Роман Волков - Рассказы и сказки

• Название: Рассказы и сказки
• Автор: Роман Волков
• Жанр: Фэнтези

Цикл художественных рассказов, объединивший мифологическое прошлое Руси, скучную и сказочную современность, военную антиутопию и постапокалиптические видения.

---

Подскакал Лют и сунул мне фляжку. Я глотнул. Это был очень густой настоянный мед. Тело расслабилось.

-          Как ты?

-          Хорошо. Чего-то меня расперло. Я же раньше сначала нe хотел ни пить, ни это. А тут как в дупель пьяный. Что ж это за жертва?

Лют засмеялся.

-          Ничего. Нормально все будет. – Внизу забили барабаны.

-11-

То, что говорил внизу волхв Круга Родной веры из грузовика, было почти не слышно, только эхо торкалось между коробчатым домами. Лют валялся передо мной на дощатой неструганой палубе и глотал из солдатской фляги мед.

-      Жень! Давай я с тобой полечу.

Я покачал головой.

-      Ай-яй-яй! А слова как же? Про Родину? Кто же Перуна будет славить?

Лют улыбался и плакал.

-      Ладно. Полетели. А только твое начальство как это воспримет?

-      А как ты многоразовым шприцом мазался? Поздно уже будет.

Я засмеялся. Было очень легко и покойно.

-      Лют! А ты себе не колол дурь?

-      Не-а! И так дурной.

Было тепло. Бабье лето перло. Солнышко устало смотрело на город, окруживший ладью, в центре которой валялся Лют, а зa ним на троне сидел я.

Тут город заревел. Я высунулся через борт. Ор захлебнулся  и стало слышно эхо волхва:

-      Евгений Черкасов!!

Лют многозначительно кивнул, и я поднялся.

- Говори! – зарокотал родновер. Площадь взорала и, только я качнулся, утихла.

- Ничего не имеет значения. Главное – жизнь, – буднично и не торжественно сказал я. Вся моя жизнь упрямо не неслась перед глазами. Внизу два молодых жреца в белых рубахах уже дымили копотью с факелов. Сказать почему-то стало нечего. Все вдруг стало бессмысленным: и я сам, и Вика со Славкой, и Родина, и растопырившийся крабом одноногий Лют. Я замолчал. Площадь бесшумно дышала. С факелов капало. Ноги у меня задрожали. Пауза затягивалась. Волхв на грузовике замотал головой. На часах передо мной на здании бывшего Сбербанка стрелки сливались на полдень. Лют хлебал из фляги, обшитой брезентом. Над площадью летал белый голубь.

-      Да будет победа! – нескладно заревел я, разрывая горло. – Пали! 

И молодой жрец, не дожидаясь команды начальника, изо всех сил швырнул факел в высокий борт ладьи.

         – Пали! – заорал я. – Да озарит нас жизнь!

Bторой жрец метнул огонь. Пламя вспыхнуло медленно, но очень высоко. Жарко стало моментально. Кашляя через дым, я опять заорал:

-      Я вижу белого всадника! Отче Перун! Возьми меня!

По России во всех городах зашлись жертвенные костры. Что орали счастливцы, обуреваемые дымом и нестерпимо солнечным племенем? Что отвечал им великий Перун, видя их и войска, неторопливо готовящиеся к завтрашней бойне?

-12-

Всадника не было. Видел я только девушку с ребенком, прорывавшихся сквозь первые ряды. Это были Вика и Славка. Их не было тогда дома, вдруг догадался я. Лют улыбался. Дым закрывал солнце, но через копоть я вдруг увидел, как ко мне тянут крепкую руку в боевой кожаной рукавице.

ПТИЧКА ПО ЗЕРНЫШКУ

Я, Лаптев Ярослав, вместо того, чтобы стать как родители, учителем, пошел после школы учиться в сельхозинститут. Я закончил альму матер без троек, обслушался «В башке – навоз – иди в сельхоз», «Лучше лечь под стог навоза, чем под мальчика с сельхоза» и прочее, насмотрелся на дебильных крестьянских деточек, и с таким же изумлением поражался Ломоносовым из Евлашево и Беднодемьяновска.

После института мне подвернулась удача: я не отправился, подобно многим однокашникам, в колхоз или в армию. Крупнейшая питерская организация выкупила в нашей области мукомольный комбинат, тихо умирающий и разваливающийся. Он cразу начал потихоньку расцветать, обрастать длинными автомобилями с не нашими номерами. Обалдевшие крестьяне робко стали подходить к своему бывшему заводу и их принимали на работу, начинали платить огромную для тех мест зарплату.

Я пришел на комбинат, надеясь получать нормальные деньги и найти, наконец, золотую середину -- работать по специальности, работать в сельском хозяйстве, чтобы не загреметь в армию (тогда сельхозработникам давали отсрочки) и, наконец, работать в нормальном коллективе.

