Гор Видал - 1876

• Название: 1876
• Автор: Гор Видал
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Проза
• Год: 1876

«1876» — третий роман исторической хроники США американского писателя Гора Видала (род. в 1925 г.), с которым знакомятся советские читатели. Первые два — «Вице-президент Бэрр» и «Вашингтон, округ Колумбия» (рус. пер. 1977 и 1968) рассказывали о рождении Соединенных Штатов и 30—50-х гг. нашего века.

В романе «1876» запечатлены политические нравы США в год 100-летнего юбилея и самые грязные в истории страны президентские выборы. Почти все герои книги — реальные лица; драматический сюжет документален. Как и предыдущие романы серии, «1876» отличает остросовременное звучание.

Рекомендуется широкому кругу читателей.

---

Эмма спросила, одобряю ли я ее намерение остановиться в «Брунсвике» у Дениз.

— Я никогда ничего не одобряю и не осуждаю, если это касается тебя. Ты взрослая женщина. Делай как хочешь.

— Это сэкономит наши расходы.

— А он будет там?

— Нет, если уедет к Блейну. Мне кажется, он клюнул.

— Жаль, что ты не можешь заняться политикой.

Эмма засмеялась.

— Я, наверное, была бы такой же идиоткой, как наша императрица.

— А что же Джон?

Ответ последовал мгновенно:

— Он с такой же легкостью сможет навещать меня в «Брунсвике», как и в «Пятой авеню».

— Ив Ньюпорте?

— Дениз пригласит его. «Я буду твоей дуэньей», — сказала она мне. Это удивительная женщина, папа. Нам так повезло.

2

Мой очерк о выставке Столетия наконец закончен и набран. Сделать это было нелегко, потому что Брайант до сих пор остается таким же упрямым редактором, каким был в годы моей юности. Нескончаемые споры относительно отдельных слов, грамматики, юмора; это последнее качество он не слишком жалует, даже в тех случаях, когда распознает.

— Но, Скайлер, конечно же, Клеопатру нельзя назвать самым прекрасным экспонатом выставки. Все кругом говорят, что это безвкусица.

Я воспел поразительную восковую Клеопатру, выполненную в натуральную величину. Популярнейший экспонат изображает знаменитую особу, возлежащую в лодке; на одной восковой руке чучело попугая, который хлопает крыльями через равные промежутки времени. Нил изображен в виде змеи, головы розовых купидонов поворачиваются слева направо, а их возлюбленная моргает глазами, как это бывает на ранней стадии глаукомы, а вовсе не от страсти.

Брайант заставил меня выкинуть несколько звучных определений и всю иронию. С другой стороны, ему показался очень интересным мой рассказ о том, как толпа встретила появление Гранта, Бристоу и Блейна. Он слушал меня внимательно, очень прямо сидя за своим столом; голова пророка казалась объятой пламенем заката, что горел в окне точно за его спиной.

— Мы встречаемся завтра в вашей гостинице, — сказал он, почесывая ухо кончиком гусиного пера. — Несколько… достойнейших либеральных республиканцев. Мы хотим спасти репутацию нашей бедной страны.

— Это легко сделать, проголосовав за другую партию.

Брайант вздохнул и, немного помолчав, сказал:

— Я был в Олбани сразу же после вступления Тилдена в должность губернатора. Он очень любезно представил меня законодательному собранию. Вы знаете, он один из моих самых дорогих и старейших друзей.

— Однако вы не можете отдать ему свой голос.

Он сердито вскинул свою величественную голову пророка.

— Что значит «не могу»? Я просто не доверяю его партии. И хотел бы вдохнуть жизнь в партию республиканцев.

— При помощи Бристоу?

— Многие из нас предпочитают его другим кандидатам. Но Бристоу согласен баллотироваться только от республиканской партии. Он никогда не выдвинет свою кандидатуру в качестве независимого, как это сделал Грили. Бристоу из Кентукки, а в этом штате, говорит он, живут лояльные республиканцы.

— Честные республиканцы?

— Какой это ужас, Скайлер! Подумать только, мы требуем от президента лишь одного: чтобы он не крал денег.

— Как же мы дошли до жизни такой? — Мне и в самом деле было интересно, чем это объяснит Брайант.

— Война. — Он ответил быстро, как будто давно все продумал. — Кучу денег пришлось добывать и тратить, чтобы подавить бунт. А где тратится много денег, там неизбежно возникает коррупция. Да и железные дороги внесли свою лепту. Драчка за государственные субсидии, за отчуждение земель для прокладки дорог, за голоса конгрессменов. Только сильная личность способна противостоять искушению.

— Вы, например, отказали Твиду. — Не знаю, с чего это я заговорил с ним так бестактно, даже жестоко. Может быть, я до сих пор сердит на него за надругательство над моей Клеопатрой?

