконец улыбнувшись как-то мрачно, без всякого веселья, а ее глаза остались жесткими и немигающими.

— И?..

— Тут-то и начинается самое любопытное.

— То есть? — нахмурился Томас.

У него начинало складываться впечатление, что с ним обращаются как с игрушкой.

— Там никогда не слышали об Эсколме.

— Что?

— Он там не работает и никогда не числился. Никто по имени Дэвид Эсколм не регистрировался в этой гостинице. Никогда. Так что теперь вы видите, почему все это так любопытно, — снова улыбнулась она.

Глава 13

У него возникло такое ощущение, будто он вошел в комнату и обнаружил, что стоит на потолке.

— Нет, — повторил в третий раз Томас, — Эсколм. Повторяю по буквам: Э-С-К-О-Л-М. Имя Дэвид. Вчера вечером он жил у вас в триста четвертом номере.