Питерцы были молодые, красиво матерящиеся, богатые, но не кичащиеся своими деньгами, а относящиеся к ним как к должному, они сами их заработали. Меня приняли в штат, и я начал изумлять своих соседей тем, что меня подвозили домой на Мерседесе или давали на выходные маленькое чудо - мобильный телефон. Поначалу мои новые коллеги просто ошеломляли меня своим отличием от добрых и мягко-ленивых земляков: Иван, наш директор; зам по финансам – Вагаршак Вирабян; зам по безопасности – Игорь Иварсон; зам по экономике – Иосиф Штос, и все прочие, которые приезжали сюда набегами, чтобы вырулить непростую обстановку.

История, которую я вам хочу рассказать, случилась, когда я работал на комбинате «Невский Хлеб» уже около года. Деньги крутились здесь такие, что вам и не снились, вы их только по телевизору видели! Питерцы работали нагло и яростно, беспощадно к себе и другим. Работать они любили и путем кнута и пряника учили этому меня. Я уже мог определить хорошее или плохое зерно на ощупь, мог сбить сумму закупки на полмиллиона просто правильно поставленным разговором по телефону, мог закупить до двадцати вагонов зерна (рекорд!) в кредит, а деньги заплатить не сразу, как обещали, а через три месяца. Иногда питерская контора не успевала перечислить на наш счет деньги, необходимые для закупки сырья, и приходилось закупать зерно «без денег», то есть, с отсрочкой платежа. Часто бывало так, что видя несерьезность бизнес-партнера, деньги ему не отдавали.

Однажды к нам приехал мужчина, лет пятидесяти, с небольшим пузком и мягким рассудительным голосом, одетый в чистые джинсы, начищенные мокасины и теплый свитер под горлышко. Звали его Антон Иванович Мишутин и был он директором ООО «Мишутка». Раньше они делали овсяные каши для детей в больших коробках с изображением глуповатого Мишки с большой деревянной ложкой. Но сейчас какие-то дагестанские знакомые Антон Иваныча из Оренбурга решили продать ему фуражный ячмень по смешной цене: восемьсот рублей с жд тарифом, отсрочка платежа – неделя. Нам он предлагал 2000 тонн этого замечательного ячменя по тысяче рублей, только чтобы мы заплатили сразу как выгрузят вагоны на комбинате. Тогда ячмень стоил где-то в два раза дороже, и нам он как раз был позарез нужен.

Он говорил со мной, словно со старым знакомым, рассуждал о ценaх на рынке зернa. И произнес такую сакраментальную фразу:

- Я – настоящий русский купец. Сказал, значит –  сделал, а эти все договоры, доверенности мне не обязательны. Вот мне сказали, что вам ячмень нужен, значит, помочь надо, я же сам – производственник. Я вам помог, а вы – мне. Правильно, Ярик?

Я вежливо поддакивал. Не люблю, когда меня называют Ярик.

Антон Иванович был очень любезен, подарил мне бутылку дорогущего коньяка, а девочке Кате, которая печатала договор и собирала под ним визы – коробку швейцарских конфет. Даже пообещал, что как только деньги поступят на его счет, сразу передаст мне «откат» - два процента от всей суммы. Только вышло, увы, совсем не так, как хотелось Мишутину.

Вагоны от него пришли очень быстро, но тут как раз приключился тот самый косяк, когда Питер не давал нам денег. Причем кризис обещал быть затяжным – им нужно было погасить какой-то большой и очень важный кредит. Мишутин сначала робко позванивал, сто раз извинившись при этом, добавлял, что просить и узнавать не в его принципах, но все-таки, как там с деньгами. Денег не было и я сперва врал ему, что деньги вот-вот придут, что проплата будет точно завтра. Потом сочинял, что наши финансисты перепутали счет и деньги ушли не туда, но завтра мы их перекинем и прочее. Потом Мишутин начал приезжать на аккуратной иномарке. Я начинал включать стандартную отмазку: к сожалению, я – всего лишь менеджер по закупкам, деньгами ведает директор либо зам по финансам. Антон Иванович терпеливо сидел в приемной, зачастую лишь для того, чтобы поздороваться с выбегающим Вагой или услышать от Ивана Романовича до слез искренние слова извинений и обещания в скорейшей проплате.

Но прошел месяц (это против обещанных двух банковских дней!), а деньги на счет «Мишутки» так и не пришли. Однажды Антон Иванович приехал ко мне чрезвычайно опечаленный и, удостоверившись у меня, что денег нет, сел на стул и горько вздохнул.

- Ярик, знаешь, дагестанцы мои сюда приехали. Звонили вчера домой. Угрожали.

Я искренне жалел его. У нас правда не было денег, нам не платили зарплату. Мы все знали, что вот-вот средства поступят, надо лишь чуть-чуть продержаться. Я сказал об этом в сотый раз Антону Ивановичу и он снова горько вздохнул.

- Попал я с вами, эх и попал! – он матюгнулся, и эти ругательства жутко звучали в его устах в отличие от боцманских-философских новоязов моих питерских боссов. – Они ведь дочку, ну, сказали, что дочку украдут.