— Я не вступал в сделку с Твидом. — Он отвечал гладко, но туманно. Но Брайант недаром вот уже полвека пребывает на общественном поприще, его на испуг не возьмешь. — Кажется, один раз «Пост» получила какие-то деньги от муниципалитета. Но когда ваш друг Нордхофф обрушился в нашей газете на шайку Твида, я нисколько ему не мешал. Вы же читали его заявление от двадцать первого апреля.

— Да, он показывал мне перед тем, как опубликовать.

— Значит, вам известно, что он категорически отрицает, будто я уволил его из-за нападок на твидовскую шайку.

— Но почему же вы его уволили?

— Совсем по иным причинам. Он превосходный журналист, и я восхищаюсь вами обоими за все, что вы сделали для изобличения Блейна. Вообще-то… — И так далее.

Другой мой редактор больше мне по вкусу. В пять часов я встретился с Джейми в «Хофман-хаус», самом большом баре Нью-Йорка, излюбленном месте встреч элегантных политиканов и франтоватых магнатов.

На задней стене бара висит огромная, в коричневых тонах картина француза Бугеро: пышнотелые обнаженные дамы, едва скрытые кустарником. Сам бар посверкивает позолотой, гербами; ни один дюйм потолка или стен не обделен зеркалами или иными украшениями. Мне это очень нравится.

До прихода Джейми я наведался к длинному столу, на котором выставлены самые изысканные в этом городе закуски, входящие в меню бесплатного завтрака. Положив себе салата из омаров, ничуть не хуже того, что подают у Дельмонико, я в отличном настроении устроился за маленьким столиком и, попивая мятный джулеп, смотрел, как зал постепенно заполняется тучными бюргерами.

Я пребывал в состоянии, близком к эйфории (хотя я снова еле дышу), благодаря успешному посещению магазина королевских гаванских сигар сразу после встречи с Брайантом. Не знаю, может все дело в прекрасной весенней погоде, но я снова чувствую себя молодым репортером и не обращаю внимания на явную затрудненность дыхания; здравый смысл мне подсказывает, что однажды эта проблема исчезнет сама собой, как и прочие монотонные и, в общем-то, тщетные усилия.

Джейми был относительно трезв и необычайно доволен собою и мной. Пока он тряс мою руку, подобострастный официант поставил перед ним бокал «адской смеси». Видимо, с появлением Джейми в любом баре Нью-Йорка бокалы сами собой наполняются «адской смесью», оспаривая друг у друга привилегию опрокинуться в его молодую глотку.

— Вот уж не думал, Чарли, что вы окажетесь таким триумфатором!

— Вы мне льстите, — сказал я нерадостно.

— Отнюдь нет. Вы всегда писали чересчур серьезно. Как… историк. — Он произносит это слово с явной неприязнью. — А историкам вечно не хватает огонька. Вы не такой. Вы выкурили Блейна из норы, как опоссума. Теперь он у всех на виду.

— До некоторой степени.

Джейми хмуро посмотрел на бокал, который только что был полон до краев, а теперь самым загадочным образом оказался предательски пуст.

— В Вашингтоне вы оказались на месте. Скажите, скоро собираетесь туда возвращаться?

— Джейми, мы же договорились о шести очерках…

— Чарли, я удваиваю гонорар, хотя он и без того непомерно высок.

—, Мальчик, от твоих слов у меня голова идет кругом. — И я повернул голову, увидев, как в бар входят инспектор нью-йоркского порта и его дружки.

— Вы должны вернуться туда до конца месяца. А потом я хочу, чтобы вы освещали республиканский конвент в Цинциннати.

— Я слишком стар для Цинциннати. Пошлите Нордхоффа.

— Не могу. Я отправляю его на Юг. Он будет писать о хлопковых штатах и…

— Не уверен, стоит ли мне вступать с вами в беседу, — сказал инспектор Артур, высокий, улыбчивый человек, от которого исходит грубое обаяние; его карие глаза посверкивали отраженными огнями газовых ламп (бар в «Хофмане» вызывающе залит огнями целый день и большую часть ночи). Мы пожали друг другу руки. Его «стойкие» дружки бросали на нас неодобрительные взгляды.

— Чет, вы человек Конклинга, не так ли? — Джейми обожает политических деятелей. Но ведь он, как и Эмма, в душе африканец. — Так радуйтесь же, что Чарли загнал Блейна в деревянный ящик и отправил его домой в штат Мэн.

— Я бы не поручился, Джейми. — Артур просто весь светился, точно встретил закадычных друзей. Манеры у него блейновские, хотя ему недостает ироничности учителя, его озорной самоуничижительности. — В Цинциннати мы собираемся учинить изрядное выбивание пыли. Вы будете там, мистер Скайлер?

— Конечно, будет! — ответил за меня Джейми. — Чарли просто мечтает увидеть настоящую Америку! Запад. Холмы и равнины. Широченную… Миссури, я не вру?

— Понятия не имею. — Инспектор шутливо пожал плечами. — Для меня, все что лежит к западу от Джерси-сити, — сплошные индейцы.

— Все равно передайте Конклингу, что «Геральд» выдвигает его кандидатуру в президенты.