Славой Жижек - О насилии

• Название: О насилии
• Автор: Славой Жижек
• Издательство: Европа
• Жанр: Философия
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9739-0179-0

Что такое ограбление банка в сравнении с основанием банка? Что такое насилие, которое совершается с нарушением закона, в сравнении с насилием, которое поддерживается и освящается именем закона?

Эти острые вопросы ставит в своей книге известный левый философ Славой Жижек. Он призывает нас освободиться от чар непосредственного зримого «субъективного» насилия и разглядеть за его вспышками гораздо менее броское системное насилие, процветающее в тени институтов современного либерального общества. Насилие — это не прямая характеристика определенных действий. Одно и то же действие может считаться насильственным и ненасильственным в зависимости от контекста. Порой вежливая протокольная улыбка может быть большим насилием, чем агрессивная хулиганская выходка.

http://fb2.traumlibrary.net

---

В одном старинном анекдоте муж возвращается домой с работы раньше обычного и застает свою жену в постели с другим мужчиной. Жена удивленно восклицает: «Почему ты так рано?» Муж (с раздражением): «Что ты делаешь в постели с другим мужиком?» Жена (спокойно): «Я первая спросила — не пытайся увиливать, меняя тему!»3 То же относится и к насилию: задача как раз и состоит в том, чтобы изменить тему, перейти от отчаянных гуманитарных сигналов SOS с призывами прекратить насилие к анализу другого сигнала SOS, сложного взаимодействия трех видов насилия — субъективного, объективного и символического. Урок, таким образом, заключается в том, что нужно сопротивляться чарам субъективного насилия, насилия, совершаемого социальными агентами, злыми людьми, дисциплинированными репрессивными аппаратами, фанатичными толпами: это насилие — лишь наиболее зримая вершина треугольника SOS.

Понятие объективного насилия должно быть полностью историзировано: при капитализме оно приняло новую форму. Маркс описывал безумное самовозрастающее обращение капитала, солипсистское самооплодотворение, которое достигает своего апогея в сегодняшних метарефлексивных спекуляциях с фьючерсами. Было бы слишком просто сказать, что призрак этого самопорождаемого монстра, неумолимо идущего своим путем, не проявляя никакой заботы о людях или окружающей среде, представляет собой идеологическую абстракцию и что за этой абстракцией стоят реальные люди и природные объекты, на производительных способностях и ресурсах которых основывается обращение капитала и которыми он питается как гигантский паразит. Проблема в том, что эта «абстракция» состоит не только в неверном восприятии социальной реальности финансовыми спекулянтами, а в том, что она «реальна» в смысле определения структуры материальных процессов: судьба целых страт населения, а иногда и целых стран может решаться «солипсистской» спекулятивной пляской Капитала, который преследует свою цель получения прибыли, сохраняя счастливое безразличие к тому, как его действия скажутся на социальной реальности. Поэтому идея Маркса состоит не в сведении этого второго измерения к первому, для того чтобы показать, как теологическая безумная пляска товаров возникает из антагонизмов «реальной жизни». Скорее его идея состоит в том, что невозможно в полной мере понять одно (социальную реальность материального производства и социального взаимодействия) без другого: именно организованная без всякого внешнего принуждения метафизическая пляска всесильного Капитала служит ключом к реальным событиям и катастрофам. В этом и заключается фундаментальное системное насилие капитализма, гораздо более жуткое, чем любое прямое докапиталистическое социально-идеологическое насилие: это насилие больше нельзя приписать конкретным людям и их «злым» намерениям; оно является чисто «объективным», системным, анонимным. Здесь мы сталкиваемся с лакановским различием между реальностью и Реальным: «реальность» — это социальная реальность действительных людей, участвующих в различных взаимодействиях и производственных процессах, тогда как Реальное — это неумолимая «абстрактная» и призрачная логика Капитала, которая определяет происходящее в социальной реальности. Этот разрыв становится зримым при посещении страны, состояние которой оставляет желать лучшего. Мы наблюдаем масштабную картину экологических бедствий и нищеты. Но в прочтенном впоследствии отчете экономиста говорится, что экономическая ситуация в стране «финансово здорова» — реальность не имеет никакого значения, важно лишь состояние Капитала…

И сегодня это особенно верно. Разве явления, обычно называемые «виртуальным капитализмом» (фьючерсные сделки и тому подобные абстрактные финансовые спекуляции), не указывают на господство «реальной абстракции» в чистом виде, причем гораздо более радикальное, чем во времена Маркса? Короче говоря, наивысшее проявление идеологии заключается не в простом принятии идеологической призрачности и забывании о том, что она основывается на реальных, людях и отношениях между ними, а в упускании этого Реального призрачности и несостоятельных попытках напрямую обратиться к «реальным людям с их реальными заботами». Посетителям Лондонской фондовой биржи выдают бесплатный буклет, в котором разъясняется, что биржа занимается не загадочными колебаниями, а реальными людьми и производимой ими продукцией. Это и есть пример идеологии в чистом виде.

Главная идея Гегеля заключается в том, что «объективный» избыток — прямое господство абстрактной всеобщности, которая насаждает свой закон, «механически и полностью пренебрегая субъектом, пойманным в ее сети», — всегда дополняется «субъективным» избытком — нерегулярным, произвольным исполнением его прихотей. Образцовый пример такой взаимозависимости предложил Этьен Балибар, проведя различие между двумя противоположными, но взаимодополняющими формами избыточного насилия: «ультраобъективным», или системным, насилием, которое присуще социальным условиям глобального капитализма и предполагает «автоматическое» создание исключенных и лишних людей — от бездомных до безработных, — и «ультрасубъективным» насилием переживающих новое рождение этнических и/или религиозных, короче говоря расистских, «фундаментализмов»4.

Пожалуй, лучше всего наша слепота к результатам системного насилия проявляется в дебатах о преступлениях коммунизма. Несложно найти тех, на кого можно возложить ответственность за коммунистические преступления: мы имеем дело с субъективным злом, с людьми, которые совершали дурные поступки. Мы можем даже назвать идеологические источники преступлений — тоталитарную идеологию, «Манифест Коммунистической партии», Руссо, даже Платона. Но когда речь заходит о миллионах жертв капиталистической глобализации — от мексиканской трагедии XVI века до устроенного бельгийцами холокоста в Конго сто лет тому назад, — об ответственности зачастую предпочитают не говорить. Кажется, что все это произошло в результате «объективного» процесса, который не был кем-то спланирован и осуществлен и у которого не было никакого «капиталистического манифеста» (ближе всего к его написанию подошла Айн Рэнд[5])5.

Тот факт, что король Бельгии Леопольд, руководивший холокостом в Конго, был большим гуманистом и даже объявлен папой римским святым, нельзя признать просто примером идеологического лицемерия и цинизма. Возможно, он был искренним гуманистом и даже оказывал умеренное противодействие катастрофическим последствиям масштабного экономического проекта, который предполагал безжалостную эксплуатацию природных ресурсов Конго и который он сам же и возглавлял. Конго было его личным владением! Главная ирония заключается в том, что большая часть прибыли от этого предприятия шла на благо бельгийского народа, на общественные здания, музеи и т. д. Король Леопольд был предшественником сегодняшних «либеральных коммунистов», включая…

…хороших парней из Порту-Давоса

В последнее десятилетие Давос и Порту-Алегри выступали в качестве городов-побратимов глобализации. Давос, закрытый швейцарский курорт, место, где глобальная элита руководителей крупных компаний, государственных деятелей и СМИ встречается под защитой полицейских в условиях осадного положения и пытается убедить нас и самих себя в том, что глобализация является лучшим лекарством от самой себя. Порту-Алегри — это субтропический город, где контр-элита антиглобалистского движения встречается и пытается убедить нас и себя самих в том, что капиталистическая глобализация не является неотвратимой судьбой для всех нас, и в том, что, как гласит официальный лозунг, «Другой мир возможен!» Но за последние годы встречи в Порту-Алегри подрастеряли свой боевой пыл. Мы слышим о них все меньше и меньше. Куда подевались яркие звезды Порту-Алегри?

По крайней мере некоторые из них перебрались в сам Давос. На встречах в Давосе тон все чаще задает группа предпринимателей, часть из которых иронически называет себя «либеральными коммунистами», отказывающимися признавать противоположность между Давосом (глобальный капитализм) и Порту-Алегри (альтернатива глобальному капитализму со стороны новых социальных движений). Они говорят, что мы все можем получить свой кусок глобального капиталистического пирога, ведя прибыльный бизнес и поддерживая антикапиталистическое движение за социальную ответственность и защиту окружающей среды. Не нужно никакого Порту-Алегри, потому что Давос сам может стать Порту-Давосом.

Состав этих новых либеральных коммунистов, конечно, всем хорошо знаком: Билл Гейтс и Джордж Сорос, гендиректора Google, IBM, Intel, еВау, а также их придворные философы во главе с Томасом Фридменом. Эта группа интересна тем, что ее идеология стала почти неотличимой от идеологии новой поросли антиглобалистских левых радикалов: вспомним восторги Тони Негри по поводу постсовременного цифрового капитализма, который, по его словам, становится почти неотличимым от коммунизма. Старые правые со своей смехотворной верой в авторитет и порядок и пещерным патриотизмом и старые левые со своей Борьбой против Капитализма (с больших букв) являются сегодня подлинными консерваторами, отважно сражающимися с ветряными мельницами и полностью оторванными от новых реалий. Означающим этой новой реальности в либерально-коммунистическом новоязе служит прилагательное «умный» (smart): «умное» означает динамизм и номадизм в противоположность централизованной бюрократии, диалог и сотрудничество в противоположность иерархической власти, гибкость в противоположность рутине, культуру и знание в противоположность старому промышленному производству, непосредственное взаимодействие и аутопоэзис в противоположность жесткой иерархии.